– МА-А-А-А-А-А-А-ША-А-А-А-А-А!
Я подскочила как ужаленная.
Арина влетела растрепанная, рыдающая…
– Что случилось? – перехватила я девчонку.
Сестра уткнулась мне в плечо и разревелась вовсе уж жалобно.
– За что-о-о-о-о-о-о?!
Я погладила ее по волосам. И незаметно оглядела. Так, одежда в порядке, не порвана, волосы растрепаны, моська зареванная… Не изнасиловали и не избили. Уже хорошо. Остальное разгребем.
– Что случилось, зайка?
– Мы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы….
Как я поняла из последующих рыданий и страданий, Арина сообщила любимому человеку о моих словах. Так и так, жениться женись, а блудить не смей. Хочешь меня? Делай предложение по всей форме.
После чего услышала о себе много нового и интересного.
И что погулять с ней еще сойдет, а жениться – дураков нет. И что с ее мамашей не стоит рассчитывать на нечто лучшее. И про ее семью, и про внешность, и про Крым, и про Рим, и про попову грушу…
Девочка такого не ожидала. И сейчас ревела в голос, оплакивая первую разбитую любовь.
Я вздохнула и погладила ее по голове еще и еще, пока та не успокоилась. Относительно, конечно, но хоть реветь буренкой перестала.
– Было бы из-за чего рыдать…
– Что?!
Такого она точно не ожидала.
– А что ты потеряла? Девственность?
– Нет! Что ты?!
– Тогда в чем проблема? Как зовут сокровище, если что?
– Е-е-е-е-е-е-его-о-о-о-о-ру-у-у-у-у-шка-а-а-а-а-а…
Я фыркнула.
– Ну и? Вот объясни, что ты потеряла? Иллюзии?
– Чего?
– Мечты, в смысле…
Аришка подумала пару минут.
– Ну… Я думала, он на мне женится.
– И уведет тебя из дома, в котором невозможно жить. Я понимаю. Но сейчас-то что не так? Жить можно, Карп померши, мать делом занята, мы работаем… Что тебя так не устраивает?
Девчонка задумалась. Да уж, мыслительная деятельность – лучшее средство от переживаний и страданий. Можно бы и физическую добавить, но огород вскапывать уже поздно.
– Хм…
– Устраивает?
– Ну… да.
– Из дома бежать не надо. А представляешь, вышла б ты за этого кренделя замуж, а он бы такой сволочью оказался? Вот наплакалась бы…
Арина хлюпнула носом.
– Оби-и-и-и-идно!
– Обидно было бы жизнь на дурака потратить. А вовремя понять, что повезло, не обидно.
– Повезло-о-о-о… Теперь все надо мной смеяться будут!
Я фыркнула еще раз.
– Если мы добьемся успеха? Знаешь, как будут смеяться над ним?
– Как?
– Как над дураком, который упустил
– Какую?
– Умную, красивую, богатую и перспективную.
– Я-а-а-а-а?..
– А кто? Будем работать – все будет.
На обработку соплюшки ушло минут сорок. Но спать она отправилась вполне спокойная и решительно настроенная. Работать и помогать.
Лучшая движущая сила для обиженной женщины – желание дать пинка по мужской заднице. Обидели, вот Аришка и разозлилась. И будет теперь носом землю рыть, чтобы доказать…
И докажет. А я вовремя скорректирую ее энергию в нужное русло. Как еще можно умыть парня, с которым рассталась?
Да не надо пускаться во все тяжкие! Надо стать такой, чтобы он захотел тебя вернуть. Или хотя бы раз пожалел о разрыве. Арине это удастся, при моем содействии. Пусть работает над собой, пусть учится, а жениха найдем, невелика проблема. Главное, нужный накал поддержать. А это я еще и с братьями поговорю. Помогут.
Да, врастаю я в эту семью, врастаю… Ну и что? И им хорошо, и мне нравится. И не могу я их уже бросить. Свинство это будет распоследнее.
Так что…
Надо наращивать мышцы.
Я не настолько наивна, чтобы мечтать. Я не смогу долго оставаться в тени. Рано или поздно я из нее выйду и столкнусь с отцом. С Демидовым. Еще с кем-то.
К этому моменту я должна быть готова.
Как?
А вот так же, как Аришка!
Учиться, учиться и учиться еще раз.
Первое – моя сила. Я должна правильно ее использовать.
Второе – магия полозов.
Третье – деньги.
Четвертое – интерес.
Будем честны, прикрыть меня и от отца, и от Демидова сможет только государство. Но пока я ему неинтересна, разве что как объект для исследований. Надо предлагать нечто большее.
К примеру, программу, семенной фонд, работу по его улучшению…
Этому меня научил мой брат, кстати. Сосед загремел в армию, отпахал два года и матерился. Добрых слов у него не находилось. И дедовщина, и беспредел, и… Брат посмотрел на него, подумал и пошел в гараж к другому соседу. Учиться.
За два года до армии он так навострился с машинами, хоть ездить, хоть чинить, что был уже не пушечным мясом, а ценным ресурсом. И проблем никаких не возникло. Нельзя сказать, что он два года радовался жизни, но уж точно не горевал.
С техникой возился, командира роты катал, и поди его построй! Тебя потом самого построят в три шеренги!
Вывод прост.
Надо иметь за душой что-то нужное и полезное. Тогда ты в любой среде пригодишься. Смогу ли я «нарастить мышцы»?
Обязана.
Так что баиньки. Завтра рано вставать.
Я плюхнулась на кровать рядом с Нилом и протянула мелкому палец, в который тот во сне и вцепился. Хватательный рефлекс у змееныша был развит замечательно. Уцепился, засопел, и все в порядке. Мама рядом…
Мама…
Да, мама.
Я сделаю все, чтобы Ниту он не забыл, но я действительно обросла в Березовском семьей. А не пошли меня сюда судьба в лице Андрея Васильевича?
Эх…
Спасибо тебе, друг… Покойся с миром. Я тебя помнить буду. И благодарной бу-у-у-у-у-у-ду… Если челюсть не вывихну при очередном зевке. Спать!
– Маша, завтра воскресенье.
– Да?
– Да.
Я потрясла головой.
Закрутилась я так, что самой становилось страшно. Пока купишь стройматериалы, пока инструменты, пока о доставке договоришься, пока… Не администратор я! И организатор из меня так себе! Но крутиться надо! Нужда заставит – не так извернешься.
Только сейчас я поняла, в чем у меня преимущество.
Мышление.
Я не могу сказать, что люди здесь глупее или менее развиты, нет. Но мыслят они иначе. У них другая логика, другое восприятие… Этим я и пользовалась. И договаривалась, договаривалась, договаривалась…
В понедельник грянет начало работ. А завтра… Какие у меня планы?
– Сходить в церковь.
– Да?
Я с интересом поглядела на Ваню. С чего бы вдруг того бы? Нет, я не против, в церковь ходить надо, но почему именно сейчас?
– Маша…
И взгляд такой укоризненный.
Я вздохнула.
Ладно, церковь здесь сила. Не так, как у нас, в России, здесь они реально круты. И урыть слишком умных могут в три минуты.
Сходить, что ли? Где-то я что-то такое читала… Церковь как признак социализации или церковь как статус ВК… В том смысле, что в Риме надо поступать как римлянин, а не щеголять голым афедроном. Тогда и последний цел останется.
Если все здесь ходят в храм, то и я буду. А что?
Надо!
– Ладно. Пойдем.
Ваня кивнул.
– Да, а то мы давно не были… Это плохо, сама понимаешь…
Осталось только вздохнуть. И порадоваться.
Вовремя спохватилась. А то сегодня мне некогда, а завтра что? На костер еретичку? Эх, не приучали нас к церкви, вот и не думаю я о ней. А ведь серьезный институт, лучше с ним не ссориться.
Решено.
Идем семейно в церковь!
Забавно.
Где я только не побывала в этом мире, даже на балу у императора, а вот в церковь ни разу не заходила. Но разницы не было никакой. Хоть у нас, хоть у них…
Хотя нет. Это на первый взгляд все одинаково. А так…
Золота здесь поменьше, иконы чем-то отличаются, наверное, каноны другие, вот и выглядят они чуть иначе, и киосков нет.
Вот!
Главное отличие!
У нас-то чуть не в самом храме торгуют, а часто и в нем. А здесь нет такого. Если надо что-то купить – лавка за пределами территории храма. Понятное дело, тоже церковная. Но как-то это чуток приличнее, что ли?
Все же Христос гнал торговцев из храма. И, наверное, был прав?
Мы купили свечки, а я потихоньку прикупила себе и Нилу дешевые медные крестики. Мой-то не наденешь…
Больше всего я боялась за Нила. Мало ли? Станет мелкому плохо, и что тогда делать? Срочно удирать? Вон у меня знакомый чуть анафилактический шок в церкви не схлопотал. Аллергия на что-то открылась. А тут полоз…
Но малыш дрых сурком, даже не проявляя желания покапризничать.
Мы вошли потихоньку, встали в уголке и принялись слушать. Служба только что началась, мы не много пропустили. Священник читал молитвы, мы в нужных местах крестились и кланялись…
Вот!
Еще разными были тексты молитв.
Ни «раба Божьего», ни вечного «Господи, помилуй» здесь не было. Что мне понравилось – «отрок» и «вразуми». Может, и правильно.
Чего тебя миловать-то? Тебе уже мозги дали в качестве милости. Попробуй воспользуйся, вдруг понравится? А то как в анекдоте получается. Мечтал-мечтал в лотерею выиграть… Ну так хоть билет купи! Мечтаешь о хорошем, так пользуйся тем, что уже есть. А там и еще что приложится…
Да и бабки тут были поспокойнее. Не такие истеричные и злобные. И не косились как на врагов народа.
Мне понравилось.
Не могу сказать, что на мою душу покой снизошел или вдохновение, или что я не жалела об упущенном сне, но в сравнении с церковью моего мира здесь было вполне прилично. Меня все устроило.
Служба закончилась, и все стали по очереди подходить под благословение. Дошла и до нас очередь.
Я подождала своих младших, и мы вместе вышли из храма.
– Домой или погуляем?
Ребята задумались. Я улыбалась. Ладно, можем и погулять, если что. Дети же… Хоть и рано они повзрослели, а все равно дети.
– Вы поглядите, люди добрые! И хватает же у продажных девок наглости в храм ходить!
Прямо перед нами, подбоченясь, стояла бабенка лет сорока… то есть так ей, может, и на десять лет меньше быть.
Явно мещанка среднего достатка. Не платье на ней, а юбка с блузкой. Хорошие, дорогие, но какие-то…. Или не по фигуре они сшиты, или фигура такая корявая? Смотрится откровенно не очень, могло быть и лучше.
Деньги есть, а вкуса нет. Бывает…
Хотя так себе симпатичная. Волосы русые, глаза большие, серые, лет двадцать назад наверняка красавицей была.
Арина пискнула и вцепилась в мою руку. Ага, кажется, я поняла, откуда наезд идет. Но отвечать-то надо! Иначе вовек не отмоешься, а народ начинает прислушиваться. Народ жаждет хлеба и зрелищ!
– Конечно, поглядим, – согласилась я. – Куда глядеть-то?
Тетка на миг опешила. Не знаю уж, чего она ждала, может, что я начну смущаться или мямлить, но я испытывала только веселый азарт.
Врешь, не возьмешь!
– Ты, что ли, Машка Синютина?
– Мария Петровна, к вашим услугам, – обозначила я не поклон, а, скорее, вежливое наклонение головы. – А вы, сударыня, кто?
– И хватило ж у тебя совести в храм прийти?
Ну нет. В таком ключе мы беседу точно вести не будем.
– Если я вам, любезнейшая незнакомка, чем-то насолила, извольте объясниться. Если нет – идите своей дорогой. А затевать базарную склоку у храма гадко!
Народ одобрительно зашумел, подтверждая, мол, да. Гадко! И вообще, неча тут! Говори прямо, хватит крутить! Всем ведь интересно!
Скандалистка и не подумала притормозить. Но тут за ее спиной появился парень.
М-да…
Рост не означает, что в мозги хоть что-то проросло. Часто такие кадры до старости спинным мозгом пользуются. Вот и здесь…
Почти два метра. Волосы светлые, глаза светлые, прыщи по периметру физиономии… У Аришки настолько нет вкуса? Или она просто не надеялась на что-то лучшее?
Я повернулась к сестре.
– Это и есть Егор?
Народ наблюдал. Аринка закивала.
– Даже и не проси. – И опять к женщине. – Любезнейшая, я вынуждена вам отказать. Моя сестра не выйдет замуж за вашего сына.
Тетка квакнула.
Такого она точно не ожидала. Я громко развила успех:
– Молодой человек, я понимаю ваши чувства, но Арина еще слишком молода и неопытна. Будьте добры не преследовать ее. Пусть повзрослеет.
– Нужна она мне! – возмутился парень.
– Вот и ладненько. Арина, ты слышала?
– Да…
– Сударыня?
Тетка от неожиданности кивнула.
– Да…
– Отлично. Не смею вас задерживать.
Я развернулась и пошла прочь, когда баба опомнилась и завизжала мне в спину что есть сил:
– И мать у тебя гулящая, и сестра гулящая!
– И особенно гулящей она стала, как вашему сыночку от ворот поворот дала, – громко припечатала я. – Аришка, не плачь, в жизни я тебя в эту семейку не отдам!
Народ грохнул смехом.
Тетка побагровела.
– Да что б я своему Егорушке да разрешила на такой жениться?! Никогда!!!
– Конечно, никогда! И свататься пусть не приходит. Не для него я сестренку ращу, кого приличнее найдем!
– Да кто б еще позарился!
– На красивую и умную девушку с хорошим приданым? Авось и найдется кто поумнее вашего сыночки, – отрезала я.
– Ты, чадо, не много ли на себя берешь? Господь наш, Иисус Христос, простил блуднице ее грех. А ты, значит, себя выше Него поставила?
За нашими спинами словно из-под земли вырос поп. Я прищурилась на него, но спорить не стала. А тетка и подавно.
Задергалась и попыталась удрать.
Не дали.
– Злословие не меньший грех в глазах Его, нежели убийство. Помни об этом, чадо божье…
Тетка закивала и удрала с рекордной скоростью, даже не пробуя попросить благословения. А я повернулась к попу.
– Благодарю вас…
– Отец Игнатий.
– Благодарю вас, отец Игнатий.
– Поверьте, это был мой долг. Могу ли я пригласить вас в гости ненадолго?
– Конечно, можете, – кивнула я. – Мне бы сестру успокоить…
Ага. А еще если поп всем показывает, что он на нашей стороне, значит, там и правда все в порядке. А вот у оппонентов – нет.
Примерно так и мыслят местные люди. Отказываться нельзя ни в коем случае.
Я крепко взяла за руку Петю и пошла вслед за попом. Сзади Иван вел под руку Арину и негромко, но отчетливо (молодец, братик, моя школа) успокаивал ее.
– Не переживай! Маша правильно говорит, не отдадим мы тебя в эту семью! Они ж тебя сожрут не глядя! Ужасные люди! Я понимаю, любовь, но такое счастье тебе и даром не надо, и с доплатой не надо…
И когда что успел перенять?
Вот подражатели малолетние!
На первом этаже церкви мы задерживаться не стали, прошли в боковое крыло и поднялись на второй этаж. В комнаты, которые вполне пристали бы какому-нибудь купцу средней руки. Типичный деловой кабинет.
Туда нас и провели.
– Мария Петровна, если вы позволите…
А куда я денусь? Позволите, не позволите… Приказы надо уметь красиво оформлять просьбами. Отказ от беседы, я так понимаю, не предусмотрен.
– Мои родные?
– Подождут вас тут.
– Просто подождут? – прищурилась я.
– Просто подождут, – подтвердил священник.
Ну… тогда ладно.
Я склонила голову в знак согласия, успокаивающе всем улыбнулась и пошла за ним. Отец Николай привел меня в большой кабинет.
За столом сидел мужчина лет шестидесяти, осанистый, седобородый, с пронзительными голубыми глазами.
Я недолго думая поклонилась.
– Благословите, отче…
Благословение мне подарили. И вежливо поинтересовались:
– Мария Синютина, не так ли?
– Так. Эм-м-м?..
– Протоиерей Алексей.
Я мысленно скрипнула зубами.
Протоиерей. Один из высших местных церковных чинов…
Ну, держись, Маруся! Ёжь твою рожь, попала!
Надеюсь, на лице у меня ничего подобного не отразилось.
– Ваше преподобие.
Как обращаться и как кланяться, я знала. Осталось выяснить, какого черта от меня нужно этому типу. Протоиерей – очень жирный церковный чин. И общаться с какой-то мещанкой?
У груди недовольно завозился Нил. Я погладила его по головке.
– Это и есть ваш найденыш?
– Он самый, ваше преподобие.
– Богоугодный поступок, чадо. Говорят, за одного сироту пригретого Господь наш семерых своих дает.
Я едва не фыркнула вслух.
Если за каждого пригретого мне семерых отжалеют… двадцать восемь штук получится? И парочку можно за маман добавить… Пора открывать детский сад. И вешаться. Но вслух я это говорить постеснялась.
– Я в тот момент о таком не думала. Не бросать же ребенка на гибель?
– А это вдвойне зачтется.
Тридцать детей медленно трансформировались в шестьдесят. Брр…
– Но хотелось бы знать, где ты его нашла? В лощинке или на перекрестке?
Хм…
В околотке была озвучена одна версия, мамаше – другая, мне дают понять, что я под колпаком? Получи в обратный зад, как говаривала моя подруга.
– Наверное, в лощинке, ваше преподобие.
– Наверное?
– Я на тот момент и не подумала… Мы как раз перекресток проехали, а мне… понадобилось. А он в кустах лежал, я точно не знаю, лощинка там или уже нет… Совсем рядом с перекрестком…
– Вот оно что. А при нем ничего не было? Может, записка какая или на рубашечке что вышито?
– Да он в кусок тряпки был завернут, – вознегодовала я. – Какие там записки?! Простите, ваше преподобие.
Протоиерей закивал.
– Хорошо, что вы сироту усыновили. Но не помешает ли вам это в жизни?
Я посмотрела коровьими глазами. Мол, чем помешает-то?
– Вам, Машенька, и свою жизнь хорошо бы устроить. А с ребенком на руках это всяко сложнее…
Я пожала плечами.
– Я о таком и не думала, ваше преподобие. Но к чему мне мужчина, который не любит детей?
– Чужих детей…
– У меня еще и младшие есть, сестра и братья. Которые мне родные, а ему чужими будут.
– И слухи пойти могут. Что это ваш внебрачный ребенок.
Я пожала плечами.
– Дойду до любой повитухи, она и удостоверит, что я этого ребенка родить не могла. – Едва не добавила: «по техническим причинам». – Да и клятву я всегда могу дать.
Кажется, протоиерея это чем-то не устраивало.
Хотя…
Все тут понятно. Как можно управлять человеком? Страхи, слабости, привязанности… Последнее есть и у меня. Но поди упрекни меня за любовь к младшим братьям и сестре?
Протоиерей помолчал.
– Говорят, ты землю купила, чадо?
– Да, ваше преподобие.
– Странно, что тебе ее продали…
– Так место-то проклятым считалось.
Кто б мне хорошую землю отдал? А вот такого «кота в мешке» запросто. Заодно и с города лишнюю проблему сняли. Есть у тебя на балансе такое «аномальное» местечко – так с ним что-то делать надо, хоть какие мероприятия проводить. А выкупили его? И хорошо, пусть у других голова болит.
– Я знаю, что отец Николай проклятие снял, – мягкость голоса наращивалась и наращивалась.
Интересный поворот. Ага, снял он. Пусть спасибо скажет, что с Нитой не встретился, а то бы полетели клочки по закоулочкам.
– Думаю, всему городу это известно будет, ваше преподобие. И правильно, нет ничего сильнее молитвы и веры.
– Правильно мыслишь, Машенька, – голос уж вовсе замаслился, хоть ты на нем картошку жарь.
Эх, спросить бы сейчас в открытую: какого черта вам надо? А нельзя… Дипломатия. И нет, это не когда тебя бьют дипломатом. Но намек я себе позволила.
– Все мы рады помочь церкви, разве нет?
Только конкретно – чем, как, сколько… И что я за это получу? После семидесяти лет коммунизма я предпочитаю не церковно-приходские отношения, а товарно-денежные.
– Не всегда. Но я рад, что ты, отроковица божья, так думаешь.
– Думаю, – подтвердила я.
– А коли так… Что ты думаешь насчет часовенки? Отец Николай сказал, что разговаривал с тобой.
Я кивнула.
– Да, разговаривал. Ваше преподобие, рано пока об этом говорить.
– Да?
– Конечно! – кивнула я. – Так-то я не против, но денег у меня на это нет, сами знаете, наследством я распоряжаться пока не могу, да и не хватит его. Это ж не три сарая сколотить.
Тут священник был со мной полностью согласен.
– И… простите, ваше преподобие, можно я открыто говорить буду?
– Разумеется, отроковица.
– Мне еще братьев женить, сестру замуж выдавать, я им хотела эти деньги раздать в приданое.
– Даже так?
– А чего жалеть-то?
– Про себя ты не говоришь…
Верно. Но я и не считаю эти деньги своими. Вложить, приумножить – да, могу. Но присвоить?
Фу!
Грязно это.
Вслух я ничего подобного не сказала, но и не надо было. Поп и так понял.
– Странно видеть в юной девушке такое бескорыстие.
Я развела руками.
– Ваше преподобие, я не против часовни, но сейчас мне ее строить просто не на что. И рада бы, но если уж делать, то делать…
– Не понимаю?..
Я пожала плечами.
Так получилось, еще в той жизни меня занесло на остров Гернси. Если кто был, тот знает, о чем я. О маленькой часовне, построенной братом Деода. Зрелище потрясающее.
Восемь человек вмещается, но как все выглядит! Как оформлено! И не скажешь, что там осколки моря. Ракушки, камешки, стекла… Оно много чего на берег выбрасывало. Из бросового материала брат Деода сотворил божье чудо.
Рука у меня всегда была верная, так что я спросила разрешения, взяла на столе у преподобия лист бумаги и грифель и принялась чертить.
Вид снаружи, вид изнутри…
Конечно, без украшений это не совсем то, но даже в черно-белом варианте смотрится шикарно. Разве нет? Я там сразу поняла – человек душой творил и Бога видел. Божественное вдохновение, и точка.
Но даже здесь отец Алексей оценил.
– Какое чудо! Ты сама это придумала, отроковица?
– Это только мечта. Красивый рисунок, – пожала я плечами. – Нарисовать что угодно можно, ваше преподобие. А вот построить, воплотить в жизнь… А еще бы выложить изнутри… Тут же каменная сказка вокруг. Взять недорогие поделочные камни, ах, как они бы заиграли!
Протоиерей крутил рисунок так и этак.
– Ты, отроковица, не хотела бы показать этот рисунок тем, кто и построить может?
– Я бы мечтала увидеть эту красоту вживую, – честно сказала я.
Увы, не увижу. Никогда уже не увижу… А когда-то хотела, чтобы меня там венчали… Я не той веры, я понимаю, но ведь место шикарное!
Кто бы сомневался, мне предложили подумать и порисовать еще. Как я это вижу. Как хотела бы воплотить…
Я согласилась. Внутреннее убранство я помнила, карандаши цветные куплю, нарисовать нарисую.
Протоиерей меня не зацепил, не успел. А вот я попала в самое нежное место.
Все мы мечтаем остаться в памяти человеческой. Все мечтаем сотворить нечто такое… Как говорила Ассоль, когда ты ловишь рыбу, ты мечтаешь поймать рыбину, которую еще никто не ловил. Никогда. И, наполняя корзину углем, ждешь, что она зацветет.
Ему тоже хотелось сотворить нечто такое… такое…
А ведь не надо громоздить Вавилонскую башню, чтобы прославиться. Хватит и маленькой часовенки.
– Я такое никогда не построю, – вздохнула я. – Денег не хватит.
– Такое – императору впору. Не хуже собора Василия Блаженного…
Я улыбнулась.
– А где-нибудь на холме, чтобы солнце светило, купола переливались…
– Нарисуй, как ты себе это представляешь?
– Обязательно нарисую. И рисунки принесу, как готовы будут, ваше преподобие.
– Благословляю тебя на этот труд.
– Во благо нашей матери – святой церкви, – чуточку лукаво улыбнулась я. Мол, не претендую, не настаиваю, и вообще…
Отец Алексий кивнул. Все понимаю, мол, согласен.
С тем аудиенция и закончилась.
– Маша, что там? Ты так долго была…
Я пожала плечами.
– Я не помню, писала вам или нет? Что рисовать училась?
– Нет, – покачал головой Ваня. – Не было… Мать говорила, тебе работать приходится, много и тяжело…
– Одно другому не мешало, – вздохнула я. – Тетка хоть и сурова была, но справедлива. Кто ж белоручку и неумеху замуж возьмет? Но и с самой чудесной хозяюшкой поговорить хочется.
Арина зачесала в затылке. Кажется, такого ей не объясняли.
– Поговорить? – протянул Иван. – Да ну…
– Ваня, – мягко сказала я. – Посмотри на нашу мать. Ты бы хотел для своих детей того же, что и для себя? Выберешь такую жену и получишь…
Парня передернуло.
– Я понял.
– Во-от. Хоть какие знания, а нужны, понимаешь?
– Понимаю…
– Мне рисовать понравилось. Только не людей, а дома. С растениями возиться понравилось, в саду, в огороде…
Родные кивали.
– А на этом… музыке играть? На пьяни? – поинтересовался Петя, вызвав у меня улыбку.
– На фортепьяно? Нет, не мое это…
Не станем уточнять, что у меня на обоих ушах потопталось стадо медведей. А если я запеть попробую, народ пойдет выяснять, где кошек мучают. Кому что дано.
Что там у княжны – не знаю, но петь меня все равно не тянет.
– И… что?
– Да ничего страшного. Сами все увидите, – махнула я рукой.
И подумала, что минус еще час-полтора от сна.
Нарисовать все это надо как можно быстрее, а остальных дел никто не отменял. Эх, жизнь…
Бричка.
Лошадь.
И не открутишься никак. Нет, я могла бы и пешочком ходить каждый день. Не переломлюсь, не повешусь.
Низзя!
Пешком туда и обратно будут ходить мои работники. Под присмотром конвоиров. А если я пойду пешком вместе с ними, это… Народ не поймет.
Пришлось поскрипеть зубами и сесть за расчеты.
Купить лошадь, содержать лошадь, купить бричку, содержать бричку… Да, я надеюсь, никто не думает, что ее можно просто бросить во дворе? За ней ухаживать тоже надо. Колеса, ободья, рессоры, внутренности…
Короче, вариант тот же, что и с машиной. Купить ты ее можешь. Но оплати то, се, пятое и десятое. И вложи в нее еще. И…
Есть варианты, при которых вкладывать не надо. Не мои. У меня каждая копейка на счету, а я тут несколько сотен рублей выкину? Считай, просто так? Да еще добавлять буду?
Жаба категорически взвыла, напоминая, что понты не просто дорогое удовольствие. Их еще и подтверждать надо. А то смешно иногда выглядит.
Для примера.
Был у меня еще в том мире знакомый.
Машина – «лексус», я ж, мол, не лох какой, на «жигулях» ездить. Часы в половину цены машины, шмотки «от-кутюр», визгу, писку… Посадили через два года. За воровство и систематическую неуплату кредитов.
Ну и? Стоило оно того? Два года пальцы гнуть и десять лет нары задом полировать?
Здесь и сейчас я мещанка. Из не слишком богатых. И так высовываюсь, честно говоря, и так могу огрести… Вот ведь беда.
Попасть в другой мир можно, а вот мозги, опыт – все это никуда не девается. И надо вести себя очень тихо, чтобы не натворить бед. Но…
Не получается. Цепляется все одно за другое, наращивается, как снежный ком, а мне только и остается катиться вместе с ним, втягивая голову, чтобы не расшибить.
Справлюсь.
Но без брички все равно обойдется. Это как с машиной – иногда проще такси нанять, пусть даже на постоянной основе, или договориться с кем-нибудь… Вот!
Семейный совет состоял из нас пятерых. Мамаша еще шила рукавицы, поэтому я, Ваня, Арина, Петя. Ну и до кучи мелкий гад.
– Итак. У кого можно нанять бричку?
– Я у соседа спрашивал, – буркнул Ваня.
– А если на постоянной основе?
– На постоянной? Это как?
Ребята уже привыкли к моим оговоркам и не стеснялись переспрашивать. Повезло мне и еще в одном. Мамаша об их образовании не заботилась вообще. Сами понимаете, четырехлетка хоть и обязательная, но с оговоркой. Можно запихнуть человека в школу, нельзя заставить его учиться. Там прогулял, здесь не пришел, тут не выучил – и выходит из школы баран с аттестатом. Так с Синютиными примерно и вышло. Аришке – той ничего не надо, даже грамоты, ни к чему она бабе. Петя урвал кое-что у священника, хоть буквы с цифрами знал, да и Ваня его учил. Сам Ваня был определен отцом в школу и даже закончил первые четыре класса. Читать, писать, считать умел, хотя и не идеально. Здесь большевиков ведь не было, и их упрощенки – тоже. Когда все «яти» и «еры» повыкидывали и орфографию упростили. Здесь сложнее.
Я решила, как будет чуть полегче, обязательно устрою малявок обратно учиться.
Но в силу своей неграмотности они и не подозревали, что с моей речью что-то не так. Незнакомые слова? Так это ИМ незнакомые, они неграмотные. А не так, чтобы в принципе что-то новое.
– Мне нужно, чтобы каждое утро меня отвозили в лощинку, каждый вечер забирали, – проговорила я.
Конвой там или еще что… Без хозяйского глаза дело не пойдет. Это истина из моего прошлого. Тебе нужно? Отрывай попу и делай. Или приглядывай, или работай ручками.
Строить сарай я не могу. Но приглядывать буду. Благо в деревне выросла. А деревенские дети много чего знают. Ту же курицу могу и зарубить, и ощипать, и опалить, и приготовить. А подруга у меня была, в институте познакомились, так она со мной в деревню на каникулах съездила. Первый раз в жизни корову увидела.
Ага, в восемнадцать лет.
И доить попробовала, и в шоке была. А уж парное молоко ее вообще свалило. Потом она долго допытывалась, что с ним надо сделать, чтобы оно стало как в магазине.
Как строят сараи и что нужно мне – я знаю. Осталось организовать процесс, но первый месяц я в лощине буду и дневать, и ночевать.
И это кстати.
Магию-то никуда не денешь, а мне над семенами серьезно поколдовать нужно. Ну, это я так называю для ясности. Колдовства тут особого нет. Мне надо проверить семена, отобрать все самые лучшие и стимулировать их. Не знаю, как с этим справлялся Мичурин, но если есть магия…
Тут главное – грань не перейти. Не сделать из растения чудовище. Как из человека, к примеру, высоколобого умника или безмозглого качка. Просто… естественный отбор и минимум улучшений.
Чуть больше устойчивости к морозам, чуть больше сил, может, чуть более быстрое созревание, чуть крупнее или вкуснее плоды и ягоды, они ведь выращиваются с разными целями, и, главное – закрепление положительных признаков в последующих поколениях.
В природу нельзя лезть тупо, нельзя играть с механизмами, которые старше тебя и совершеннее, которых ты не поймешь. Даже если кажешься себе очень умной, не стоит забывать, что учатся всю жизнь. Но немного помочь, на своем уровне разумения, – да.
Магия не всемогущий бог, а всего лишь чуть более сложный инструмент, чем электронный микроскоп.
Разобраться, поддержать, подтолкнуть… Это я могу. Только вот на одном зерне будет незаметно. А если на десятке? Сотне? А ведь мне тысячи нужны, мне тысячами сажать… Даже не мне, тем же работникам. И сажать, и поливать, и прочее…
Заметят?
Стопроцентно! Этого допускать вообще-то нельзя, но, по счастью, за городом у меня есть два бонуса.
Первый – расстояние. Можно орать «спасите-помогите», хоть в голос, хоть как, но услышат тебя те, кто рядом. А не те, кто за пять километров от тебя. Это первое.
И второе. Фон самой лощинки. Своего рода «естественная магическая радиация». Ее уже обследовали, уже признали годной для дела, но фон-то остался! На него тоже можно многое списать. Что я и сделаю.
Почему у вас капуста растет в два раза быстрее? Никак не могу знать, главное, что съедобна. Да-с…
Инерция мышления есть и в этом мире, сразу лощинку обследовать от и до не бросятся, а потом… Потом будет уже поздно ловить меня за руку.
Но вернемся к нашим бананам.
Бричка и лошадь.
– Так сможет сосед меня возить?
– Поговорить надо, – вздохнул Ваня. – Сама понимаешь, мама…
Я понимала.
Ох уж мне эти тонкие, чувствительные натуры с трепетной душой. С кем хочешь переругаются от избытка чувств. Или так подгадят, что потом век не расхлебаешь.
– Как соседа-то зовут?
– Поликарп Петрович.
Я вздохнула и отправилась к плите. Соседи, да… А в гости идти надо с чем-то вроде пирога. Этакий символ мира.
Шарлотку, что ли, опять испечь?
Так и сделаю.
К соседу-то я шла более-менее спокойная. А вот домой возвращалась не в лучшем настроении.
Мамаш-ш-ш-ша!
Ох, попадись мне сейчас эта паразитка, сколько б пинков я ей отвесила! От души да по заднице! Это ж надо так подгадить?
Сосед оказался человеком приличным. А его жена в обмен на рецепт поделилась со мной сплетнями.
Если вкратце…
Моих, то есть Машиных, деда с бабкой тут все знали. Как крепких и хороших хозяев. Старшую дочь уважали – хорошая девка выросла. Младшую… Ну, дура, но, может, муж ума вложит? Через задние ворота?
Не вложил.
Как сам помер, так маман к родителям и вернулась. Пока они живы были, хвоста она не поднимала. Но как померли…
Маман начала активно устраивать личную жизнь. Нет, ничего в этом плохого вроде бы не было, но только с первого взгляда. Искала-то она не хорошего отца детям, а лично для себя! Вот и попадались одни «Карпушеньки». Кто пил, кто гулял, кто орал, кто дрался… В результате соседи поделились на две части.
Одна, получше, к которой и Поликарп Петрович относился, искренне жалела детей. Дети-то не виноваты… Ну, подкармливали кое-как, помогали… Потому и Ваня пару раз за лошадью обращался.
Вторая часть, побольше количеством, искренне считала, что в коровью лепешку вступишь – ноги не отмоешь. И гоняла ссаной тряпкой и мамашу, и ее отпрысков.
Потому-то к нам и никто не приходил. Кому ж охота нарываться лишний раз?
Уши продавать? Сплетни собирать?
Это вам не двадцать первый век, здесь как потопаешь, так и полопаешь, ребенку пяти лет нет, а обязанности у него уже есть. С правами сложнее, пусть сначала на них заработает. Подмести, заштопать, корм задать… Где справится – там и трудится.
И бабки при деле.
Основной источник сплетен – колодец, церковь, лавка… А мы туда как раз и не слишком ходили. Воду Ваня таскал, остальное вообще мимо кассы прошло. Так что обсудили меня без меня.
И опять поделились на две группы. Первая считала, что я в бабку с дедом пошла и теперь у Синютиных нормальная жизнь начнется. Вторая – что от худого семени не жди доброго племени.
Кстати, о семенах я тоже поговорила и пообещала поделиться. Привозными, из другого города. Начинаем рекламу себе делать!
Как легко догадаться, мать Егорушки принадлежала как раз ко второй группе. В обоих случаях. А что молодежь сошлась…
Судя по всему, у Егора и не было никогда намерений жениться на дурехе. Переспать – да. А то тело молодое, гормоны играют, а денег на бордель мальчику не выделяют, так устраиваться приходится. Может, через пару месяцев он бы Аринку и уговорил, они уже далеко зашли, но тут приехала я.
Ну, хоть репутацию Аринки восстановила. Сообщила, что были мы у лекаря, что справку получили, что в любой момент подтвердить можем – нет в нашей семье гулящих девок!
Не сомневаюсь, суток не пройдет, это по окрестностям разойдется. Только вот мне с того не легче.
Да, не шлюхи. Но дураки, отребье, отродье, нищеброды, уроды… Перечислять можно долго, а принцип-то все равно тот же самый. Коровья лепешка, см. выше.
Мамаш-ш-ш-ша!
Это я детям и выложила, не выбирая выражений.
Аринка разревелась. Поняла, что мимо просвистело.
Ваня принялся ругаться.
Петя хлюпнул носом.
– И что? Теперь… все?
Я фыркнула.
– Ну, не все. Сам понимаешь, мир этими двумя улицами не заканчивается. Но поработать придется. О нас будут в первую очередь расспрашивать наших соседей, а что они скажут… Понимаешь?
Понимали все. И что скажут, и как скажут… Береги честь смолоду? Поговорка?
Принцип жизни.
Нагадила мамаша за пять лет столько, что еще сорок не отмоемся. А надо… Хоть ты бери да переезжай. Но бросать все достигнутое уже не хочется, да и не факт, что на новом месте лучше будет.
Так что работаем.
– О лошади я договорилась, десять рублей в месяц – отличная компенсация неудобств.
– И что теперь?
– И ничего. Завтра мы с тобой едем в лощинку, а Арина и Петя занимаются хозяйством. Послезавтра я еду, а вы занимаетесь хозяйством. А в среду мы идем на прием. Я и Арина в качестве сопровождения. Так что, Ариша, договаривайся с куафером, с портными и прочими на утро среды. Приводим себя в порядок хоть как-то.
Арина хлопнула глазами.
Я подняла руки и показала их девочке.
– Руки, волосы, лица… Да много чего. Даже платья надо еще раз померить и подогнать. Забегаемся.
Арина в это не особо верила, но и спорить не стала.
Понедельник – день тяжелый?
Это еще не то слово. Это хуже, чем тяжелый.
Чего мне стоило организовать одну доставку…
Спасибо Савелию Акимовичу, золотой человек. В свою пользу, конечно, но золотой.
Я с ним договорилась о жемчуге. Тщательно проверила все на клейма мастера и поговорила с купцом. Тот согласился взять нитку по справедливой (я проверила в ювелирках) цене, с правом выкупа мной, как только я вступлю в наследство. Правда, сверху накинул еще десять процентов, но это по-божески. Годовых же, не месячных, в моем мире банки больше драли…
Хоть сколько-то да сэкономила.
А охрана?
Сторожа найти в Туманную лощинку мне просто не удалось. Никто, никто не хотел идти сюда сторожить. Утешало и другое – воровать сюда тоже полезут не сразу, все же дурная слава далеко летит. Но на сколько ее хватит?
Рабочие…
Два десятка человек разной степени заросшести и растрепанности. Одеты вразнобой, что у всех одинаковое – это выражение глаз. Злобное…
И ошейники.
Тоненькая полоска кожи.
Казалось бы, что в этом такого? Не кандалы, не цепи, но эта кожа каким-то образом срастается с человеческой. Снять – только с куском мяса, а на шее это чревато. Давно уже умельцев не находилось. Тут надо хирургом быть, да и шрам потом останется такой, что ни один маг не залечит.
Двое солдат при них.
– Доброе утро, – улыбнулась я.
– Утро доброе, барышня, – улыбнулся один из солдат. Явно прощупывает почву.
– Мария Петровна. Синютина, – представилась я. – А вы?
– Терентий Иванович. А это Поликарп Кузьмич, – кивнул солдат на напарника. – Мы, можно сказать, теперь у вас постоянные гости.
Я кивнула.
Логично выделить на свой участок отдельных людей. Они и специфику работы будут знать, и связи наладят, и общий язык с руководством найти постараются. Притрутся, примелькаются…
– Рада знакомству. Я вперед поеду, скоро должны стройматериалы доставить, приму пока все. А там и вы подойдете.
– И то… Езжайте, барышня.
Полтора часа я ждала работников. Но арифметика все равно неплохая. Полтора часа туда, полтора обратно, восемь с хвостиком часов на работу. Отлично!
А пока ждала, успела принять первые возы с досками и инструментами. Проверить все и наметить фронт работ.
А еще…
Скиты. Точнее, их остатки.
Пока Ваня был занят важным делом – стерег материалы, я решилась.
А именно – вошла в дом. Я-то знала, куда ступить и как шагнуть, чтобы крыша мне на голову не рухнула.
Как это было? Тогда, несколько столетий назад? Я закрыла глаза и представила себе.
Вот молодой мужчина, чем-то неуловимо похожий на Демидова, несет тело красивой девушки куда-то в потайное убежище. На тонких губах предвкушающая ухмылка. Жестокая, скотская…
Двое охранников переглядываются, но ничего не предпринимают. Что им до несчастной Ниты? Наплевать и позабыть.
Лежат на кроватях, беседуют, ждут… Объедков с барского стола ждут. Им не впервой, они уже ловили для барина крестьянских девок, они же и закапывали то, что от них оставалось. Нелюди, твари такие…
Вот двое монахов. Они стоят на коленях перед иконой и молятся. То, что они могут сделать. Единственное….
К их чести, они и рады бы остановить Демидова, но как? От них ничего не зависит, шаг в сторону – и им просто свернут шею. Рассказать кому-то? Но этим краем правят Демидовы, кто пойдет против них?
Остается лишь молиться за вразумление жестоких и не осознающих. Хотя как можно не понимать, что другому тоже больно? Небось как самого бы Демидова прижали, мигом бы сообразил.
Они молятся.
А тем временем в потайном подвале Нита рожает мальчика. Корчится от боли, кричит… Ребенка на руки принимает Демидов. И отдает матери. Но излагает свои условия.
Зря.
Доведенная до отчаяния, Нита призывает всю свою силу.
Монахи умирают быстро. Равно как и охранники. А вот Демидов… Тому приходится хуже всего. Но Господь милостив…
Я медленно коснулась стены дома. За столько времени скиты вросли в землю, покрылись мхом, да и раньше…
Дерево растет из земли, над ним тоже есть моя власть. Я медленно провела пальцами по бороздкам в пушистом покрывале. Мох щекочется, словно бархат, такой мягкий и гладкий…
– Дай им покой. Пожалуйста, дай им покой…
И увидела, как расступается земля.
Это не отпеть и похоронить, нет. Но четыре скелета теперь никто не найдет. Не выкапывать же их? Их втянуло куда-то глубоко, обволокло землей, упокоило и успокоило.
Пусть покоятся с миром…
Души?
Тут я ничего не скажу. Но мне кажется, что души ушли уже давно. Каждая – своей дорогой. Охранники вниз, монахи… Тут мне сказать сложно. Может, наверх, а может, и тоже вниз. Можно творить зло, а можно знать и не пресечь. И это вполне равноценно в некоторых случаях. Хотя не мне их судить.
Пусть спят.
Пусть возвращаются в мир, когда Господь рассудит.
Пусть перевернется эта страница… Так ли?
Получится ли это?
Я тяжко вздохнула.
Нет, не получится. Демидов, будь он неладен. Демидов, вечный и неповторимый… Рано или поздно мы столкнемся.
– Маша!!!
Голос Вани ворвался в мои мысли.
Прибыли конвойные. Пора было определять фронт работ, показывать, рассказывать, договариваться… Меня ждали дела и снова дела.
А остатки материалов и инструментов, кстати, в скиты и сложим. Авось сразу сюда не полезут, а на крайний случай еще и я ловушку оставлю.
Итак, за дело!
Я погладила привычно висящего на мне Нила, малыш хрюкнул, не просыпаясь, и я отправилась работать. Что бы там впереди ни было, это не повод складывать лапки и плыть по течению! Вперед и только вперед!