Куда я направилась на следующее утро?
А вот и не угадали.
В лавку подержанных вещей я направилась. Потому как встречали, встречают и встречать будут только по одежке. Так что я взяла Ваню и пошла прямиком по нужному адресу.
Да, и малыша пришлось взять с собой. Ибо разверещался он сиреной, стоило мне только выйти из комнаты. И как, поросенок, отличает? Вот в нужник – можно. Я ночью выскакивала. А по делам – не смей! Особенно без него!
Лавку я нашла не сразу. То, что посоветовал Ваня, мне решительно не подошло. Тряпье тряпьем, на безрыбье сойдет, а для моих целей уже не годится.
Найденная мной лавка явно была более дорогой, ну и ладно. Главное, чтобы здесь сделали то, что мне нужно. Я толкнула дверь и вошла.
Ко мне тут же повернулся приказчик.
– Сударыня? Сударь?
И столько удивления в голосе! Столько… Есть такое у продавцов, когда они презирают клиента. Исключительная вежливость с немалой долей змеиного яда.
Меня таким отродясь не сдвинуть было. Я насмешливо улыбнулась.
– Любезнейший, мне нужно платье. Молодого человека нужно приодеть. А еще мне нужен слинг.
– Простите, сударыня?
Приказчик явно растерялся. Я насмешливо подняла брови.
– Вы не знаете, что такое платье?
– У нас замечательный выбор, сударыня. Но… вот это… Слинг?
– У вас такого не продается? Но, возможно, ваши швеи мне его сделают?
Я бы и сама, да вот проблема – слинг должен был подходить к платью. То есть ткань должна быть в гармонии, а дома… Дома у нас такое тряпье, что на пугало надеть постесняешься.
Мамаш-ш-ш-ша!
– Начнем с платья, – решила я.
Спустя двадцать минут я выбрала то, что мне нужно.
Серое платье когда-то явно принадлежало богатой даме. Хорошее, дорогое сукно, тяжелое и плотное, классический покрой, закрытый лиф, мелкие пуговицы, ворот стоечкой, никаких рюшек и оборок. Из недостатков – подол чуток обтрепался, рукава, и на кармане небольшая дырка. По размеру подходит, разве что чуть длинноват подол и чуть свободна талия. Это не страшно. Пояс найду.
– Это заштопать. По подолу и рукавам пустить оборки.
– Э-э-э-э…
– Узкую ленту черного цвета, – распорядилась я. – Сколько нужно времени исправить?
– Сейчас я позову девушку, – нашелся приказчик.
Не во всех подобных лавках, но здесь такая услуга была. Хотя и чуть дороже получится, чем просто купить и самой обработать. Швея все сделает, а то и не одна. Покупаешь платье, меряешь, и можно подрубить, что-то пришить, если не подходит… Да, услуга стоит денег. Но не ходить же чучелом?
Девушка-швея появилась ровно через минуту. И выслушала мой заказ.
– Хорошо, сударыня.
– А еще мне нужен слинг для малыша.
– Сударыня?..
– Объясняю. Берете кусок ткани, сворачиваете вот так, здесь и здесь прошиваете… Понятно?
– Да, сударыня.
– Есть у вас серая или черная ткань для него?
– Черная, сударыня.
– Хорошо бы саржу…
– Есть, сударыня.
– А пара колец вот такого размера? Металл или дерево?
– Д-да…
Примерно десять минут ушло на объяснение, как правильно изготовить слинг с кольцами. Другой мне сейчас просто не подошел бы. Но девушка все поняла и, кажется, заинтересовалась. Ну и ладно, мне не жалко.
– Отлично. Делайте, я жду. А вы, сударь, займитесь пока моим братом.
– Маш… Не привык я в костюмах-то!
Я кивнула.
– Понимаю. Но и в лаптях тебе рядом со мной не место. А потому давай решать и выбирать вместе.
Ваня понурился, но я была неумолима. Нам идти в канцелярию градоправителя, а братец будет выглядеть как лох педальный? Не пойдет.
С другой стороны, он прав. Надень на него костюм – и он будет смотреться как седло на корове. Требовалось подобрать оптимальный средний вариант, этим мы и занялись.
И сколько же сил это от меня потребовало!
Жилеты, фраки, сюртуки, пиджаки… Категорическое НЕ ТО! Ваня в них просто смотрелся инородным телом.
Выручила нас пиджачная пара по американской моде. Приказчик не знал, как она оказалась в лавке, но выглядело это прилично, а Ване движений не стесняло.
Итак. Низ – сапоги. Привычная обувь, не туфли лаковые. Потом штаны, вроде галифе. Только не такие парусные. Рубашка с воротником-стоечкой. И пиджак. На голову – кепи, органично дополняющее образ. Получился вполне приличный молодой человек, не стыдно на люди показаться.
– Ах… ть… – закрутился перед зеркалом Ваня. И получил от меня подзатыльник.
– Не ругайся на людях. Мы это берем, подгоните.
За платье, костюм, подгонку, за все про все я отдала почти тридцать рублей. Ване чуть дурно не стало, но второй подзатыльник подействовал лучше всякого нашатыря. Цыц, балбес! Нам надо прилично выглядеть.
Нил тоже освоил слинг и мирно посапывал.
Вообще на редкость спокойный ребенок. Хотя так и должно быть. Нормальные дети спят, едят и гадят. Где-то первые месяца три точно. Если они орут, значит, у них проблемы.
Вот и отлично. Теперь я выгляжу вполне скромно и достойно, можно и в канцелярию заявиться. К генерал-губернатору Храмову, если быть точной.
Что делать со старой одеждой?
Выкиньте. Или пустите на половые тряпки. Всего хорошего.
Вы когда-нибудь пробовали попасть на прием к мэру города?
Фиг пробьешься, бюрократия.
Здесь она была ничуть не менее развита.
Большой дом, не хуже нашей мэрии, швейцар при входе… Ваня заробел, но мне было не привыкать к таким кадрам. Я поблестела в ладони полтинничком – нечего баловать.
– Доброго утра, любезнейший.
– Доброе утро, сударыня, – легко определил мой социальный статус швейцар, у которого на ливрее было больше золота, чем у меня в сейфе.
Полтинничек перешел из рук в руки и куда-то исчез. Растворился, наверное.
– К кому бы мне обратиться по поводу покупки земли? Посоветуйте, вы здесь наверняка и всех, и все знаете, сразу видно, человек опытный.
Швейцар задумался. Ненадолго. По лицу было видно, что я ему польстила. Не сильно, но удачно.
– К надворному советнику господину Ильясову, пожалуй, сударыня, идти надо. Если общий язык найдете, так он и к губернатору вхож, долго решать не придется…
– А где я могу найти господина Ильясова?
Второй полтинник поменял руки.
– А вот его секретарь идет, господин Филев, – тут же сориентировался швейцар. – Сидор Аполлонович, наше почтение.
– Здравствуй, Афанасий.
Молодой человек лет двадцати пяти-двадцати восьми шествовал по коридору с большой важностью.
– Сидор Аполлонович, тут вот дама до его высокоблагородия Павла Модестовича.
Рубль был потрачен с толком. Швейцар и имена сказал, и аттестовал должным образом, и показал, с чего начинать… Ах, как же часто недооценивают вахтеров, уборщиц, дворников, а ведь эти люди знают, пожалуй, побольше иного директора.
– Дама?
– Синютина, Мария Петровна, из мещан, – спокойно отрекомендовалась я. – Вы позволите занять несколько минут вашего времени, ваше благородие?
Сидор Аполлонович кивнул.
– Да, прошу вас, сударыня.
Я улыбнулась и кивнула Ване. Брат поудобнее перехватил сумку, набычился и последовал за мной.
Перед кабинетом секретарь чуть замялся, поглядывая на младенца.
– Может быть, сударыня, вам удобнее будет оставить ребенка с братом?
– Сидор Аполлонович, это не мой ребенок, – горестно вздохнула я. – Представляете, вчера на перекрестке подобрали найденыша… Бывают же гадины, которые таких малышей выбрасывают!
Выражение лица «благородия» было неоценимо.
– Что вы говорите!
– Сидор Аполлонович, это жестокая реальность. Я еще не была в участке, но обязательно побываю. Найдется мать – будем разбираться. Не найдется… Что ж. Оставлю малыша у нас. Тем более он со мной расставаться не желает.
Сидор Аполлонович изобразил недоверие мордочкой лица.
Что ж, сам напросился.
Я послушно распустила слинг.
Нил, замотанный в пеленку с головой, издал хнык.
Слинг отправился к Ване.
Хнык перешел в визг.
Если кто не в курсе, по степени приятности младенческий визг может быть сравним только с жужжанием бормашины. И Нил бил все рекорды. Я бы туда еще добавила бензопилу «Дружба» и скрип вилкой по стеклу. И как им удается такие мерзкие ноты подбирать? Детям, в смысле?
Минуты секретарю хватило для понимания ситуации, и слинг вернулся ко мне. Ваня выдохнул, я закрепила полосу материи как надо и прошла вслед за Сидором Аполлоновичем в его кабинет.
Кабинет его благородия, провинциального секретаря, роскошью не отличался. Зато выглядел чистеньким.
Тоже показательно. Не будь он лицом приближенным, пусть чин пока и невеликий, не старалась бы ради него уборщица. Сидор Аполлонович показал мне на стул для посетителей, сам занял кресло, Ваня встал у двери.
– Я вас слушаю, сударыня?
– Я хотела бы выкупить у города кусок земли.
– Хм… Большой ли кусок, сударыня?
– Примерно пять десятин, – вспомнила я лощинку. – Может, чуть больше, тут землемеры требуются…
– Сударыня, возможно, вы не в курсе, но покупка и продажа земли возможна только с непосредственного соизволения генерал-губернатора.
– Я в курсе. И надеюсь, ваше благородие, мне не откажут, когда узнают, что я хочу приобрести.
Молодой человек изобразил внимание.
– Место, которое называется Туманной лощиной.
Я могла бы сказать о приобретении личной бензопилы Фредди Крюгера. Подозреваю, парень точно так же впал бы в шок.
– Ва… Вы… Э-э-э…
– Я неясно выразилась, Сидор Аполлонович?
– А… Это не в моей компетенции, сударыня.
– Тогда, возможно, это будет в компетенции его высокоблагородия Павла Модестовича?
Секретарь задумался.
Я улыбнулась и положила ладони на стол. Под одной из них мелькнула десятирублевка.
– Я была бы вам очень благодарна… В разумных пределах.
Разумные пределы – это один-три процента от суммы контракта. Секретарю – три, его хозяину – десять. Будь я аристократкой, было бы пять процентов или вовсе дружеская услуга, а секретарь бы вообще не рыпнулся, но здесь и сейчас я мещанка.
Спасибо вам, Андрей Васильевич. Именно на таких мелочах шпионы и сыплются. Откаты, взятки, чаевые… У местных это в крови и костях, а я и половины не знала.
Мне нужно пять десятин. Стоимость одной десятины – примерно пятьдесят рублей. Плюс-минус в зависимости от места, ухоженности, плодородности… Место хорошее, но словосочетание «Туманная лощина» само по себе повод для скидок.
Секретарь посмотрел одобрительно.
– Я… могу поговорить о вашем деле.
– Будьте так любезны, ваше благородие…
Я показала краешек второй десятки.
– Если вы будете так любезны подождать немного, – определился он.
Я – буду. Что и продемонстрировала всем своим внешним видом.
Сидор Аполлонович поднялся и вышел из кабинета.
Край непуганых идиотов. Не будь здесь Ваньки, я бы мигом весь кабинет пролазила. А уж подкинуть что-то…
Раздолье для шпионов! Я начинаю понимать, почему тут террористы завелись.
– Маш, ты с ума сошла? Такие деньги!
– Ваня, цыть!
– Но…
– Ванечка, поверь мне.
– Высоко мы лезем, как бы не упасть…
– Не попробуешь – не поднимешься, – махнула я рукой.
Малыш хрюкнул, не открывая глаз, и я проверила пеленки.
Сухо. Это хорошо. А вот остальное…
– Бутылочку дай?
Ваня послушался.
Мелкий зачмокал крохотным ротиком. Кулачок показался из слинга. Сильно я его не пеленала, вообще пеленки не люблю. Руки-ноги должны быть по возможности свободны и двигаться. А как еще мышцы разрабатывать?
Матерью мне быть не довелось, но жена брата и сестры с племянниками у меня жили регулярно. Роддом-то хороший в городе, но вот пока заберешь, пока пару-тройку недель на выздоровление и закупки самого необходимого… В общем, младенцы для меня новостью не были.
Эх, детка. Остался ты без матери… Ну ничего. Я тебя не брошу. Вырастешь еще, выправишься. И с Демидовым разберемся, и талисман у него надо будет забрать. Не во имя мести, нет. Тут несколько факторов.
Ниту, конечно, жалко, и отомстить за нее хочется. Но хочется и за себя поквитаться, и себя обезопасить. Что-то мне подсказывает, если я заберу амулет Ниты, вся власть Демидовых над рудами и жилами кончится.
А снимется ли проклятие?
Вот это вопрос. Я бы сильно не рассчитывала. А все жадность человеческая. Неотразимое оружие в сочетании с человеческой глупостью.
– Сударыня?
Я посмотрела на Сидора Аполлоновича.
– Ваше благородие?
– Его высокоблагородие примет вас. Сейчас.
– Благодарю вас, Сидор Аполлонович. Вы оказали мне громадную услугу.
Я встала. Рука в перчатке словно невзначай сдвинула уголок бумаги на столе, показывая три десятки.
Это больше обычного процента за посредничество, но скупиться я не стану. Если что – и еще доплачу. Как гласит мой личный опыт – связи среди чиновников лишними не бывают.
Сидор Аполлонович понимающе посмотрел на оригами, улыбнулся мне и предложил руку. Растем в статусе.
Кабинет его высокоблагородия Павла Модестовича был намного роскошнее.
Тут и шикарный стол, и кресла более удобные, и ваза напольная в углу стоит определенных денег. Я такую вазу видела у себя дома. То есть у княжны Марии. Даже если это эрзац, все равно определенных денег она стоит.
Сам Павел Модестович встал из-за стола. Не кланялся, конечно, приветствуя даму, даже голову не наклонил, но определенное уважение ко мне проявил.
Я склонила голову.
Может, и присела бы в поклоне, но с младенцем неудобно, так что пришлось одной рукой намекающе погладить Нила по головке. Мелкий мурлыкнул что-то непонятное и прижался поплотнее.
Тяжелый, хрюшка такая. Килограмма три-четыре точно есть… Тренируй, Маруся, осанку.
Если Сидор Аполлонович больше всего походил на карликового лемура – тонкий, с большими глазами и трепетными пальцами, то хозяин этого кабинета напомнил мне коалу.
Симпатичный такой, плюшевый… Вроде бы травоядный. Если не вспоминать о том, что листья эвкалипта содержат синильную кислоту. Нам, людям, миллиграммов хватит, чтобы помереть, а мишка спокойно ее лопает. И когти там тоже есть. И клыки.
А если коала решит подраться, то достанется всем окружающим, без разбора. И людям тоже.
– Ваше высокоблагородие.
– Сударыня?
– Мария Петровна Синютина. Из мещан.
– Рад нашему знакомству. Итак, сударыня?
– Я хотела бы выкупить у города Туманную лощину. Это около пяти десятин земли, может, больше, – просто сказала я.
А чего вилять? Сначала определим, что я хочу. Потом – что мне могут дать. А потом будем долго и упорно торговаться.
– Туманную лощину? Зачем вам это место, сударыня?
– Хочу там устроить ферму и торговать овощами, ваше высокоблагородие, – я не стала скрывать. А чего крутить, лучше начать именно сейчас. И рекламу, и продвижение на рынке.
– Вот как?
– Я недавно приехала в город, ваше высокоблагородие. Продукты здесь более дороги, чем там, где я жила. Это потому, что они привозные. Местных – мало.
– Это верно. Земля у нас сплошной камень, сударыня. Не родит, что ты ни делай…
Комментировать этот факт я не стала. Мичурина на вас нет, козлов.
– Возможно, у меня что-то получится, ваше высокоблагородие. А может, и не получится.
– Не проще ли тогда взять землю в аренду, сударыня?
– Я предпочитаю играть своими игрушками, ваше высокоблагородие. Не чужими.
– Хм… Можете называть меня попросту Павел Модестович.
– Благодарю за разрешение, Павел Модестович.
– Располагаете ли вы начальным капиталом, сударыня?
– Я могу себе позволить выкупить эту землю, Павел Модестович.
– И вы в курсе ее истории?
– Безусловно.
– Считаете, что справитесь с проклятием?
– Уверена. Сегодня же схожу в храм, поговорю с батюшкой, молебны закажу…
Высокоблагородие прищурилось.
Опытный чиновник прекрасно понимал, что у меня есть и другие карты в рукаве, но выкладывать я их не собиралась. Если каленым железом пытать не будут.
Церковь, и все тут.
Сомневаться в силе креста и молитвы? Здесь таких дураков нет, а то ведь и крестом по маковке могут отвесить.
– Вы немного неточно информированы. Там десять десятин, – Павел Модестович испытующе посмотрел на меня.
Десять десятин. Почти одиннадцать гектаров[6]. Много, конечно. Но… Под опытную делянку?
Как бы не пришлось еще докупать, уже не по такой цене…
– А цена за десятину, Павел Модестович?
– Семьдесят пять рублей, сударыня. – Мужчина хитро прищурился.
Я пожала плечами. Андрей Васильевич мне с собой больше дал, если что. Но…
– Семьдесят пять рублей – это дорого. За землю с проклятием…
– Которое вы собираетесь снять.
– Я ведь, а не город.
Намек был понятен. Я выполняю вашу работу, извольте снизить цену? Павел Модестович пошевелил усами.
– Ладно. Допустим, шестьдесят пять рублей за десятину…
– Павел Модестович, здесь это цена хорошей плодородной земли, которую обрабатывают годами…
– Сударыня, это рядом с городом…
Торговались и рядились мы как цыгане на ярмарке. Но я точно знала, сколько может стоить эта земля. Красная ей цена – тридцать-сорок рублей за десятину.
Сошлись на сорока пяти, ну и пусть его. Но четыреста пятьдесят уже не семьсот пятьдесят. А мне еще людей нанимать, еще семена докупать…
Мне пообещали поговорить с генерал-губернатором… Да, в ближайшее время. Сегодня или завтра. Послезавтра с утра я могу уже зайти за ответом.
Я не возражала. Раскланялась и ушла.
– Никогда не думал о таком!
Ваня поглощал мороженое большими кусками. Уже третью порцию. Я подумала и заказала четвертую.
Сама я и с первой пока не управилась. Сидела, ковыряла ложечкой в вазочке, хотя мороженое было выше всяких похвал. Думала.
Итак.
Земля, надеюсь, будет.
Семена. Можно бы сегодня и отправиться за ними… Хотя нет. Сегодня мы идем к околоточному. А потом в церковь.
– Ты так спокойно с ними разговаривала…
Мне оставалось только вздохнуть.
Табель о рангах… То, что местные знают наизусть и свято соблюдают. Перед чем преклоняются. Но в меня-то это не вбито с рождения! Как Марусе мне плевать. Я и с царем договорюсь, только дайте поговорить.
Как княжне Марии мне тоже плевать. Я выше многих и многих уже по рождению. И это чувствуется…
– Продадут ли нам эту лощинку?
– Ты сомневаешься? – Ваня внимательно смотрел на меня.
Я кивнула.
– Во-первых, она недалеко от города. Во-вторых, там хорошая земля. В-третьих, я мещанка. Не дворянка, у меня приоритета перед другими желающими нет.
– Кому нужна проклятая земля?
– Вот этим вопросом и зададутся многие, Ванечка. Очень многие.
– И что мы будем отвечать?
– Что крест и молитва сильнее любого проклятия.
– Это уже пробовали. Не раз пробовали…
Я махнула рукой.
– Дураки никогда не переводятся. И нас примут за еще одних идиотов, вот и все. Но когда что-то начнет получаться…
Ваня вздохнул.
– Маша, ты уверена, что мы ухватили кусок по зубам?
Я не была в этом уверена. Ни разу, ни полразика… Но есть ли альтернатива?
– Мы попробуем, Ваня. Иначе ведь и не узнаешь, если не попробуешь.
– Так-то да…
– Доедай мороженое. Нам надо в участок. И…
Я подумала минуту, подозвала официанта и распорядилась упаковать кое-что с собой. Участок же…
Хочешь, чтобы собаки тебя любили?
Прикармливай!
Елпифидор Семенович был на месте. Сидел, читал бумаги. Я постучалась в дверь и смело вошла внутрь.
– Мое почтение.
– Мария Петровна, день добрый. Какая неожиданность!
– А мы тут мимо проходили, – разулыбалась я. – Подумали, вы один, голодный…
Ароматы от сумки шли такие, что околоточный едва стол слюной не закапал. Я распорядилась упаковать с собой тушеное мясо, овощи, кусок пирога – нормальному мужчине пообедать.
Конечно, Елпифидор Семенович расцвел. И мою историю выслушал уже более спокойно. Так и так, ехали, нашли ребенка… Что делать дальше? Да, вот этого самого ребенка.
Чем мне понравился околоточный, у него вопрос «что делать» проблемы не вызвал. Это вам не русская, прости господи, антеллихенция. Тьфу!
Он четко описал два варианта.
Есть сиротский дом под патронажем баронессы Ахтырской. Дама она весьма строгая и порядок любит, так что проблем у ребенка там не будет. Можно его попробовать туда устроить.
Нет?
Это делает вам честь. Но тогда ребенка надо усыновлять.
Я покивала. Конечно, усыновлять. Я могу это сделать?
Околоточный препятствий не видел. Чисто гипотетически я взрослая, совершеннолетняя, с определенным доходом, могу хоть пять сирот усыновить. Мужа, правда, у меня нет…
Одним словом, да.
Список документов? Вот, пожалуйста.
И документы, и куда пойти, и с кем поговорить. А лучше начните вы, Мария Петровна, как раз с баронессы. Она дама строгая, но ради такого дела и примет вас, и содействие окажет…
Я подумала и решила, что это не худший вариант. Начну. Как раз сегодня и начну. Куда ехать?
Да у нее собственный дом на Цветочной, двадцать три.
Туда мы с Ваней и отправились.
Визитки!
Мне нужны визитки, определенно!
Дом баронессы мне весьма напомнил наш краеведческий музей. Два этажа, колонны, портик, хотя чего я удивляюсь? После революции столько аристократических домов национализировали…
Дворецкий, который нас встречал, выглядел ничуть не хуже его высокопревосходительства. Напыщенности столько же, одни усы с бакенбардами чего стоят. Куда там Бэрримору в исполнении Адабашьяна!
– Чем могу быть полезен, сударыня?
– Прошу вас передать баронессе, что я хотела бы с ней побеседовать по вопросу усыновления ребенка. А также возможной помощи сиротскому приюту.
– Вы, сударыня?..
– Синютина, Мария Петровна. Из мещан.
– Я доложу госпоже. Прошу вас подождать.
Я послушно присела на указанный стул. Ваня опять встал за моей спиной.
Ждать пришлось не слишком долго, минут двадцать. Но дворецкий явно был недоволен.
– Прошу вас, сударыня. Госпожа баронесса примет вас.
– Благодарю, любезнейший, – не удержалась я.
Ответом был поклон.
Черт, опять княжна прорвалась. И выражение ее, и тон ее… Молчать, холоп! Ты кому тут рожи корчишь, быдло?
Я еще раз цыкнула на себя, но увы. Ругайся не ругайся…
Происхождение у этого тела в крови и костях. Это все равно будет вылезать.
Госпожа баронесса оказалась высокой сухопарой дамой лет пятидесяти. Может, даже больше.
Серое платье, только материя на порядок дороже моей, а то и на два порядка. Дорогие украшения. Серебро и серый кошачий глаз, но тонкость работы искупает не самую высокую цену металла и камня.
– Ваша милость, – чуть поклонилась я.
– Сударыня…
Баронесса несколько минут рассматривала меня. Я молчала. Потом дама соизволила разлепить губы.
– Интересное приспособление.
– Оно предназначено для наиболее близкого и удобного контакта ребенка с матерью, ваша милость.
– Это ваш ребенок?
– Нет, ваша милость. Я бы хотела усыновить этого малыша, если мне позволят.
Баронесса явно была удивлена.
– Что ж. Присядьте, прошу вас. Мария Петровна?
– К вашим услугам, ваша милость.
– Расскажите мне, что привело вас в мой дом.
Я послушно уселась и принялась рассказывать. Историю я уже столько раз повторила, что та в зубах навязла.
Баронесса выслушала меня и кивнула.
– Я понимаю. Что ж, этому ребенку повезет обрести семью и маму. А что вы хотели мне предложить?
Я вздохнула.
– Я хочу выкупить у города Туманную лощину и устроить там нечто вроде огорода. Продукты нынче дороги… Думаю, я могла бы поставлять часть в ваш сиротский дом. Разумеется, по ценам ниже рыночных.
Баронесса подняла брови.
– Туманную лощину? Возможно, вы не знаете ее историю, сударыня?
– Знаю, ваша милость.
– Тогда на что вы рассчитываете?
– Исключительно на силу креста и молитвы, ваша милость, – улыбнулась я краешком губ.
– Хм…
Баронесса встала, прошлась по комнате, подумала пару минут.
– Вы действительно мещанка, сударыня?
Я улыбнулась по-настоящему широко.
– Ваша милость, это сложный вопрос. Говорят, все мы произошли от Адама и Евы, а уж кем они были…
– Хм… Вы не похожи на мещанку.
Я молчала.
– Ваш брат – это же ваш брат? – похож, а вот вы другого поля ягода.
Все равно молчим. Ждем.
– Хорошо. Я помогу вам с усыновлением. Я посвятила свою жизнь спасению самых слабых и беззащитных, новорожденных детей. Если еще один обретет будущее, это неплохо. А что касается урожая… Вырастите хоть что-то в Туманной лощине. Тогда и поговорим.
Я встала, понимая, что это конец аудиенции.
– Ваша милость?
– Я буду ждать вас через два дня. Дмитрий!
В гостиной нарисовался новый персонаж. Молодой человек лет тридцати.
– Проводи молодых людей.
Молодые люди не возражали.
Я оставила Дмитрию все свои координаты, и мы с Ваней вышли из особняка.
– Куда теперь? – Брат ждал еще каких-нибудь пакостей, но ошибся. Я от души потянулась.
– Домой, Ванечка. Домой.
Кушать, отдыхать, и да. Стирать пеленки, ибо один младенец производит до нескольких килограмм органических удобрений в сутки.
Пакости начались дома.
Карп, твою рыбу об забор! Вот кого мне не хватало!
Не успела я зайти во двор!
Меня не было, Аришка ушла, а Петя…
– Где Петя?
Я поглядела на Ивана.
– Петька!
Долго звать не пришлось. Мальчишка вывернулся откуда-то из-за сарая и бросился ко мне. В руках он крепко сжимал щенка.
– Маша. А это… А тут…
– Я все поняла, – процедила я, разглядывая картину маслом. Ага, по бутерброду.
Во дворе накрыт стол. За ним сидят: Карп, во главе стола, моя мать рядом с ним и еще двое бугаев, таких же, как Карп. Жрут, пьют, бутыль самогона красноречиво свидетельствует, что градус веселья неуклонно повышается.
– Живо за околоточным, – прошипела я Пете.
Мальчишка постепенно начал сдвигаться к воротам. Бегать он пока не мог, но я в Петю верила. Сам не помчится, так пошлет кого-нибудь… Найдет выход.
– Дочка! Садись, выпей с нами! – обрадовалась мне мамаша.
Я сделала шаг вперед, распутывая слинг.
– Значит, так, господа. Сейчас вы собираетесь и уходите отсюда. Или через несколько минут здесь будет околоточный. Господин Перелукин, вам прошлого раза было мало?
Карп медленно поднялся из-за стола.
Шаг, другой…
Мне надо бояться?
Он на это рассчитывает. А я не боюсь. Ни капельки не страшно почему-то.
– Что ж ты нас так не уважаешь, девочка? Даже выпить с нами не хочешь…
Громадная ладонь тянется ко мне…
– Не тронь мою сестру, гад!
Ваня становится предо мной.
Болван!
Я и ахнуть не успела, как Перелукин одним ударом смел его с дороги. Брат отлетел в сторону, впечатался в стену сарая, скорчился на земле… Жив?
Остальное исправим…
Я посмотрела холодно и спокойно.
– Это была твоя последняя ошибка.
Ответом мне стал пьяный смешок самца, уверенного в своей безнаказанности. Ладонь потянулась ко мне, я скользнула в сторону.
Шаг, другой…
Карп двигался достаточно проворно. Но не для меня.
Я танцевала…
И сама земля плясала под моими ногами. Я вроде бы не двигалась, но попробуйте поймать змею? Вы протягиваете руку, а ее уже нет рядом. Она совсем в другом месте…
Правда, змея укусит.
А я?
Если я сейчас убью его…
– Перелукин, опять нарушаем?
Ресторанное меню не пропало даром. Елпифидор Семенович, кажется, пробежал часть дороги.
На миг я потеряла концентрацию. Ладонь опустилась мне на плечо, небрежно отодвигая в сторону слинг, задела крохотную ладошку, и я увидела отблеск золота.
Когти?
ЗОЛОТЫЕ КОГТИ?!
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! – взвился в небо крик младенца.
И медленно, словно в дурном кино, Карп осел на землю.
В один миг выцвело до творожного оттенка пьяное красное лицо, побелело, потеряло краски…
Он умер?
Да, я понимаю, что он умер…
Малыш закатывается в истерике у моей груди, и я перехватываю его поудобнее, начинаю укачивать…
– Тихо, тихо, маленький. Подумаешь, кто-то помер, не плачь…
Ага, помер. Есть у меня предположения, отчего помер означенный гад. Но… Господи, как же удачно!
– Карпушка!!!
Мамаша с воем подбитого истребителя бросилась к туше дохлого уже Карпа. Но что там можно сделать?
Только поплакать на могилке. Туда и дорога твари!
На разборки ушло примерно два часа.
Карповы собутыльники мгновенно протрезвели, оставили околоточному все свои данные и свалили с такой скоростью, что за ними мотоцикл не угнался бы.
Мамаша перестала выть.
Теперь она сидела за столом и меланхолично заливала в себя стакан за стаканом. Бутылку (оцените глубину потрясения) эти придурки тоже оставили. Может, парой алкоголиков сегодня меньше стало? После радикальной шокотерапии? Или наоборот – пойдут напьются, как маман? Я смотрела с интересом естествоиспытателя.
Сильна бабель.
Мне бы (судя по запаху) полстакана хватило для отключки. Хотя свою норму в этом теле мне еще надо вычислить.
В том мире я вино не любила. Просто не понимала, что надо интересного и вкусного находить в перебродившем компотике. Да и остальные спиртные напитки… Ради опьянения? Но это ощущение мне никогда не нравилось. Так, фу…
Интересно, как обстоят дела у этого тела. Там-то я норму знала, а здесь классику «грамм на градус на рыло в час» еще предстоит выяснить.
Ваня лежал в доме, а приглашенный фельдшер, все тот же Ремезов Гаврила Иванович, осматривал его. Все было не так страшно. Но сотрясение мозга братику Карп устроил.
Козел!
Мелкий, насосавшись молока, дрых у меня на руках и прекрасно себя чувствовал. А я пыталась сообразить, это яд или что?
Вариантов было много: от магии до ультразвука. Ребенок-то визжал на тот момент… Хотя ультра– или инфразвуком нас всех бы накрыло. А тут загнулся персонально Карп?
Яд?
Ради интереса я осмотрела руки покойного. Насколько смогла, конечно, как бы я этот интерес околоточному объяснила?
Руки были жуткие. Цыпки, ссадины, царапины, под ногтями хоть ты сейчас пшеничку сей, а еще все это обильно поросло черным волосьем… Если среди этого кошмара можно разобрать, какая царапина новая, какая старая…
Да плевать мне тридцать раз на Карпа, лишь бы проблем не было!
И их таки не было.
Елпифидор Семенович, святой человек, еще раз осмотрел тело и вынес вердикт.
– Удар хватил.
Я посмотрела с сомнением.
– Чей удар?
– А, нет… – Околоточный разулыбался. – Никто его не бил, конечно! Просто сколько водку ни хлещи, а конец будет. Сердце не выдержало…
– Такое случается, – авторитетно подтвердил фельдшер. – Апоплексия-с…
Я поежилась.
– Все равно страшновато. Когда вот так…
– Не переживайте, Мария Петровна, – взялся утешать меня околоточный. – Ничего от Перелукина при жизни хорошего не было, паршивый человечишка, между нами-то говоря. Жену лупцевал, держал в черном теле, детей лупил так, что меня соседи сколько раз звали, пил, гулял, совести не знал…
– А жил-то он на что?
Не мамаша ж его содержала, верно? На десятку в месяц, ага… На водку и на ту не хватит.
– Дядька у него конюшню держит, племянничек возчиком работал.
Я кивнула. Ну, не самый плохой бизнес. Со своим бы как-то разобраться.
– Тоже Перелукин?
– Ефим Перелукин, да…
Я кивнула, запоминая. Чтобы не сунуться да и не нарваться.
Мне лошади в любом случае нужны будут. До трактора здесь еще как до Китая, все по старинке, соха, борона, пахать, сеять – лошадь нужна позарез. А мне и не одна.
Запомним и с Перелукиными вязаться не будем.
– Спасибо, Елпифидор Семенович. Ох, если б не вы, он бы точно Ванятку убил…
– Убили соколика! – внезапно заголосила мать.
Я подавила в себе желание пнуть скамейку так, чтобы она под стол свалилась. Добрее надо быть, добрее… На людях – точно. И вздохнула.
– Мать жалко.
И почему мне никто не поверил?
Околоточный ушел достаточно быстро. Ему предстояло оформлять Карпа, отвозить тело родственникам или патологоанатому, куча проблем и дел…
А вот фельдшер остался.
Помог уложить наквасившуюся мамашу, дал ей снотворное, напросился на обед и вообще всячески выказывал мне свое внимание.
Просекла я это быстро. А вот что с этим делать?
Придется вежливо послать. И не в том дело, что я княжна, а он фельдшер, вот уж на что мне плевать, так это на сословные предрассудки. Но… Не до того мне.
И неохота, и некогда, и вообще…
Я попала в другой мир.
За несколько дней пребывания здесь я успела столкнуться с врачами, с террористами, с разбойниками, с полозами… И при таком интересном раскладе вы мне еще дадите время на личную жизнь? Извините, и так зае… Заелась по самые уши! Какой тут, на фиг, романт
Только теперь надо это как-то вежливо объяснить мужчине, чтобы не обидеть.
Ага, как же.
Чем меньше женщину мы любим?
Женщины, милые, учтите, что в отношении мужчин это еще более действенно. Будете стелиться тряпочкой, так к вам и относиться будут. Нет, тряпочка в хозяйстве – вещь не последняя, но вами будут вытирать полы, мебель и обувь. А для украшения нужна будет во-он та стерва, которая фыркает и всячески показывает, что ты, милый, для меня где-то между котом и плинтусом. И то кот важнее.
Чем больше отказываешь, тем интереснее парню получить именно эту игрушку. Тут главное – отказывать стратегически верно.
А мне надо просто отказать.
Так что я честно заявила, что у меня дел по горло.
Братья, сестра (где эта швабра шляется? убью!), еще вот ребенка усыновляю, теперь надо бы земли прикупить да рабочих нанять, дом строить, огород сажать…
Фельдшер выслушал меня внимательно. Подумал пару минут.
– А кого вы, Мария, нанимать хотите?
– Ваня обещал… М-да…
Что бы Ваня ни обещал, в ближайшую неделю ему прописан постельный режим. И не фыркать.
– А если вам с околоточным поговорить?
Я подняла брови.
– О чем?
– О должниках.
Я насторожила уши. И узнала интересную вещь.
«
Оказывается, в этом мире прекрасно применялось то же самое.
Должники, бродяги, мелкая сволочь, не убийцы с грабителями, но всякое хулиганье… Да, особой пользы от них не будет. Но нанять их можно за какие-то копейки, чуть ли не десять копеек в день на человека плюс пропитание. Разве плохо?
Я задумалась.
– А как за ними приглядывать?
– Так к ним солдат приставляется. Если одного-двух берете, им и бежать невыгодно. Дадите взят… Гхм! Поговорите на месте с комендантом, он вам расскажет, и как, и кого лучше.
Намек я поняла.
– А как к этому люди относятся?
– Спокойно. Почему нет?
Почему? Потому что мировую классику я знала. Скарлетт помните? Как на нее фыркали, когда она каторжников наняла! Казалось бы, что в этом такого страшного? Да ерунда! Но народ же фыркал! Не комильфо, не принято, не благоро-одно… А девчонке надо было грести лапами и кормить семью. И дом содержать, и вообще с таким супругом, как у нее, выбора просто не было. Но кто это учитывал?
Деньги она заработала. Но статус потеряла раз и навсегда. Не леди. Клеймо на всю оставшуюся жизнь, и еще потомкам припомнят.
Вдруг и здесь есть свои тараканы? Не то чтобы мне надо было быть леди, но живем-то мы в социуме. И надо или приспосабливаться, или сопротивляться.
– Спасибо за совет, я обязательно его обдумаю.
Фельдшер ушел примерно через два часа. Но совет я учту. Авось да пригодится…
Вечером я не ложилась.
Сидела, ждала… Дождалась.
Поздно ночью, когда за окном уже стемнело, Арина поскреблась в дверь. Хотела войти, да заперто оказалось. Я откинула щеколду и кивнула ей в сторону кухни.
– Пошли поговорим.
– О чем? – с вызовом поинтересовалась девчонка.
– О том, когда в подоле принесешь, – отрезала я.
– Не твое собачье дело.
Подзатыльник у меня получился вполне профессионально. А то ж! Не одного племянника воспитала!
– Ай!
Арина, недолго думая кинулась на меня.
Зря.
Я уклонилась и добавила ей пинка сзади, отчего девчонка загремела костями по кухне и, кажется, сильно приложилась о печь.
– Успокоилась, или еще добавить? – жестко спросила я.
– Сука!
– Пока ты у нас носишься, хвост задрав. Что, мамочкины радости покоя не дают? Под хвостом свербит? В подоле принести хочется? Так иди сразу на панель, хоть подзаработаешь…
Арина разразилась ругательствами, но бросаться не пыталась. Урок удался.
Я фыркнула.
– Садись, дуреха.
Есть и такая порода людей. Пока им по шее не надаешь, банально ничего не поможет. Не сработает. Тебя не услышат. Но тут есть одна тонкость.
Если они тебе надают по шее, а это тоже может быть, они тебя никогда уже не услышат. Вот и думай, что лучше – рисковать или не рисковать.
С Ариной я рискнула, вспомнив, как уворачивалась от Карпа. И получилось.
Дальше посмотрим.
Арина поглядела вокруг, но я стояла очень удобно, перекрывая ей дорогу к обоим выходам из кухни.
– Ну? Чего тебе надо?
Но за стол девчонка села послушно.
Я кивнула на крынку и тарелку. В крынке было молоко, в тарелке – прикрытые сверху, чтобы не подсыхали, сыр и хлеб.
– Ешь.
Голод не тетка, девчонка поиграла минут пять в независимость и принялась жевать. Я сидела напротив и молча ждала. Нил спокойно, словно и драки не было, спал у себя в колыбельке. Хороший ребенок.
Наконец еда кончилась, и Аринка посмотрела на меня с прежним вызовом. Но уже спокойнее.
– И что теперь?
– Почему ты сегодня удрала? – тихо спросила я.
– Потому что маменькины гости и меня уже замечают, – огрызнулась Арина. – Что, не понимаешь? Мне с этими уродами на сеновал неохота… И мать тут не поможет, не вступится!
Не факт, что и заметит.
– Понимаю. А брата чего бросила?
– Он шавку эту искал…
– Помогла бы найти – и ушли бы вместе.
– С чего это?
– С того, что он твой брат. А ты его бросила. Это хорошо?
Арина независимо вздернула нос.
– Ничего с ним не… Или?..
Ага, сообразила.
– Ваню едва не покалечили. А Петя молодец, спрятался.
– Ваню? – вот теперь Арина побледнела. Старшего брата она любила.
– Его. У нас есть Ваня с сильными ушибами и сотрясением, есть перепуганный Петя, напившаяся мать и дохлый Карп.
– К-как? – не сразу осознала последнее Арина.
– Удар хватил. Сколько водочку ни пить, а гробу быть, – сымпровизировала я.
– Туда и дорога. – Арина не стала ломать комедию.
– Кто бы спорил. А вот куда ты дойти хочешь?
– Чего?
– Вот-вот. Чего ты хочешь?
Арина задумалась.
– Ну… Чтобы замуж, свой дом, чтобы дети…
– И кто у нас жених?
– Никто, – шмыгнула носом девчонка.
– А если честно? Или мне тебя к фельдшеру за косу оттащить? Чтобы проверил?
Судя по покрасневшей морде, стоило. Мне захотелось побиться головой об стол.
Дура, ёж, какая ж дура!
– Значит, так. К фельдшеру сходим. Тайно, чтобы разговоров не было. А теперь рассказывай, кто, что и как.
– Зачем?
– Арина, ты хоть понимаешь, что ты себя фактически лишила будущего? Что на тебе никто не женится, что этот парень может тоже тебя бросить в любой момент, что…
Промывала я мозги девчонке долго. Но выяснила пару приятных моментов.
Петтинг был. Полноценного контакта у сопляков не было, хотя парень на нем и настаивал. Но Аринка пока не давала, и то хорошо. Имени мне не назвали тоже пока. К фельдшеру сходить согласились. И с моими доводами согласились тоже.
Что надо не потискаться за сараем, а замуж. А это дело уже не в ведении парня, а в руках его родителей. И кто им понравится больше?
Сопля из плохой семьи или помощница старшей сестры? Успешной и богатой, что тоже немаловажно? Приданое-то Арине нужно…
А раз так – давай помогай. С братьями повозись, с хозяйством, мне скоро некогда будет, вот, возьми на себя часть обязанностей…
Нельзя сказать, что Арина была от этого в восторге. Но… При неудаче она ничего не теряла. Нельзя потерять то, чего у тебя и так нет.
При удаче…
При удаче она получала хороший выигрыш. Приданое, репутацию, свадьбу, избавление от всех нас… Плохо? Вряд ли.
И требуется всего лишь потерпеть пару месяцев, там будет ясно, стою я чего-то или нет. На это Арина со скрипом, но согласилась. И обещала с парнем хоть и встречаться, но ни до чего серьезного не доводить. Замуж ей хотелось.
Но я смотрела и понимала – соврет.
Не по злобе или глупости, просто мамашина генетика. От осинки не родятся апельсинки, знаете? Вот Арина похожа на свою мать. Тоже пообещает, соврет, забудет, не со зла, а потому что в критический момент думает нижними полушариями. С парнями проще. Ваня слишком долго отвечал за семью, привык мозгами работать, Петя еще мелкий, из него можно что-то приличное вылепить… Надеюсь. А тут самый худший вариант. Время упущено, возраст критический, да еще либидо проснулось. А его уже хлороформом не уложишь, оно уже мозг отключает. Качественно…
Но на какое-то время внушения хватит, потом придется повторять.
А потом… Выдать бы ее замуж, да и вздохнуть спокойнее.
Две дуры на один дом – это многовато.
Следующий день прошел спокойно, если не считать страданий матери.
Первым делом я взяла Арину за шкирку и оттащила в ту же лавку подержанных вещей. А там безжалостно обломала все девичьи мечты.
Никакого розового, красного с черными кружевами, зеленого в полоску, да, и вон то, с жутким вырезом до пупка, тоже уберите подальше. Авось оно и найдет свое огородное пугало.
В темно-синем платье фасона «Мэри Поппинс» Арина стала похожа на человека. Конкретно – на гимназистку.
Ребенка я ей все равно не доверила, Нил начинал кряхтеть уже при первом приближении, но сумку – вполне.
Мы купили ей ботиночки из козлиной кожи, потом я подумала и отвела сестрицу к местному куаферу. Получилось вполне неплохо. Арине подстригли челку, вытянули несколько вьющихся прядей и по-новому заплели косу. Получилась очень даже симпатичная девушка, а что тощая, не по местной моде… Так что ж?
На всякую фигуру есть свои ценители.
– Красное платье мне нравилось больше.
– В нем ты бы выглядела как дешевая девка с панели.
Ворчала Арина больше по привычке, так что я тоже не сильно спорила. Ясно же, девочка довольна.
– Я не…
– Знаю. Теперь и остальные это знают. Встречают-то по одежке…
– И ботинки эти…
– Обычные ботинки, даже почти без каблука. Привыкай, не век в лаптях ходить.
– Угу…
– А ты как думаешь? Развернемся – будешь и к каретам привыкать.
Арина шмыгнула носом и получила легонький подзатыльник.
– Еще рукавом сопли вытри. Платка нет? Ну хоть лопух возьми… Высморкайся.
– Угу… Куда мы сейчас?
– В околоток.
Я навестила околоточного, уточнила насчет Перелукина – проблем не будет. Удар же. Уже и тело родным отдали, чтобы похоронить по обычаю.
Узнала насчет заключенных. Да, есть такое. И тут интересная градация. Вот воров, убийц и, что интересно, политических преступников мгновенно отправляют на рудники. А тех, кто попроще, оставляют. Почему так?
Рудники, это, считай, приговор. Угольный забой, медный… Я это отчетливо понимала. Туберкулез, чахотка, по-местному рак во всех видах, а астма и вовсе вроде разминки. Условия там именно что каторжные.
А вот мелкая шушера… К примеру, не вор, но задолжал, а расплатиться не может. Нахулиганил. Общественный порядок нарушил. Да и то же ворье – до определенной суммы у них есть шанс не попасть в рудники. Хотя управляющий Демидовых очень просил…
Намек я поняла.
– А если я тоже… Буду благодарна?
Околоточный кивнул и принялся разъяснять мне тонкости бытия.
Побега, убийства хозяев или еще чего такого можно не опасаться. Практически. Да, изобретение старое, но верное. Ошейник называется. С магической меткой, по которой человека хоть в Китае найдут и поговорят строго. Или просто нашлют порчу.
Но это ради кого-то серьезного.
А кто такая Маша Синютина?
Фактически никто. Обычная мещанка и только. Ради меня копья ломать не будут, так что надо подыскивать тех, у кого в городе и дом, и семья, так и спокойнее будет, и им резона нет меня убивать и в бега срываться.
Ошейник-то да, но… Мало ли умельцев? Маги – они не только в юртах бывают, вот, слышали, намедни?..
Елпифидор Семенович поведал мне историю про поезд, только вот концовка меня не порадовала.
Маг проверил всех, кто ехал в поезде. Другого мага там не обнаружил, написал доклад его высокопревосходительству, теперь искать будут более тщательно.
Все же маг неучтенный, не хвост кошачий.
Я согласилась, что искать надо, и поинтересовалась другими подводными камнями. Мало ли что там с должниками и хулиганами может быть? Оказалось, все сильно зависело от моего поведения. Но подробные инструкции мне дали. Пришлось половину записать, вторую кратенько пометить себе на полях записок, поблагодарить и признать себя серьезно обязанной.
Ничего, я еще добром отплачу. Сочтемся… А пока хоть обед прикажу мужчине отнести. Из хорошего трактира. Пусть кушает.
И в храм.
Куда я идти боялась, так это туда.
А надо.
Даже не так.
Придется…
Но страшно было до такой степени, что хоть ты иди лопухи осваивай! Общественных-то туалетов здесь до сих пор нет… Может, устроить?
Интересно, а это будет считаться делом, достойным настоящей леди? С одной стороны, деньги не пахнут, с другой – забота о чистоте и здоровье нации, с третьей… Все равно позавидуют и обгадят. Не люди такие, жизнь такая.
Так что к храму я подходила с дрожащими коленками. Страшновато.
Арина мрачно тащилась следом, несла мою сумку со всяким барахлом… Ладно!
Рано или поздно это надо сделать!
– Жди меня здесь.
– А мне с тобой не надо?
– Хочешь – зайди, помолись, – кивнула я, доставая из сумки легкую газовую ткань и накидывая на голову. Белую, ничего лучше в лавке просто не нашлось. Подозреваю, изначально это было или шарфом, или шлейфом, а потом в силу обстоятельств кусок ткани переделали в платок.
Получилось неплохо.
– А мне и голову покрыть нечем…
– Тогда точно жди здесь, – отмахнулась я. И пошла вперед.
Двери храма послушно открылись передо мной.
Вовремя я. Служба уже закончилась, поп еще не удрал… Недолго думая я подошла к нему.
– Благословите, батюшка.
Руки сами собой сложились в нужный жест, правая поверх левой, голова склонилась.
– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, – рука попа легла на мои пальцы.
Я молилась, чтобы ребенок его не цапнул, но малыш вовсе не ощущал опасности. Не задыхался, не нервничал, не переживал… Ему было все равно, церковь вокруг или чисто поле.
Мне – тоже.
Интересно, это потому, что Христу тысяча с хвостиком лет, а полозам намного больше? Вполне возможно.
Я коснулась губами надушенной кисти. Ладно, в каждом домике свои гомики. Переживу.
И посмотрела на попа.
Ритуал был свершен, батюшка смотрел на меня. Был он молод, лет тридцати, русоволос, сильно напоминал лицом орла, а бородой – козла. Есть такие люди, симпатичные, но борода им решительно не идет, хоть ты что делай.
– Что привело тебя в храм, отроковица божья?
Я улыбнулась.
– Батюшка… Эм-м-м?
– Николай.
– Отец Николай, я решила богоугодное дело сделать.
– Какое же, отроковица божья?
– Покупаю Туманную Лощинку, распахиваю ее под огород, буду овощи выращивать.
Взгляд у попа был откровенно непонимающим. Ну да, а добро-то в чем. И… Что покупаешь?..
– Туманную Лощинку?
– Да, батюшка.
– Да ты знаешь ли, отроковица, сколько людей там смерть приняло?
Я тряхнула головой.
– Знаю. Но я и сама знак получила… Ангельский.
– Вот как?
– Отец Николай, если вы мне минут десять уделите….
Естественно, уделит. Любопытство у священников орган не последний. Иногда даже первый на очереди.
Меня провели в комнатку, сильно напоминающую кабинет, предложили присаживаться, правда, угощать не захотели, но я и не настаивала.
– Я там была на днях. Приехала посмотреть… Я местная, но уезжала. Многое поменялось. Я думала, подойдет Лощинка под мои цели или нет, и услышала плач.
– Вот как?
Я коснулась детской головки ласкающим жестом.
– Какая-то сволочь… Простите, батюшка… Бросила там малыша.
Батюшка кивнул. Мол, не извиняйся, чадо, и так ясно, что сволочь в данном случае не ругательство, а точная характеристика.
Я развела руками, мол, сами понимаете.
– Если уж чадо невинное выжило, значит, и нам можно.
Логика хромала, но я, во-первых, женщина, а во-вторых, в церкви. Какая им еще логика нужна? У нас половина Библии вся в знамениях.
Мало ли, что туда идти не надо? Есть знамение? Топай и побеждай!
– А от меня-то что надо, отроковица?
– Батюшка, освятить бы Лощинку?
– Гхм…
Рисковать своей бесценной шкуркой попу явно не хотелось. Я заулыбалась.
– Я бы уж в долгу не осталась. Да и вы нечистое место превратите в… Богоугодное. – Так и хотелось сказать «в свежевычищенное». Прикусила язык.
– Если получится.
– Как же может не получиться? Дело-то благое!
Как-как… Каком!
Это настолько явственно читалось на моське попа, что я едва не фыркнула.
– Батюшка, хотите – мы с вами сейчас съездим?
– Нет, сейчас не хочу. Завтра если только… Ты когда хочешь ее освятить?
Я подумала.
Завтра мне разговаривать с баронессой Ахтырской, послезавтра пойду оформлять землю… Дня через три в самый раз было бы?
Так я попу и сказала.
Тот вздохнул, прикидывая, не составить ли ему заранее завещание. Но согласился. Поди откажись!
Хотя отец Николай был свято уверен, что ничего не получится. Доедем, да и обратно повернем, вот и все. Я спорить не стала, такие вещи лучше делом доказывать, не словами.
Кстати, за освящение «проклятого места» с меня взяли десять рублей. То есть назвали цену, а оплата по факту освящения.
Я согласилась.
Ладно уж, репутация дороже стоит.
Арина ждала там же, у храма.
А неподалеку отирался храмовый служка. Или послушник? Кажется, послушник, так их называют. Мелкая шушера на посылках, из которой может и поп вылупиться.
Я хмыкнула.
– Арин, а за священника замуж не хочешь?
– Это как?
– Любому батюшке нужна достойная матушка.
– А я…
– А ты подумай, подумай… В храм сходи, приглядись.
– Это же храм!
– Вот, значит, и дело богоугодное, – согласилась я.
Аришка зависла. Я потрепала ее по уложенной косе и выдохнула с облегчением.
В храм я хожу спокойно, сигналка на меня не срабатывает, ребенок тоже себя хорошо чувствует… Какая ваша любимая роль в жизни? Баба-яга в тылу врага.
Вот так я себя и чувствую. Но выбора-то нет!
– А как, – открыла рот Аринка. – Ну… то есть… матушкой стать…
Я хмыкнула.
Рецепт был еще из прошлой жизни.
Одна моя племяшка влюбилась в парня. А того сильно Библией по маковке приложило, вот хочет человек стать священником, и хоть ты Евангелие ему на голове теши.
Ладно, желание понятное, достойное и даже заслуживающее уважения, все не политиком или, прости господи, поп-звездой. Но девчонке-то что делать было?
Она подумала и заделалась активно верующей. Все службы, все молитвы, все работы… Ну и намекнула одному попу о своем желании. Мол, люблю, аж жить не могу.
Поп посмотрел да и порекомендовал ее парню. Батюшке ведь матушка нужна? Нужна… Обрати, чадо, внимание.
К моменту моей смерти у них уже трое детей было. Может, и больше будет. Эту историю я Арине и рассказала, с некоторыми купюрами. Девчонка задумалась.
А и пусть.
Меньше шляться будет, больше пользы.
Дом меня встретил запахом каши с мясом.
Петя расстарался. Правда, каша частично подгорела, а мясо было жестким как подметка, но я съела и поблагодарила. Старался ведь мелкий, готовил!
Заодно и по маман отчитался.
Та с утра рыдала и мучилась похмельем, к обеду более-менее пришла в себя, а вечером…
Тут и маман выползла.
– Мария!
– Да?
– Научи Петрушу готовить! Это ужасно!
Я заскрипела зубами. Ага, таких высказываний человеку и не хватает, чтобы все бросить! Нет бы похвалить! Паразитка!
– А мне очень понравилось.
– Эти помои?
– Тебе никто не мешал сварить кашу самостоятельно.
Мамаша скривилась.
– У меня руки!
– И спина. И голова. И лень на шею села, – кивнула я. – Знаем, слышали. Петя, спасибо. Меня все устроило, а у матери просто похмелье. Ее сейчас хоть икрой накорми – все продукт не впрок пойдет.
И только потом сообразила, что икра-то сейчас продукт достаточно дешевый! Вплоть до того, что ей водку в дешевых кабаках закусывают. Крошат в икру лук, да так и подают… М-да.
Ладно. Замнем…
– Ваня, ты как себя чувствуешь?
– Уже намного лучше.
– Но ходить тебе пока не стоит. Арина, ты меня завтра будешь сопровождать?
– Куда?
Арина была не против, ее интересовал, собственно, маршрут.
– Повсюду, сестренка. В канцелярию губернатора, нам надо узнать о нашем деле. К баронессе Ахтырской.
– А я? – подала голос мать.
– Тебя я с собой взять не могу, – отрезала я.
– Почему? Я Синютина!
– И что?
Лучше б я не спрашивала.
Мать разразилась речью на час, из которой следовало, что мы род старинный, восходящий своими корнями чуть ли ни к Рюриковичам… Уж точно не моложе!
Я расшифровала так, что мамаша оценила Аринин вид, преисполнилась зависти и тоже захотела приодеться. И пошляться за мой счет.
И новую рыбку ловить надо, Карп-то померши….
Но взять это с собой? Ладно б она, как Аринка, молчала и улыбалась. Или, как Ваня, моральную поддержку оказывала. Но в канцелярию? Потом можно туда просто не приходить. К баронессе? Меня на порог не пустят.
Я подумала, как бы отказать повежливее, и в результате плюнула на все. И без всяких обиняков заявила:
– Ты со мной не пойдешь.
– Да почему?
– Потому что тебя в порядок надо приводить три дня. Минимум.
Мамаша ошалела, а потом открыла рот для второй порции возмущений. Я фыркнула и ткнула пальцем в сторону лохани с водой.
– Смотри! Волосы упущены, руки – под ногтями хоть ты картошку сажай, приличное платье на тебя тоже не вдруг подберешь… Мне заниматься некогда, а в таком виде тебя к баронессе просто не пустят. Сначала приведи себя в порядок, а потом уж…
– Денег нет!
– А что, ты уже все Карпу на пропой отдала?
– Мария!
Я пожала плечами.
– Перевод был недавно, матушка, приводи себя в порядок, а потом поговорим. Но в таком виде это немыслимо. Решат, что мы милостыньку просить явились.
– Да как ты смеешь?! – взвилась мамаша. Но… концерт закатывать можно только при наличии группы поддержки. А ее-то и не было. Петя гремел чугунками, Ваня смотрел с осуждением, а Аришке не хотелось уступать свое место. Так что мамаша посопела и кивнула.
– Я займусь. Надо же соответствовать!
– Вот-вот, займись.