Планы, как известно, составляются на бумаге. А в жизни у нас есть такое образование, как овраг. Эрозионное и неприятное.
Вот в него они и падают.
А потому, придя домой, я уселась за стол, достала лист бумаги и принялась планировать. А как иначе? Сельское хозяйство – это один из самых надежных способов разориться (дам-с и рулетку не считаем). А потому без бизнес-плана я даже не чихну.
Итак, семена.
Замечательно, но… Сажать-то где будем? Во дворе? Ага, обязательно. Три сотки – это не тридцать. Это, если кто понимает, на одну тепличку или штук шесть грядок. Потому как во дворе есть еще сараи, сортир, и ходить там тоже как-то надо. А мне-то нужно больше!
Мне нужна большая опытная делянка. Огрызок двора мне просто не подойдет, он даже мое… Ладно, пусть мое семейство прокормить не сможет. Под все хорошее мне надо соток пятьдесят. Лучше – сто.
Замечательно. Но тогда встает вопрос – кто их обрабатывать будет? Я лично, с лопатой наперевес? И ворон гонять, и воров, и вообще навечно там поселиться и сливаться в экстазе с кучей навоза или с компостной ямой?
Не хочу.
Вывод.
Участок – раз.
Работники – два.
Сторожа – три.
И четвертое. Самое серьезное.
Рынок сбыта.
Допустим, магия решит многие проблемы. Но дальше-то что? Сидеть на возу и торговать репой? Ох, как-то неубедительно это выглядит.
«Налетай, не зевай, по мешку расхватай!»
Нет. Нелогично.
А ведь у рынка всегда свои законы. И цену мне собьют, и у меня купят за копейки, а продадут за рубли… Запросто. Я тут пока словно ребенок, меня всякий обмануть может. Эх, спасибо вам, Андрей Васильевич. А то бы сейчас вообще замужем была за Демидовым.
Я вспомнила змеиные глаза, короткие пальцы предполагаемого жениха…
Идите вы, граждане… в ногу! А меня туда не надо, мне лучше тут, на грядках.
Тем не менее.
Кто может мне дать совет? Да мелкие. Вот их я и позвала на совещание. Мамашу не звала, та сама приперлась.
Мы сидели вокруг стола. И я излагала свои планы. Вырастить урожай овощей. Продать. Получить деньги. До наследства еще полгода, а жить на что-то надо. И хорошо жить. Никто не против? Значит, будем налаживать то, что сможем.
– У меня спина болит! – Мамаша заботилась о своей шкуре, как и всегда. – Я на огороде работать не смогу.
– Ты туда вообще подходить не будешь, – легко согласилась я. Пользы от маман явно не будет, пусть хоть не мешает.
– Нужен участок за городом? – уточнил Ваня.
– Да.
– Большой, чтобы земля была не вовсе уж паршивая, чтобы достался он дешево…
– Я понимаю, что это неосуществимо, но помечтать-то можно? – прищурилась я.
Мы дружно приуныли. Мечты мечтами, а правда как? Как совместить несоединимое и впихнуть невпихуемое? Я пока себе такого счастья не представляла.
– А хуторов или чего-то такого здесь нет? Вольных хозяйств, фермерства? – задумалась я.
Ваня покачал головой.
Нельзя сказать, что здесь было крепостное право. Точнее, сильно развернуться ему не дали. Было нечто промежуточное. Так называемые выкупные.
Допустим, год неурожайный или еще какие проблемы у крестьянина. Денег нет, жрать хочется… Идешь к барину и кланяешься. Денег-то тебе дадут. Но отработать потребуют.
При этом таких крестьян нельзя продавать, убивать, калечить… Закон составили четко и следили за ним строго. Но можно было сделать кучу всего другого. К примеру, переселить куда-нибудь крестьянина с его семейством. Или посадить в долговую яму. Или заставить работать не на земле, а на заводе – где прикажешь, там и будет долг отрабатывать… Варианты возможны.
Случались и злоупотребления, и перегибы, и всякое разное… Бывало. Вот здесь, в окрестностях Березовского, все крестьяне были именно такие. Демидовские должники. А никто сюда особо и ехать не хотел по доброй-то воле. И горное дело не подарок, и земля бедная, и условия не райские, чай не Канары…
Если пытаться договариваться, то только с управляющим Демидова. Или с самим Сергеем Владимировичем. Сами крестьяне ничего решить не смогут, а если попробуют, их просто посадят. И меня заодно.
Мне этот вариант уже не понравился. Пришлось покачать головой, мол, кто мы такие, чтобы с нами договаривались?
Ваня согласился. Мамаша фыркнула, но сословные отношения здесь были четкие. Она для Демидова так, между тлей и тараканом.
Управляющий нам тоже не подойдет. Слишком уж близко к Демидову. Да и не решаются такие дела без барского одобрения… Дальше – понятно. Думаю, одной встречи Демидову за глаза хватит, чтобы узнать беглую невесту… Зачем тогда бежала?
Какие есть еще варианты?
Взять кусок земли в аренду у городских властей. У них с Демидовым если и не контры, то такое вооруженное перемирие. Из Ваниных обрывочных рассказов я поняла, что градоправитель общего языка с Демидовым не нашел. Ругаться они не ругаются, но и дружбы нет.
Этот вариант меня устроил, но вот беда. Вся хорошая земля давным-давно освоена. Да и не так ее много было в округе, чтобы уж очень.
Ладно.
Кусок земли как вариант.
Рабочие руки?
– Если будешь платить, то я таких же ребят найду, как мы с Аришкой, – предложил Ваня. – Чай грузчиком-то больше наломаешься, чем на грядках?
Тут зависит от нанимателя. Наломаться-то можно и там, и тут, помнила я девяностые, когда мы дружно с огородов выживали. Ног не чуяли, рук не знали…
Но спорить я не стала.
Ладно, пусть будет молодежь. Прослежу, кто и как работать будет.
Охрана?
– Это тоже решаемо, – кивнул Ваня. – Вон, отставники, к примеру? Им тоже монета не помешает, знать они всех знают, к строевой уже негодны, а поля постеречь сгодятся.
И последнее.
Рынок сбыта.
– Может, сразу заключить с городом договор? – подумав, предложил Ваня. – По стольку-то за мешок? Если брать землю в аренду?
– Или процент от урожая отдать, – кивнула я. – Небось продукты привозные?
– Не без того.
Оставался вопрос – брать его в аренду или покупать? Я бы выбрала второе.
Что такое аренда? Сегодня твое, завтра не твое… Получается, что платишь ты за чужое и обустраиваешь чужое. Я и в своем мире никогда не понимала людей, которые на съемных квартирах годами жили. Да накопи ты хоть сколько и возьми в ипотеку хоть собачью конуру. Уже за свое платить будешь! А там и поменяешься, добавишь, доплатишь…
Оно, конечно, обстоятельства разные бывают. Но платить все равно лучше за свое имущество.
Итак, участок земли.
Он должен быть достаточно большой, рядом с городом, потому как возить туда-сюда людей… Это еще свою конюшню надо, и телеги, и… Одним словом – рядом.
Все бы прекрасно, но таких мест просто не было.
Мы сидели и думали, спорили, прикидывали, а потом Ваня вдруг высказался:
– А что, если Туманную лощинку?
Если б мне это о чем-то говорило…
Хоть Туманная, хоть Сонная… Хотя нет. Вот Сонной – не надо, там разные сволочи на конях шлялись, они мне все грядки попортят[5].
– Ты с ума сошел?! – тут же взвилась маман.
– Я туда не пойду! – взвизгнула Арина.
– А что это за лощинка? – не понял Петя.
Я тоже не поняла, но мать замотала головой.
– Не надо туда ходить! Плохое это место, Петя! Сплошная чертовщина!
Я посмотрела на Ваню.
– Напомнишь, что там за история?
– Ты не помнишь?
– Ваня, солнце мое, – я говорила достаточно раздраженно, – меня здесь сколько лет не было? Меня эта лощина и тогда не слишком интересовала, а сейчас и подавно из головы вон!
– Хорошо…
Я превратилась в слух.
Туманная лощинка.
Хорошее было место.
Было, пока лет сто назад или не сто, а меньше, больше… Кто ж его теперь разберет, сколько там прошло? Разве что в библиотеках покопаться, в архивах, да кому оно надо? Старики рассказывали, вот и все временные рамки.
Вот что именно там получилось, никто не знает. Но сходятся примерно на одном.
Стоял там скит. Жили несколько монахов, молились за нас, грешных. А потом, в одну ночь, его не стало. Только проплешина гари. Жить там никто больше не может. Ночевать – тоже. Неуютно там, холодно, страшно, зябко и гадко. Никто не знает почему.
Но если нам просто овощи выращивать? Земля там неплохая, сторож будет не нужен, вряд ли туда кто придет, ночью-то…
Я задумалась.
В принципе, морковка с привидениями никак не сочетается? И прекрасно растет, где ей нравится. Хоть ты над ней кадилом маши, хоть ты над ней сутры Корана читай, главное, поливать не забывай. А сажать – да хоть и пентаграммой рассади, все равно вырастет.
Это плюс. Остальное – сплошные минусы.
Сторож не нужен, но работники наверняка заломят бешеную сумму.
Реклама будет обеспечена, но какая? Покупайте чернобыльские яблочки? Для жены, для тещи… Ага, смешно.
– Вань, а поприличнее места в округе нет?
– Есть. Но все они заняты. Маша, ты действительно забыла… Продукты так дороги, потому что привозить приходится. Медь здесь добывают, камни, а вот расти почти ничего не растет, почва плохая…
Мне осталось только чертыхнуться. Действительно, не сообразила. А ведь продукты – проблема и в нашем времени. Только вот правительства пошли не по тому пути. Что надо делать? Да развивать сельхозиндустрию и всячески помогать. А они удешевляют пищу, мешая ее с химией. А с сельского хозяйства такие налоги дерут, что проще в казино выиграть, чем хозяйство наладить.
– Ваня, давай завтра съездим и посмотрим на эту лощинку? Это ведь недалеко?
– Давай съездим, – согласился «братик».
– Вы ополоумели оба, – возмутилась Арина.
Я покачала головой.
– Арина, а тебе нравится так жить?
Я обвела рукой облезлые стены, загаженный двор, старый стол…
Девчонка покривилась.
– Легко тебе говорить!
– Легко было бы вообще сюда не приезжать. Но я здесь. Так что… Попробуем.
Я уже собиралась спать, когда в комнату ко мне постучали.
– Войдите!
Вот уж кого я не ожидала увидеть, так это маман. И посмотрела удивленно.
– Что случилось?
– Вы хотите завтра в Лощинку ехать?
– Хочу, – честно призналась я.
А что делать? Если там хорошая земля, ее можно купить чуть ли не за копейки и использовать… Почему нет?
Может, потому, что немало таких умных было? Или… Не было? Допустим, какая-то звездюлька или политик попали в аварию. Или заболели. И что? Больницы стоят на ушах, скорая приезжает в секунду… А если тетя Клава из деревни Михрюткино? И кто тут на уши встанет? Хотя не факт, что политик для страны больше сделал.
Вот и в Березовском так же. Было б дело в столице, разобрались бы и с лощинкой, и с историей. А здесь, в медвежьем углу, кому оно надо? Да не ходи туда, и всех проблем! Пошел? Ну и пошел ты…
Кому надо тут все приводить в порядок? Демидову? Его рудники интересуют. Он в столице крутится, невест себе подбирает, размножаться хочет, а тут какая-то лощинка… Ага, ему это так важно, так нужно, аж ночами не спит.
Управляющий? Если в этом мире существует такое сокровище, как бескорыстные, добросовестные и невороватые управляющие, покажите хоть одного! Я ХОЧУ это видеть! Мечтаю! Тоже управляющему дела до какой-то лощинки! Щаз-з-з!
И я подозреваю, что маги – народ капризный. Им деньги давай, а не работу на благо партии и правительства.
Градоправителю? А ему-то это к чему? Положа руку на сердце, лощинка сколько уж лет существует, и черти оттуда не лезут. Вот и вы туда не лезьте. Проще запретить туда шляться, чем тратить время, силы и деньги в попытках изничтожить странное явление.
– Это плохое место, – сообщила маман.
– Я понимаю, – кивнула я. – А у нас есть выбор?
– Откажись от этой идеи.
Я посмотрела на мамашу.
Она что может говорить рассудительно? А иногда еще и думать? Хм… Неожиданно.
– А что взамен?
Мать заморгала непонимающе.
– А что надо взамен? Деньги есть, наследство ты через полгода получишь, будем жить…
– Как? Деньги кончаются, наследство проживать? А как быть, когда Ваня соберется жениться, я и Аришка – выйти замуж? Да и ты не отстанешь? Что, думаешь, на всех хватит?
Мать об этом точно не думала. Нахмурилась…
– Двадцать рублей в месяц, хотя бы двадцать – это двести сорок рублей в год, – просто сказала я. – Чтобы получать такой процент, нужно положить в банк тысяч восемь, лучше – десять. И не забывай, жизнь – штука сложная. Человек может заболеть, может попасть в сложную ситуацию, ему может понадобиться крупная сумма, тогда основной капитал уменьшится. У нас не так много денег. Это кажется – ого! А на деле, если жить только на проценты или поделить на всех, там мало будет.
– Но…
– Твои предложения?
Предложений не было.
– На наш век хватит.
– Хватит ли? Что за история с этой лощиной? Подробности знаешь?
Мать понурилась.
– Я тогда маленькая была. Бабушка рассказала…
История была такой.
Если кто-то в детстве не совершал безумных поступков, он не был ребенком. Мы в свое время считали крутым сходить ночью на кладбище и принести оттуда ветку сирени. Белая сирень, махровая, шикарная, цвела только там, на одной могиле… Ох, как же могло влететь от родителей за такие похождения! Но и ходили, и носили…
В Березовском дети тоже бегали на кладбище. А тут возник разговор… Ане тогда было лет восемь, не больше. Ну и… развели девчонку «на слабо». Она пошла бы в ту лощинку, видит Бог. Пошла бы…
Заложила сестричка. Рассказала все родителям, и отец впервые в жизни взялся за ремень. Выдрал он Аню так, что повода не идти искать не пришлось – неделю с кровати встать не могла. А бабушка рассказала ту историю, из-за которой Туманная лощинка получила недобрую славу.
Стоял в той лощинке скит. Всего три домика с монахами, жили они себе и жили… Пока однажды не нашли на пороге скита девушку. По преданию, красивую, словно заря. Золотые волосы, золотые глаза, золотая кожа…
Ничего она о себе не помнила, не знала, не ведала, в горячке малым не неделю лежала… Монахи хотели ее выходить и в город отвезти, не успели. Попалась она на глаза молодому барину, за какой-то надобностью оказавшемуся в скиту.
– Демидову? – не удержалась я.
– Бабушка говорила – барину.
С другой стороны, а какие тут еще барины шлялись? Я развела руками.
– Извини, что перебила.
Мамаша махнула рукой и продолжила.
Конечно, увидев такую красотку, барин не утерпел. И забрал ее к себе. Как уж там обходилось, хорошо ли, плохо ли… Если есть мужчина и есть женщина, могут быть и дети. И красавица оказалась в тягости.
Только вот счастья это никому не принесло.
Богатые на бедных не женятся, а благородные – на неясно ком, будь та хоть какой красоты. У барина-то невеста была в столице, вот и позвали его жениться.
Говорят, златоглазая уже на последних сроках была, когда узнала, что любимый ее на другой женился. И в тот же день пропала, как не бывало.
По следам собак пустили, искали, а только дошли до лощинки и ахнули. Скита словно не было, пятно черное на его месте, лощинку туманом затянуло, а в том тумане ровно кто жалобным голосом поет. Колыбельную малышу… Без слов, а только понятно все, так мать свое чадо укачивает.
Искали, кричали, с собаками все прочесали…
Никого не нашли.
Ни монахов, ни девушку… Никого.
Говорят, как барин приехал да узнал это, пошел он тоже в лощинку. Нашли наутро седого как лунь, а лицо… И не узнали сразу-то. Словно что-то ужасное он увидел, да так и помер от страха.
А колыбельная там так и звучит.
И вот еще как говорят: мужчины там сразу загибнут. А у женщины еще, может, и есть шанс.
Я задумалась.
– Я Ваню попрошу со мной не ходить.
– И сама б ты не ходила. Ни к чему это…
Мне оставалось только пожать плечами. К чему, ни к чему…
Лощинка и лощинка. Если можно там купить землю и что-то выращивать… Плевать на ту историю! Свою напишем!
– А в скиту что-то выращивали? Бабушка не говорила? То есть прабабушка?
– Не говорила. Но должны были… Наверное…
Мать ушла, а я лежала и смотрела в потолок.
Что там такое, в этой лощинке? Что там может оказаться?
Не знаю. Но сходить определенно надо. Посмотреть, подумать… Серьезно, здесь я ничего выращивать не смогу. А там, может, и шансы есть?
Я махнула рукой на все размышления, усилием воли расслабила мышцы лица и принялась мерно дышать и считать до ста. На третьем повторе упражнения меня накрыл глубокий крепкий сон.
Утром Ваня подъехал к крыльцу на небольшой телеге, запряженной флегматичной коняшкой.
– У соседа попросил, – ответил он на мой вопрос. – Сказал, дрова купить да привезти… Заплачу.
Я кивнула. Правильно, ни к чему лишние разговоры, а дрова мы на обратном пути купим.
– Зря вы это, – повторила мать.
Я молча полезла в телегу.
Зря, не зря…
А что еще делать?
Коняшка мерно рысила по дороге, поднимая пыль. Пахло чем-то уютным и спокойным… Из детства. Поскрипывали колеса, сияло прохладное еще весеннее солнышко… Я куталась в шаль.
– Ваня, расскажи, как вы тут жили? Без меня?
Парень посмотрел на меня.
– Вот так, Маш. Жили… Скажешь тоже. Я копейку сшибал где мог, Аринка от рук отбилась… Ты приехала, у меня хоть надежда появилась. Петька на глазах оживает, Аришка хоть и дичится, а приглядывается. Знаешь, как паршиво бывало…
Словно кран сорвало, и кипяток хлынул во все стороны.
Я слушала, и очень тянуло вернуться и медленно, со вкусом пришибить их мамашу. Как она сидела по два часа над блузкой, потом падала в кровать с мигренями. Как постепенно растеряла всех заказчиков.
Как Ваня носился по городу, где разносил, где подносил… Как его били несколько раз, чудом не отбив нутро.
Как Аринка пыталась помочь и присмотреть за маленьким Петей, и как они болели, а Ваня с ума сходил от страха. Мать даже не пыталась помогать, лежала рядом и стонала, что ей плохо, она страдает и переживает. А мальчишка не знал, где достать денег хоть баночку меда прикупить… Может, горячим напоить… Спасибо, соседи чем могли помогали. Только вот старики померли в том году, а те, кто въехал… С ними мать отношения сразу испортила.
Как отравили первого их пса, потому как мать разругалась со всеми, с кем могла и не могла. Второго – да, Карп пришиб, а первого вот… Отравили. И Ваня пытался выхаживать собаку, которая до последнего смотрела и руки ему лизала, прощения просила, что оставляет…
Я не плакала. Я просто дала ему выговориться. И когда Ваня замолчал, сухо и горько всхлипывая, давясь сухими спазмами, положила руку ему на плечо.
– Я вас не брошу. Мы теперь вместе, мы справимся. Клянусь.
И словно струна прозвенела.
Бывает такое иногда. Скажешь слово и понимаешь, здесь и сейчас тебя услышали. Недаром в начале было Слово. И сейчас прозвучало так же.
Я не уйду отсюда, пока все трое детей не будут пристроены. Хорошо пристроены.
А мамашу я за ноги на березе подвешу. Сволочь старая! Это ж надо малявок до такого состояния довести?
Сука!
Вот если б не страшная история, в жизни бы ни в чем это место не заподозрила. И ехать недалеко – минут двадцать от города, и местечко уютное… Ручей журчит, деревья стоят, кстати, не сосны, а лиственные. Березка, осинка…
Лощина… Несколько холмов, невысоких таких, уютных… Так и хочется вон на том, похожем на спящую кошку, построить симпатичный домик. Одноэтажный, деревянный, с черепичной крышей…
А все же…
И лошадь чего-то ушами прядает.
И туман стоит в распадке между холмами.
– Вань, ты привяжи ее и посиди здесь, – попросила я.
– Я с тобой пойду.
Я покачала головой.
– Не пойдешь. Ты парень, тебе сложнее будет. Одна я, может, и разберусь, а если не так что пойдет? И сама пропаду, и тебя за собой утяну? А у нас мелкие…
У нас.
Уже у нас.
Ваня нахмурился.
– А если ты…
– Если меня больше трех часов не будет… Ну, до полудня край, поезжай в город. Я в банке распоряжение сделала, если что, ты мой наследник. Понял?
– Не хочу я этих денег.
– А мелких кормить хочешь? Цыц!
Ваня надулся, а я слезла с телеги, отряхнулась и направилась в распадок.
Шаг, другой… И туман окутал меня уютным серым пуховым одеялом.
– А-а-а-а… А-а-а… А-а-а-а… А-а-а…
Чей-то голос словно бы мурлыкал ребенку. Знаете, как бывает, слов не помнишь, а мотив самый что ни на есть подходящий. И мурлычешь просто на мотив песенки, и ребенок успокаивается…
А туман все глуше, он окутывает, и вот уже даже неба не видно…
Довольно!
Я решительно тряхнула головой. Маруська, вспомни, ты маг! Паршивый там, не паршивый, а все-таки…
Маг земли? Ну так помоги мне, мать сыра земля…
Я медленно опустилась на колени и погрузила пальцы в землю. Прохладную, уютную… Запахло чем-то свежим, грибным.
Песня стала еще отчетливее…
И где же это поют? А если попробовать найти? Туман тут не помощник, зрение тоже… Но я же маг земли? А земля – это дороги. Неужели не найду? Не дойду?
Только как идти, если отнимаешь от земли руки и опять чувствуешь себя ребенком в темном лесу? Страх накатывает, одиночество, беспомощность…
А если так? Нельзя идти, так я на коленях поползу! Благо юбка длинная, коленки не обдеру…
Первое движение вышло неловким, но четыре точки опоры всяко лучше двух!
Наверное, смешное я представляла собой зрелище. На четвереньках, в шали, завязанной узлом и заткнутой за пояс, я медленно и упорно, с закрытыми глазами ползла туда, откуда слышалась песня.
Шаг, другой, третий…
Ёжь твою рожь!!!
С этим воплем я куда-то и провалилась.
Вы никогда всеми четырьмя точками опоры об камень с размаху не ударялись?
Вот и не надо, вы ничего не потеряли. Ощущение отвратительное, могу подарить, кому понравится. Глаза сами собой открылись от удара. Рот открылся следом за ними.
Это была пещера.
Или… Как называются подземные гробницы? Черт его знает… Вроде и помнила слово, а вот вылетело из головы. Склеп? Да, что-то вроде…
Маленькая подземная гробничка.
И сидит на сгнившем деревянном гробу девушка с золотыми волосами, и мурлычет ребенку у груди песенку, а ребенок смотрит, и глаза у него такие же, золотые… Точь-в-точь как у нее.
Я только рот открыла.
– Ты…
– Я. А ты кто?
– Маруся, – ляпнула я. – А ты?
– Меня любимый Нитой называл.
– Анитой?
– Нитой, – нахмурилась девушка.
Или женщина?
Хороша она была неимоверно. Даже в простой рубашке, даже в полутьме… Блин! Солнышко, да и только. Идеальные черты лица, громадные глаза, волосы словно жидкое золото…
– Нита, а что ты здесь делаешь?
– Прячусь…
– От кого?
– От убийцы…
Я замотала головой.
– Нита… Давай я тебе расскажу, что я знаю. А потом ты мне расскажешь?
Девушка медленно прикрыла глаза. И на миг мне показалось, что зрачки у нее вертикальные. Хотя это почему-то не удивило. Наверное, я уже многое принимала как данность. Есть магия, есть девушки с вертикальными зрачками, есть… Да много кто есть. Чего тут удивляться?
Вот не укусит?
Эх, знала бы, так шею б купоросом натерла, на всякий случай. А так…
Авось и не цапнет. Клыков у нее точно нет. Только ребенок у груди. Маленький, красный, сморщенный, словно вчера родился, только и того, что глазки открыты, и не бессмысленные они, а золотые. Как у девушки.
Я прокашлялась от пыли, села прямо на пол, не отрывая рук от земли, и заговорила, пересказывая мамашкину историю. Про скит, про лощинку…
Девушка слушала внимательно, потом покачала головой.
– Не так все было.
– А как? – воспользовалась я случаем. Чего б не спросить?
Девушка нахмурилась.
– Гадко было. Очень гадко и грязно…
– Расскажешь?
Губы девушки дрогнули.
– А и расскажу. Пора уж…
История вышла действительно гадкой и грязной.
Кем была златоглазая, она не рассказывала. Упомянула, что поссорилась с кем-то намного более сильным, была побеждена, бежала. Не было другого выхода.
– Ты ведь не человек? – уточнила я.
– Нет.
– А кто?
– А ты хочешь это знать?
– Есть подозрение, что все равно расскажешь.
Девушка хмыкнула.
– А если так?
Моей руки коснулось нечто. Я опустила глаза и невольно ахнула.
– Ёжь твою рожь!
Но если девушка рассчитывала, что я тут в обморок упаду или истерику устрою…
Щаз-з-з!
После нашей российской реальности она уже не котировалась. Подумаешь, до пояса нормальная девушка, а ниже пояса – змеиный хвост. Золотой, кто бы сомневался. И чего тут пугаться?
Вот вы хоть раз в пенсионном фонде были? А в поликлинике? А налоговую декларацию заполняли? Вот где ужас-то! А получеловек-полузмея… И что?
– Кусаться будешь?
Девушка рассмеялась, коротко и невесело.
– Не буду. Хорошо, что ты не боишься.
Я пожала плечами. Не могу сказать, что я в диком восторге, но и ужас тоже изображать не стану.
– Не боюсь. Что дальше было?
– Я бежала. Силы кончились, меня подобрали монахи. И там был один человек…
Я подняла брови. А подробности можно?
Можно.
Как оказалось, скит не просто так стоял. На тот момент в нем жил один человек, которому и вовсе не жить бы на белом свете.
Демидовы, да… Гнилое семя, дурное племя.
На тот момент у патриарха Демидовых, то есть старшего мужчины в роду, который и получил основное наследство, было семеро детей. Четыре дочери, три сына. Вот младший и начудил.
В плане маркиза де Сада.
В детстве кошек и собак мучил, в юности за людей принялся. Начал девушек резать… Родные первыми поняли, что «это ж-ж-ж неспроста». Допросили юношу по всей строгости, ужаснулись и увезли в Березовский. В скит. И охрану приставили.
Такой вот расклад. Два монаха, два охранника и сам Иван Демидов. Младший сын. Понятно, что здесь делал второй Демидов, Андрей? А то самое. Брата навещал.
Я задумалась.
– А как же он тебя не того-с? Иван?
– Что толку над бесчувственным телом издеваться? – пожала плечами красавица. – Я ведь и не соображала ничего… Хоть ты убивай меня тогда. А чуть позже, когда я в себя пришла, Андрей приехал. Меня увидел, с собой забрал, Иван хоть и злобился, но спорить не решился. Мне сказал, чтобы возвращалась, он-де ради меня на все готов.
– Ты поверила?
– Я ведь о нем ничего не знала. Это потом он сам рассказал, скольких убил, скольких…
Девушка замолчала, прикусила кончик косы, и прошло минут десять, прежде чем она заговорила снова.
– Андрей не таким был, как брат. Мне так казалось. Любил меня, на руках носил, красивый, веселый…
– А разве ваше племя может… С людьми?
– Можем. Только никогда не связываемся, – махнула рукой девушка. – Мужчины еще погулять могут, а женщины стараются подальше держаться. Для меня день пройдет, а для него – год. Такой вот…
Она задумалась, и я помогла подобрать слово:
– Мезальянс?
– Да, что-то вроде. Мы и любим сильнее, и переживаем острее, кому ж охота потом тысячу лет любимого оплакивать? Видеть, как он стареет, как…
– А тут ты себя плохо чувствовала. И не убереглась.
– Я даже истинный облик принять не могла. Так мне плохо было.
Я кивнула.
– С этим понятно. А потом… Полюбила?
– Да.
– А потом Андрей Демидов женился. А тебя захотел оставить любовницей.
Девушка скривила губы.
– Все еще хуже.
– Даже так?
– Так, Маруся. Я ведь дурочкой была, я ему свое имя открыла и родовой знак отдала. Думала, навек мы связаны.
– Родовой знак?
– Видишь мои волосы? Хвост?..
– Вижу. Красиво.
– Золото я могу чуять. У вас таких, как мы, полозами зовут. Мы подземные жилы ведаем, руды, металлы, камни – все нам покорно. Кому слабее, кому сильнее. Кровь поет, а горы откликаются…
У меня аж во рту пересохло.
– А ты отдала Демидову родовой знак.
– Он из моей крови сделан был. И власть надо мной давал полную…
– Знак он принял, а жениться…
– Женился он на другой.
Этот расклад мне тоже был понятен.
– Ясненько. От тебя золото, а там, небось, связь выгодная. Союз с каким-нибудь юртом, да?
– Да.
– Захотели Демидовы на двух стульях сидеть. Ясненько. Тебе это не понравилось…
– Я в тягости была, на последнем месяце. А как поняла, что со мной сделать хотят…
– Я бы тоже сбежала. Или убила бы эту дрянь к ежу колючему, – искренне посочувствовала я.
– Не могла я убить. У них доля моей крови, мой амулет.
– Вот ёж! Вляпалась ты, подруга.
Сочувствовала я совершенно искренне. Это ж надо было так попасть! Лишний раз поняла, что любовь любовью, а колбаса врозь. Доверилась девчонка подонку.
Сам Андрей дрянью был или на него отец надавил, теперь уж и не узнать. А только змеюшке от этого не легче.
– Ты сбежала.
– Да. К Ивану, в скит. Там и родила.
– Вряд ли тебе после этого легче стало.
– Да. На следующий день Иван ко мне и пришел. Рассказал, что именно от меня хочет. О «подвигах» своих рассказал, пообещал малышу голову разбить, если неласкова буду…
– Мудак.
Девушка и не стала отрицать.
– А остальные? Не один же он там был?
– Что им до меня было? Охранники его стерегли, чтобы не сбежал, монахи молились… Может, и сами хотели после хозяина попользоваться. Он этот склеп и сделал, кстати. Хотел умыкнуть меня так, чтоб уж точно не нашли.
– А охрана?
– Им чем бы барин ни тешился. Копает он и копает, авось приглядывать легче. И денег он им дал, много…
Красивые губы тронула горькая усмешка. Ну да. За деньги у нас многое покупается, и честь, и совесть…
– А монахи?
– Не знаю. Роды они у меня приняли, а потом ушли. Своими делами занимались.
Понятно. Либо что-то им наобещали, либо запугали, либо… Варианты возможны. И все нелестные.
– Сволочи. И что ты сделала?
А что могла сделать в такой ситуации змея? Бежать некуда, на руках ребенок, догонят ее в три минуты…
Как я поняла, змея сделала что могла, спасая ребенка.
– Все равно Иван бы его убил. Взгляд у него такой был… Не увидишь – не поймешь.
Я понимала. Бывает такое… Вроде бы и нормальный человек, и неплохой, а в какой-то миг выглядывает такая гадость – то ли сбежать хочется, то ли убить. И здесь, наверное, выглянуло нечто подобное.
Чтобы спасти малыша, змея решилась на крайнее средство.
Не уйти с малышом тайными тропами. Оставить его немыслимо, мальчик в ее породу пошел. Убить всех? Она думала и об этом. Но потом-то куда? Нашли бы, и опять смерть, только медленная и мучительная. Церковь таких, как она, почему-то не любит. И с чего бы?
Я кивнула.
Да, попади змейка в лапы к церковникам или к охранке… Я тоже к ним доверия не питала, прекрасно понимая, что своя ряса ближе к попе. Или мундир…
А шантажировать ее малышом было очень и очень легко.
Итак, что оставалось делать?
Змея решила все по-своему. Она смогла убить всех, кто находился в скиту, и поместить себя с ребенком… В нечто вроде временного кокона. Чтобы дождаться… Чего?
Меня, как вариант. Я же маг земли, вот и смогла сюда попасть.
Другие маги?
Могли бы. Мир даже не четырехмерный, он многомерный, и змея воспользовалась этим, чтобы создать кокон. Кто к ней мог попасть? Либо тот, у кого ее талисман, либо тот, кого она сама впустит.
Меня впустили. Мужчинам она по понятным причинам не доверяла, да и было их тут немного, всего пара-тройка магов за эти годы. Долгие годы.
Андрей Демидов?
Пришел. Но без талисмана. И пройти к ней не смог.
– Ты его убила? – без обиняков уточнила я.
– Я. – Змея и спорить не стала.
– За подлость?
– За подлость, за предательство. За ту тварь, на которой он женился, за мою кровь отданную… Если бы у него с собой мой амулет был, я бы ему вреда не причинила. Но его не было.
– Чем ты и воспользовалась.
– Осуждаешь?
Я покачала головой. Я бы и похуже что утворила над этими гадами. Кстати…
– А не ты ли, получается, их род прокляла? – задумалась я.
– Прокляла?
Я вздохнула и принялась честно рассказывать о себе. С того еще мира и до этого. А чего стесняться? Вряд ли змея поползет кому-то меня закладывать. Разве что имя свое настоящее я не называла, ни к чему.
Нита внимательно слушала, кивала. А потом подвела итог.
– Да, похоже, что прокляла. Мой сын – старшая кровь семьи, законный наследник. И у них в руках мой талисман.
– И они им пользуются?
– Если горнозаводчики, то, надо полагать, пользуются. – Губы девушки исказила злая ухмылка. – С его помощью можно золото искать, можно к себе жилы притянуть…
Ну да, кто ж от такого бонуса откажется?
Потому небось и вымирают, что за все платить требуется. Попользовались? Все, халява кончилась. Если бы у Андрея Демидова хватило ума жениться на змее да сына наследником признать, дело другое. Тогда бы Нита помогла, да и талисман ему бы вреда не причинил. А эти-то никто. Хоть и пыжатся, а змеиной, золотой крови в их жилах ни капельки не течет.
Мне оставалось только кивнуть.
– Поняла. И что теперь?
– А что ты хочешь? – прищурилась на меня Нита.
Я пожала плечами.
– Уж точно не замуж за Демидова. Я вообще хотела опытный огород развести, вот поехала посмотреть, что тут и как. Здесь земля хорошая и к городу близко…
– К городу близко? Раньше тут только деревенька стояла…
– Наверное, что-то и разрослось за столько лет, а что-то и поменялось, – махнула я рукой. Чего тут удивительного, мир меняется…
Змея кивнула.
– Да, вы, люди, очень подвижные.
Я пожала плечами.
– Мы такие. А хорошо это или плохо – жизнь рассудит.
Она тоже не стала вдаваться в философские материи.
– Мы можем договориться. Нужно тебе золото?
Я подумала недолго.
Нужно ли мне золото? Вот никогда алчной не была. Знаете, счастлив не тот, у кого много, а тот, кому достаточно.
Допустим, у меня будет груда золота. И зачем?
Власть? И что с нее? Чтобы вечно тебе в глаза лебезили, а за глаза ненавидели, чтобы ни минуты свободы не иметь, чтобы всю жизнь быть на публике, чтобы кроить чужие судьбы и брать на себя такой груз, который поколениями расхлебывать придется?
Ну уж нет!
Это в шестнадцать лет кажется, что круче светских львиц никого нет. А в сорок понимаешь, что драная кошка она и есть драная кошка, какую шкуру ни нацепи.
Королевой стать? Императрицей? А оно мне надо? Что называется, «см. выше». Не хочу.
Хочу жить тихо и спокойно, хочу ни от кого не зависеть, хочу любить и быть любимой не за деньги, а просто так. Потому что я это я.
Вот хочу. Разве много?
Это я и изложила змее. И поинтересовалась, на кой черт мне куча золота при таких планах?
– Чтобы ты все это купила.
Я только фыркнула. Да купить-то можно. Но…
– Человеческих отношений не купишь. Только суррогат.
– Иногда людям этого хватает.
– Мне не хватит.
Некстати вспомнился Ретт Батлер. Что-то подобное он и говорил Скарлетт, что, мол, деньгами все меряется, а если ты не можешь получить какую-то вещь за деньги, то можешь приобрести ей отличную замену. За что жизнь его и натыкала носом об забор. Скарлетт он так и не получил. Ребенка лишился. А деньги… Деньги-то у него и были, и остались. И что дальше? Вернули они ему хоть что-то? Хоть кого-то? Да скупи ты весь бордель три раза! Бесполезно! Жаль, что змее про мировую классику не объяснишь. Но я честно попробовала, и, кажется, Нита поняла. Покивала.
– Да, как-то так. Ты мне не лжешь, я это вижу.
Я пожала плечами.
– А чего лгать-то?
Здесь я полностью в ее власти, захочет – я отсюда никогда не выйду. Что я, не понимаю?
– Мы можем заключить сделку.
– Какую?
– Я хочу, чтобы ты забрала и вырастила моего сына как своего.
Я посмотрела на малыша. Ног видно не было, пеленка…
– Извини… У него форма какая? Он человек или?.. Ты сказала, что он в вашу породу?
– Он будет человеком. Обернуться он сможет только на пятнадцатом году жизни.
Я выдохнула.
Ладно, к пятнадцати годам у людей мозги уже отрастают. Это не так страшно.
– А цвет глаз-волос?
– Люди бывают и такие… Разве нет?
– Бывают…
Я что, соглашаюсь?
А какая разница? И так три штуки есть, четвертый будет. Дело житейское…
– Ты согласна?
Поторговаться – это святое.
– Ты от меня требуешь нечто достаточно серьезное. Это не на день, не на два, это на всю жизнь.
– Ты маг земли, у тебя жизнь длинная будет.
– Тем не менее.
– Что ты хочешь взамен?
А что я хочу? Что самое интересное, мне ничего не надо. Вот ей-ей, анекдот про нового русского и золотую рыбку. Что тебе надо? Да все у меня есть. Хотя… Холодного пива, и засохни.
Ни убавить, ни добавить.
Просить у змеи документы? Помощи в жизни? Разве что золота, так и то мне больше во вред пойдет, чем на пользу. Вот и получается, что мне ничего не нужно. А девчонку жалко, девчонка не виновата, что попала в руки подонкам…
– Ничего. Просто так помогу. По-человечески. Если это будет от меня зависеть, выращу я твоего ребенка как своего. Только честно говорю, детей у меня никогда не было, только племянники. Мать из меня может плохая получиться.
Змея улыбнулась.
– Золота дать?
– Ни к чему. Деньги есть, а золото еще реализовать надо… Нет, с этим только хуже будет.
Глаза Ниты вспыхнули расплавленным золотом.
– Ну, коли так…
Я пожала плечами.
– Скажи, как его называть. Наверное, настоящее имя ты мне не доверишь? Да?
– Доверю, – странным голосом сказала змея. – И имя доверю, и кое-что еще подарю. Если уж тебе моего золота не надо…
– А…
– Подойди поближе.
Я послушно шагнула вперед.
– Руку протяни.
Блеснули золотые когти на тонких пальцах. По запястью полоснула боль, я даже не сразу поняла, а змея уже так же распорола свое запястье и соединила наши руки.
– Я Аншшшшаранита эн Шшарраласс, нарекаю тебя своей сестрой, Маруся из человеческого рода. Пусть порукой этому будет кровь, текущая в моих жилах. Отныне и навечно ты сестра ссарешесс!
Полыхнуло золотом.
Я даже зажмурилась, а когда открыла глаза, все закончилось.
На запястье был только тоненький шрам. Словно я татуировку золотом сделала.
– Это…
– Ты маг земли. И теперь в твоих жилах течет и моя кровь.
– И зачем это было нужно?
– Теперь ты моему сыну тетка. А еще… Сможешь жилы чувствовать, сможешь металлам приказывать, не сразу, но способности у тебя усилятся. Моя кровь тебе и долголетие даст…
Я потрясла головой.
– Я вроде и так не жаловалась. А твой враг… Сможет нас найти?
– Хотел бы – давно нашел бы. От такого под землей не спрячешься.
– А это… на запястье пройдет?
– Прикажи ему стать невидимым, вот и все.
Я послушно приказала. Вслух.
Шрам замерцал и словно растворился под кожей.
– Однако…
– Ты станешь сильным магом. Очень сильным…
Я вздохнула.
– У людей считается, что сильные маги детей иметь не могут…
– Глупости, – махнула рукой девушка-полоз. Или ссарешесс, как она себя назвала. – Хоть дюжину. Знаешь, почему человеческие женщины ребенка скидывают?
– Почему?
– Потому что до определенного срока ребенок не маг.
– То есть?
– Полгода после зачатия надо не колдовать. Потом видно будет, маг это или нет. Если нет, то еще три месяца продержаться. А если маг, то ему ничего не повредит…
– Понятно.
– А тебе и подавно теперь ничего не навредит. В жилах твоего ребенка будет течь и моя кровь, а мы магические создания. Магия течет в нашей крови.
– Это все мои дети будут магами?
– Да.
Песец.
Вслух я этого не сказала, но подумала, что буду молчать. Молчать, а потом и еще раз молчать. Меня ведь не просто на опыты пустят, меня на донорство размотают! Из меня кровь цедить будут, покуда я жива буду.
Ох-х-х…
– Руки подставь.
На мои ладони легло теплое тельце. Я послушно прижала к себе малыша, и тот прижался, свернулся комочком рядом с теплой грудью. Пригрелся, маленький.
– Его имя Нааршерессс.
– Красиво. Ничего, если я буду звать его Нилом?
– Так только лучше будет. Ни к чему кому-то знать наши истинные имена…
Тонкие пальцы с золотыми ногтями гладили щечку малыша. Так ласково, так безнадежно…
– Я тебя не подведу. Обещаю.
– Как бы я хотела сама его вырастить. Не судьба…
По тонкому лицу катились слезы. Падали на землю золотыми каплями, застывали… Я не удержалась и крепко обняла беднягу.
– Ты…
– У меня нет сил. Я умру.
– А помочь никак нельзя? Может, как-то, что-то…
Змея покачала головой.
– Уже никак. Мои силы на исходе… Хорошо, что ты пришла. Сбереги моего сына, пожалуйста.
– Обещаю.
– Тогда прощай.
Нита еще раз коснулась губами младенческой щечки и оттолкнула меня. Совсем легонько…
Все завертелось перед глазами, земля, небо, трава…
Трава?
Я замотала головой.
Я стояла посреди лощинки. Туман рассеивался. И если бы не спящий на руках младенец, я бы подумала, что мне все это приснилось. Бывают же у людей глюки? Или там кошмары наяву…
Но ребенок был совершенно реален.
Только вот менялся он прямо на глазах.
Темнели волосы, темнели глаза, словно золото окислялось, покрывалось темной пленкой, и вот уже лежит на руках совершенно обычный малыш.
Темноволосый, кареглазый…
Почему так?
И я вдруг поняла это каким-то нутряным чутьем.
Последний подарок Ниты своему малышу. Теперь он сможет жить как обычный человек. А потом и сам научится менять облик.
– Маша!!!
Огромными прыжками ко мне несся перепуганный Иван. Солнце ласково светило с неба, судя по нему, я и часа не провела рядом с Нитой.
А казалось, так много времени прошло?
Я покрепче прижала к себе ребенка.
Да уж, малыш.
Но слово дано. Я обещала твоей маме, и я тебя выращу. И когда-нибудь расскажу тебе про Ниту. То есть про Аншшшшараниту эн Шшарраласс из ссарешесс. Все расскажу.
Но сейчас надо решить, что рассказать Ване. Тем более что брат уже заметил младенца и ошалел.
– Маша?..
– Я.
– А это… откуда?
И что я ему должна была ответить? От верблюда?
Я набрала воздуха в грудь и принялась вдохновенно врать.
– Ваня, а здесь это в порядке вещей?
– Что именно?
– Детей бросать?
Братец Кролик захлопал ушками.
– К-как бросать?
– Ничего страшного я в лощине не нашла. А вот ребенка какая-то зараза выкинула.
Прости меня, Нита. Но как его еще легализовать? Если я сейчас братику про змей расскажу, он меня в психушку сдаст. Или, еще того хуже, в церковь или в охранку. Оно мне надо?
А вот ситуация с брошенным ребенком самая обыкновенная. В двадцать-то первом веке такие твари встречаются, а уж здесь…
Ваня почесал в затылке. А потом посмотрел на меня неожиданно серьезным взглядом.
– Маш, ты ведь мне врешь.
Вот не ко времени эта проницательность. Но…
– Ваня. В лощинке ничего страшного. А ребенка кто-то выкинул.
Вышло очень увесисто.
Ваня почесал макушку для лучшей стимуляции мыслительной деятельности.
– И… что теперь?
На этот вопрос у меня ответ был.
– Первое – мы оставляем ребенка себе. Второе – выкупаем землю у города. Третье – освящаем место, чтобы сюда люди без страха ходили. Четвертое – крестим малыша. Думаю, ему пойдет имя Нил. Пятое – начинаем наше маленькое дело.
Ваня только головой покачал.
– Знаешь, странно все это…
– Знаю. А потому учти. Мы с тобой даже до места не доехали… Где мы могли найти этого ребенка?
– Тут неподалеку перекресток, – задумался Ваня. – Вот могли и там оставить.
– Прямо так, в пеленках…
Ребенок действительно был завернут в обрывки ткани. Я подозревала, что это рубашка самой Ниты, вряд ли у змеюшки было что-то еще. А в золотые листы ребенка не завернешь, неудобно будет.
Малыш захныкал.
– Голодный, наверное. Или обгадился, – определил Ваня.
Я махнула рукой.
– Где здесь поблизости деревня? Хоть какая? Молочка бы купить, козьего…
Кормилицу мы не потянем, а вот козу…
Домой мы добрались только к вечеру.
Какие там дрова?
Купили большой горшок козьего молока, договорились приезжать раз в два дня, сразу покормили малыша, купили для него хоть какое приданое, выслушали кучу соболезнований и негодований на матерей-кукушек, которые детей выбрасывают…
Было обидно, но…
А что я еще могу придумать?
Дома нас уже встречали. Мамаша первая выбежала на порог, ахнула, всплеснула руками и запричитала. За ней выскочили Арина и Петя.
– Ваня?
– Маша?
– Что это такое?
– Гав-гав!
Мелкая щенявка уже освоилась и весело крутилась у Пети под ногами. Признал.
– Мы сегодня ездили за дровами. Не доехали, на перекрестке дорог кто-то бросил младенца. Пришлось забрать с собой, не оставлять же его там, – громко отчиталась я.
Кажется, соседи тоже это слышали. Отлично, пусть сплетничают.
– Но зачем нам этот ребенок? Его надо сдать в сиротский приют! – возмутилась мамаша.
– Может, сразу убьем? – зло огрызнулась я. – Кто там о нем заботиться будет?
– Но сплетни же пойдут!
– Какие?
– Ну… Что это твой ребенок…
– Значит, схожу к лекарю. Любой осмотр подтвердит, что это не может быть мой ребенок. – Я была настроена достаточно воинственно.
– Да кто ж поверит?
– Значит, как разных Карпов в дом тащить – тут ущерба репутации нет. А ребенка спасти – есть?
– Да как ты смеешь, нахалка?
– Маменька, этот малыш остается у нас. А вы к нему можете и близко не подходить, здоровее будет!
– И не подойду!
– И не надо!
Маман хлопнула дверью и ушла в дом. Я скорчила ей вслед рожу и посмотрела на Петю с Ариной.
– Что у нас есть для малыша? Колыбелька, пеленки, соски… Что? Вдруг да осталось?
Мелкие задумались.
– Я посмотрю на чердаке, – вызвался Петя. – Может, туда что и стащили…
– Будь ласков.
– Можно еще по знакомым поспрашивать, – предложила Арина. – Сегодня-то вряд ли, а завтра я могу попробовать.
– Вот и решили, – согласилась я.
А пока мелкий поспит со мной. Тем более что попытки передать его кому-то на руки заканчивались плачевно. Малыш просто не воспринимал людей.
Ревел, орал, закатывался…
И в чем тут дело?
Запах?
Магия?
Черт его разберет, слишком уж это тонкие материи… Авось со временем и станет что-то ясно.
Вечером я лежала в кровати.
Нил, удобно устроенный между валиками из одеял, сопел в две дырочки. Сытый и довольный. Его вообще все устраивало, если я нахожусь в пределах досягаемости.
А я уснуть не могла.
Лежала, размышляла, что мне делать.
План, озвученный Ване, был вполне жизнеспособным. Хотя, видит бог, я бы с удовольствием уехала из Березовского. Но…
Куда?
Чисто теоретически – в любой другой город. Чисто практически – неосуществимо. И всю эту ораву не бросишь. И малыш Нил…
Как это скажется на его здоровье? Вот вопрос? Мы с Нитой толком не поговорили, я вообще ничего не знаю об этих… полозах. Буду их так называть для краткости, а не то язык сломаешь.
Уральские сказки, ёж!
С другой стороны, сказки не на пустом месте возникают, ох, не просто так. И если кто поедет на Урал…. Говорят, и до сих пор они встречаются. Полозы. А уж как там с золотом…
Даже в сказках они разумны и могут походить на человека. А значит, отлично маскируются, кто б сомневался. А дальше… знающий не говорит. А говорящие сами ничего не знают.
Лично мне кажется, что ребенка отсюда увозить никак нельзя. Почему? Я и сама не могу ответить. Но у меня четкое ощущение, что минимум год мне отсюда дороги нет.
Я посмотрела на запястье.
Повинуясь моим мыслям, замерцал тусклым золотом, проявился след когтей. А потом и странная золотая вязь под кожей.
Голос крови? Память крови?
Может и такое быть. Я не уверена, но вдруг?
Ладно!
Год у меня есть.
Куплю лощинку, построим там дом, устрою детей в жизни, а дальше будет видно, уезжать или нет. Мелкого я точно заберу с собой. И Петю жалко. И Аришку. И Ваню…
Ёжь твою рожь!
Ну почему я не родилась самодовольной скотиной, которой на всех наплевать? Почему я позволяю себе обрасти привязанностями?
Я вздохнула и протянула руку за газетой, которую по моей просьбе купил Петя.
Сюда столичные вести доходят гораздо медленнее, но доходят ведь? Почитаем… Что тут интересного? В новостях и сплетнях за прошедшую неделю?
Ага, расследуется покушение на цесаревича.
Разыскивается без вести пропавшая при взрыве княжна Мария Горская. Приметы… Ну, тут я спокойна. Документы у меня новые, а приметы… Таких женщин по планете пруд пруди.
Нападение на поезд… Ищут мага земли, который поубивал налетчиков и удрал не прощаясь. Ну, пусть ищут.
И уже в самом конце, мелким шрифтом, как не особо важное…
Прощание с А.В. Истоковым.
Перечисление заслуг и орденов, название кладбища, стандартные слова о тяжелой утрате…
Андрей Васильевич, как же так?
Я же… Вы же…
Газета выпала из рук. А я зарылась в подушку, чтобы никто не слышал, и разревелась.
Как же больно знать, что ты совсем одна на свете. Раньше… Неважно, что Истоков был за тысячу километров от меня, даже больше. Он был.
А сейчас его нет. И мне очень, очень больно…
Я кусала подушку, чтобы заглушить стон. Спасибо, что есть отдельная комната, что есть защелка на двери…
Как же больно…