Фиари зорко осматривалась по сторонам — в кои-то веки от неё потребовалось то, что девушка умела. А именно — искать следы. Правда, не животных, а членов потерянного клана федералов.
Ну, во всяком случае, так поняла Шари из объяснений Сергея.
Девушка уже вполне уверенно сидела на крыше БТРа вместе с отцом, держась одной рукой за башню и положив поперёк коленей автомат.
Конечно, для той, кто за всю жизнь и из родного леса-то считанные разы выбиралась, всё это было внове и совершенно непривычно — нестись куда-то на самоходной железной колеснице, учиться обращаться с диковинным оружием…
Впрочем, это и для вполне цивилизованного имперца было бы не меньшим шоком — Шари в этом плане было даже проще. Для неё мир за опушкой леса и так был полон чего-то невиданного и почти сказочного, поэтому удивляться всему подряд было откровенно глупо. К тому же фиари всячески старалась не показывать своей робости или тем паче растерянности, а в случае затруднения просто копировала чужие ухватки.
В конце-концов, совсем уж невежественной варваркой Шари не была и имела понятие и об армии вообще, и о строевой подготовке, и о магии. Редко в каком из лесных племён не нашлось бы хотя бы одного-двух фиари, что в своё время по договору с имперцами не служили в их армии.
Армия Федерации от имперской армии, о которой рассказывали воины, на взгляд Шари отличалась не сильно. А воспитанной в полном традиций племени девушке, где подчинение старшим было абсолютным и беспрекословным, армейские порядки не казались чем-то ущемляющим её свободу. Да и понятие свободы среди лесных фиари было весьма своеобразным — свобода каждого члена племени значила куда меньше, чем всё племя в целом.
Так что Шари довольно быстро влилась в несколько бестолковый, но размеренный быт российской армии.
«Выход в рейд» — тоже не стал для неё каким-то откровением. Быть может, человеческие девушки к такому и не были привычны, но каждый фиари был охотником и если понадобится, то и воином. Тем более что громовым оружием людей в зелёном Шари уже более-менее овладела, благо оно было не особо сложнее, чем стрельба из арбалета.
Это оказалось очень кстати, потому как люди в зелёном похоже что были крайне воинственным народом и не просто тихо прошлись по окрестностям, а ломились вперёд с шумом и грохотом, походя сражаясь с любым попавшимся врагом.
Фиари успела пострелять и по людским отщепенцам, и по поднятым злым колдовством мёртвым телам, на её весьма строгий взгляд, довольно неплохо себя проявив. Вперёд не лезла, врагов лично сама сразила достаточно — ни больше, ни меньше остальных. Не паниковала, не трусила, если не знала что делать, то копировала действия других. Её когда-то ведь точно так же учили — подражать движениям воинов и охотников, ходить как они, действовать как они.
Правда, Шари всё-таки нашла неразумным то, что люди в зелёном пренебрегают обычным оружием, за исключением ножей. Фиари довольно быстро пожалела, что при ней не было привычного боевого топорика, и в своё время она сглупила, отказавшись взять что-то подобное на складе.
Впрочем, когда она увидела, что обычной лопаткой людей в зелёныом можно рубить дрова, фиари взяла одну из запасов, хорошенько наточила и теперь держала при себе. Сталь на простом рабочем инструменте мало в чём уступала доброму оружейному металлу, так что Шари готова была поспорить, что хороший удар такой лопаткой вполне мог прорубить кольчугу или лёгкий латный доспех…
Шари хлопнула по плечу Сергея и жестом подала сигнал остановиться. Не первый и, наверное, не последний раз за этот день, ведь пока что ничего интересного фиари углядеть так и не смогла.
БТР остановился, Шари спрыгнула на землю и зашагала в сторону большого луга, уже привычным жестом забрасывая автомат за спину. Вскоре её нагнали Сергей, Эриксон и Булат, прикрывавшие юную следопытку в поле, в то время как боевые машины осуществляли дальнее прикрытие.
— Что нашла? — поинтересовался Вяземский, держа автомат поперёк груди и зорко оглядываясь по сторонам.
— Следы от телеги, что с дороги съехала.
— А что не так?
— Не знаю, — спустя пару секунд раздумий ответила Шари.
Девушка и правда не знала, что привлекло её внимание, но для фиари это было даже нормально — находить и вести след у неё получалось неплохо, но восстанавливать по следам произошедшее она умела неважно.
Казалось бы — ну съехал кто-то с дороги в поля, ну и что такого. В конце-концов такие следы Шари уже находила и, пройдя по ним пару десятков шагов, отбрасывала их как неинтересные. Однако на этот раз фиари шла и шла вперёд, ведомая… чутьём?
Девушка принюхалась тщательнее.
Точно! Запах масла, каким люди в зелёном поят свои железные повозки! Редкий узнаваемый запах — имперцы таким не пользуются. Почему же он сопровождает следы от телеги? Колея от колёс-то вполне привычная — телега, как телега. Земля суховата, а коллея довольно глубокая — значит телега была гружёной. И нет, судя по следам, это совершенно точно обычная телега, у машин федералов следы шире и глубже, да и с характерным узором — будто две исполинские змеи ползли рядом. Значит, люди в зелёном отпадают. Да и не забирались они сюда — их отряд был здесь первым.
Шари остановилась и присела, приглядываясь к земле, где в небольшой лужице расплывались радужные разводы. Вяземский опустился рядом, тоже пригляделся к следу.
Они переглянулись между собой, майор едва заметно кивнул, и четвёрка разведчиков пошла дальше по следу.
Спустя минут десять прочёсывания след привёл на опушку ближайшего редколесья, где было найдено старое кострище, довольно хорошо утоптанная площадка и ещё одна колея прямо в поле. Точнее, колею видела только Шари, потому что проложили её несколько недель назад, трава на поле уже разогнулась, поэтому видна она была лишь острому взгляду фиари.
— Сначала приехала повозка, — Шари никогда не была сильна в восстановлении произошедшего, но сейчас была просто обязана попытаться. — Гружённая. На ней было… двое. Один в простых крестьянских сапогах, на втором обувь была получше. Ждали день, может немного больше. Потом… потом сел… самолёт, верно? На нём тоже было двое. Один в тяжёлых сапогах — похоже, мужчина. Второй след — странный. Небольшой, лёгкий… Кажется, женщина.
— Занятно… — произнёс Вяземский, поковырявшийся подобранной веточкой в кострище и выудивший несколько небольших белых цилиндриков. Подобрал один, понюхал.
— Папиросный окурок, — многозначительно сообщил Сергей.
Шари предпочла сделать вид, что поняла о чём речь.
— Какие мысли? — поинтересовался снайпер.
— Да всё, в принципе, просто, — выпрямился разведчик. — Пара местных резидентов, привезли на телеге топливо: может — заранее переданное на всякий случай, может — самопальное.
— Думаешь, ректификационные колонны в замковых башнях прячут? — иронично заметил Булат.
— Мир меча и магии же. А где магия, так и алхимия завсегда появляется.
— А алхимия позволит гнать авиационный керосин цистернами?
— Зачем… цистернами-то? И почему сразу стооктановая горючка? — пожал плечами Вяземский. — Биплан семидесятилетней давности, в принципе, даже на сивухе летать может. К тому же бочку-другую бензина можно даже на коленке перегнать…
— В Чечне же в своё время так и гнали, без всяких нефтезаводов, — вставил Эриксон. — Сколько мы таких скороварок в своё время изничтожили… Бенз, конечно, гадостный был, но ездить на нём было можно. Особенно, если машинка была старенькой и её было не жалко.
— Значит, тогда радиус поиска расширяется, раз летели не на одной заправке туда и обратно, а с аэродромом подскока…
— Значит, — произнёс Сергей, бросая взгляд на девушку. — У нас есть время кое-что уладить.
Шари ступала по лесу легко и привычно, не ломая веток и не издавая никакого шума даже в тяжёлых солдатских сапогах федералов…
В конце-концов, ведь это был её родной лес.
В нём она родилась, в нём жила всю жизнь и знала его наизусть. И лес словно бы чувствовал это — со стороны могло показаться, что деревья словно бы сами по себе отводят ветви с её пути, а тропа разворачивается под ногами фиари как будто сама по себе.
Впрочем, это было обманчивым впечатлением любого, кто видел фиари в родной стихии.
Вместе с Шари шли Сергей, Эрин, Булат и Эриксон — остальные же остались при машинах, которые пришлось оставить на опушке леса. Проводником была, естественно, фиари — любой другой бы проплутал не один день, пока нашёл бы селение лесных жителей. Шари же вела всех по самому короткому маршруту, который только знала.
И пока она шагала по лесу, то пыталась разобраться в своих чувствах.
Многие полагали фиари высокомерными и надменными, но это было не так — просто открытая демонстрация эмоций среди незнакомцев считалось чем-то не слишком приличным. Хотя и среди своих это не особо приветствовалось… Почему-то люди разделяли мнение о том, что демонстрировать телесную наготу — зазорно, но не думали так и о наготе душевной.
Сердце Шари не разрывалось на части от ухода друзей и родных, но и боль никуда не девалась — она оставалась с ней, просто стала глуше и привычнее. И фиари твёрдо знала, что ей некогда горевать, а нужно быть сильной — она же не какая-нибудь слабая человеческая девочка, чтобы только и способна, что лить слёзы. Нет, предки смотрят на неё, судят её дела и поступки — она может подвести себя, но только не других.
— В этом все фиари… — вздохнула шагающая рядом Эрин, хотя Шари была готова поклясться — ещё мгновение назад она шла где-то позади, доставая очередными вопросами отца. — Всё-то вам надо носить в себе, не перекладывая на других свои тягости и горести…
— Но разве это неправильно? — немного подумав, спросила фиари, не особо удивляясь тому, что Ан-Хак прочитала её мысли.
— Во всём нужно знать меру, — улыбнулась апостол. — Можешь поверить мне — если всё держать в себе, то ничего хорошего из этого не получается. Совсем немного искренности никогда не помешает.
— Но ведь…
— Да, да, да, я знаю любимую присказку всех долгоживущих, что сильные эмоции вредят тем, кто живёт многие века, — рассмеялась жрица. — Но я никогда не считала это утверждение правдивым.
— Потому что ты не такая, матушка, — заметила Шари.
— Ну, разумеется! Хотя… Мы, апостолы, всегда были немного не такими даже среди бессмертных… Но! Я всё равно думаю, что жить без чувств — это не жить по-настоящему.
— Но разве так не тяжелее… переживать потерю чего-то дорогого?
— Терять — всегда тяжело, — взгляд Эрин словно смотрел сквозь всё — весь этот лес, пространство до самого горизонта и само время. — Это как смерть — нельзя умереть чуть меньше или чуть больше. Апостолы живут тысячи лет, и тысячи лет мы смеёмся и плачем, радуемся и грустим, ненавидим и любим. Даже любим! Особенно — любим. Любим, теряем… и начинаем всё сначала. Но лучше уж так, чем не любить вовсе.
Небольшой отряд час за часом шагал всё глубже и глубже в лес.
Больше всех маялась Эрин, которой было откровенно скучно, поэтому чем дальше, тем чаще она начала отлучаться, возвращаясь то с горстью орехов, то с пригоршней ягод, которые она и сама уплетала за обе щеки, и угощала остальных.
Самым же стойким из остальных ожидаемо оказался Сергей, который шагал, не выказывая ни усталости, ни какого бы то ни было неудовольствия, и даже отказывался от приносимых апостолом дикоросов. В результате жрица восприняла это как некий вызов и поставила себе цель накормить Вяземского ягодами.
— Зря отказываешься, командир, — тащивший на плече пулемёт Эриксон аппетитно жевал принесённый жрицей фрукт, с виду напоминавший что-то вроде авокадо. — Прикольная штука — на вкус что-то среднее между ананасом, персиком и земляникой.
— Не хочу отвлекаться, — равнодушно произнёс Вяземский, перешагивая через небольшое упавшее деревце.
Справедливости ради остальные тоже не теряли на всякий случай бдительности, предпочитая махом закинуть в рот горсть ягод и жевать их на ходу, держа оружие наготове.
Шари, которая вполглаза наблюдала за всем этим, находила это довольно забавным — чувство юмора, пусть даже и довольно своеобразное по человеческим меркам, ей чуждо не было.
Впрочем, присутствие Эрин всегда сопровождалось либо массовыми смертями, либо шутками — повеселиться Ан-Хак очень даже любила. Для Шари такое поведение кого бы то ни было, конечно, было необычным — особенно на фоне Сергея, который вполне сошёл бы за своего даже среди фиари.
Девушка уже не раз ловила себя на мысли, что её названный отец и отец настоящий до боли схожи между собой. Сильные, спокойные и немногословные. Было ли это простым совпадением или чем-то большим? Об этом Шари не знала.
С названной матерью всё было одновременно и проще, и сложнее — родной матери фиари не знала, та умерла ещё когда Шари была ребёнком, поэтому сравнивать ей было не с кем. Разве что с чужими матерями…
Но всё-таки если и был кто-то максимально непохожий на добропорядочного фиари, то это была как раз Ан-Хак Эрин.
Шари замерла.
Дорогу ей преграждало выставленное горизонтально волшебное копьё чёрной жрицы, которая ещё мгновение назад беззаботно шла, помахивая сорванной травинкой и поправляя сплетённый цветочный венок на голове.
Сейчас же от расслабленной беспечной девушки ничего не осталось — апостол больше всего напоминала подобравшегося перед броском хищного зверя.
— Сто шагов вперёд, — Ан-Хак обнажила в полуулыбке-полуоскале острые зубки. — Четверо.
Мгновение спустя Шари тоже ощутила чужое присутствие. Не зверей — людей. Не так уж сложно ощутить что-то, если знаешь, что ты ищешь. Конечно, с точностью до ладони места не указать, но хотя бы примерно понять кто где стоит…
Да, четверо. Фиари. Стоят как обычная четвёрка охотников на опасную дичь. Ну или на врага — разница небольшая.
Остальные разведчики без лишних слов рассредоточились и залегли, благодаря
— Шари? Эрин? — послышался негромкий голос отца в переговорном амулете.
Вопрос не был высказан, но был вполне понятен — враг ли впереди? И если это так, то стоит ли немедленно вступить в бой?
Шари жестами показала, что немедленно стрелять не нужно.
В конце-концов, два фиари всегда могут поговорить друг с другом — правило, старше гор и лесов, из времён, когда Высшие, Лесные и Тёмные ещё были одним народом.
Девушка опустила вскинутый было автомат, шагнула вперёд и громко и замысловато свистнула.
— Я Шари верс Сангара, — назвалась она своим старым родовым именем, расстёгивая ремешок шлема и снимая его, открывая перехватывающую лоб повязку и острые уши. — Это мой лес. Кто вы и с чем пришли?
В ответ — тишина, в которой даже фиари не могла ничего расслышать. Но она знала — четвёртка сейчас незримо и неслышно совещается.
— Племени. Сангара. Больше. Нет, — голос шёл словно бы отовсюду.
Старая уловка — каждый из отряда говорит одно слово. Так сложнее определить, где стоят охотники. Ну, если только ты тоже не фиари или не маг.
— Я выжила, — ответила Шари. — Так получилось.
— С тобой. Хомори. Ты. Странно. Одета. Лик. Плакальщицы. На тебе. Вина. За. Это?
— На мне долг, — невольно закусила губу Шари. — Здесь был дракон имперцев. Хомори со мной уничтожили его, спасли меня и помогли. У меня новая семья, но на мне всё ещё долг.
— Что. Ты…
— Не кажется ли вам, что многословны вы чрезмерно, — с лёгким недовольством произнесла Эрин, небрежно опираясь на копьё. Её эмесаль был хоть и архаичен, но как всегда безупречен. А сейчас он был, пожалуй, даже предельно архаичен и выспренен. — И лиц не вижу ваших я. Не кажется ли вам се неуважением со стороны гостей к хозяйке этого леса?
— Кто. Ты. Такая?
— Да вы шутить изволите, как мнится мне? — чёрная жрица искренне удивилась и перестала казаться благодушной. — Аз есмь Ан-Хак Эрин, апостол Эмрис праведной и беспощадной! Её глас, её недреманное око, её разящая рука, что словом и клинком наносит последний свой узор. А теперь назовись, набольший лесных людей, пока я не пришла в скверное расположение духа!
Спустя мгновение из-за одного из деревьев выступил фиари и зашагал в сторону разведчиков.
Недлинные тёмно-русые волосы, короткий плащ, выглядывающая из-под куртки кольчуга. Слева на поясе — меч, справа — длинный кинжал, тоже почти что короткий меч. В руке короткое охотничье копьё с тяжёлым и широким наконечником — таким в случае чего можно не только колоть, но и рубить. Никаких перьев на головной повязке и прочих украшений. Воин! Немолод — кругов двести, не меньше. Движется легко, вроде бы расслабленно, но в то же время уверенно. Биться с таким на мечах или копьях — смерти подобно.
Ну, если только ты не апостол Эмрис.
— Моё имя Ридан верс Тогара, — почтительно склонил голову фиари, останавливаясь в трёх шагах перед Шари. — Прошу простить мне мою неучтивость, Ан-Хак, мы не встречались ранее, поэтому я не признал вас сразу. И прошу простить нашу подозрительность — кругом неспокойно, много опасных людей. Даже в наших лесах. Мы прибыли в лес Сангара, когда наши видящие получили тревожные вести из здешних мест… Шари верс Сангара, мы соболезнуем твоей утрате. Прости, но мы проводили твоих родичей без тебя.
— Я благодарна вам, Ридан-мах[12], - печально склонила голову девушка. — И… я бы хотела поклониться предкам.
— Конечно, Шари-са[13]. Мы сопроводим тебя.
Четвёрка фиари присоединилась к разведчикам и дальше они пошли все вместе.
Шари то и дело косилась на сородичей — всё-таки видеть вокруг одних лишь людей для неё было всё ещё несколько непривычно… А теперь рядом вновь были другие фиари. Четверо, все уже в возрасте, когда любой лесной житель посвящает себя не семье, но всему клану. Двое мужчин, две женщины, все одинаково вооружены и экипированы. Немногословны и сдержаны. Воины! Хотя даже им явно было любопытно, что это за людей привела с собой Шари.
Разведчики так и вовсе натурально пялились на лесных жителей — они явно никогда прежде не видели столько фиари разом. Да и вообще более чем одного фиари в принципе.
Шари невольно сравнивала шумно и грузно ломящихся разведчиков и будто бы сливающихся с лесом фиари. Странно, но за истекшие недели люди казались даже ближе, чем сородичи… Возможно, всё было в знаменитой выдержке фиари, которая позволяла ничему особо не удивляться и привыкать к чему угодно. А, возможно, всё дело было в самой Шари, которая всегда желала странного по меркам сородичей.
Ещё месяц назад её жизнь была простой и ясной на века вперёд. Выйти замуж, родить и вырастить двух-трёх детей. Затем стать охотницей или воительницей. Прожить отведённые Торнатом века и уйти к предкам, чтобы когда-нибудь переродиться вновь. Мириады женщин-фиари прошли этот путь до неё, мириады пройдут после.
Но теперь… Будущее, ещё вчера казавшееся таким предсказуемым и незыблемым, будто бы утонуло в утреннем тумане. И, как ни странно, это не пугало девушку, хотя и не слишком радовало. Но Шари всегда тяготила предопределённость её будущего — не сама по себе, но тем, что у неё просто не могло быть какой-то иной жизни.
Возможно, каждый фиари в определённый момент своего взросления задумывался о том, чтобы что-то изменить, выбрать какой-то иной путь. Но большинство встраивалось в неспешную и размеренную жизнь лесных кланов, оставляя все ненужные измышления в прошлом. Да и куда идти за новой жизнью — в большой мир, что лежит за опушкой леса? Возможно, он полон чудес. Возможно, он полон злых чудес. Но этот мир, со всеми его чудесами, принадлежит не фиари, а людям. Сильваны хранят старое, но не открывают нового — это участь людей. Так заповедали боги людей и лесного народа, и так тому и быть.
Но Шари чувствовала — быть может впервые за тысячи лет ей, возможно, выпало сделать что-то важное. Не обязательно объединить всех фиари или стать великой правительницей — может быть, спасти кого-то важного, может быть, дать важный совет. Кто знает? Настали странные времена — открываются врата в иные миры, дрожит тысячелетняя Империя Людей, а по дорогам ходит богиня, что видела сотворение мира и рождение всех богов.
Возможно — всё не просто так, возможно — это какое-то испытание. Почему именно она, Шари? Почему не кто-то более подготовленный? Странный вопрос. Испытывают ведь того, кто не готов до конца и ещё может ошибиться. На обряд Первой охоты не пошлют опытного охотника — пошлют новичка.
И ни к чему сетовать на жестокость богов и несправедливость судьбы. Шари — не какая-нибудь изнеженная Высшая, которая будет плакать и горевать… пусть даже иногда и хочется. Нет уж, лесных учат держать удар и стойко переносить любые трудности.
…Дальше шли уже вместе — разведчики и фиари. Лесным жителям пришлось невольно подстроить шаг под более медлительных людей, да и нет-нет, а бросать короткие взгляды из-за производимого шума. Хотя по меркам разведчиков они шли вполне тихо и умело, но одно дело в течении нескольких лет учиться ходить по лесу, а совсем другое — жить и охотиться в нём с детства.
Шари пришло на ум, что она сейчас тоже больше походит на неуклюжего человека — разносившись, тяжёлые шнурованные сапоги людей в зелёном стали достаточно удобными, хорошо защищали ноги от повреждений, но не слишком подходили для бесшумной ходьбы в лесу. Не говоря уже о том, что и прочая экипировка была не лучше… Хотя, смотря для чего. Для охоты и классического лесного боя — да, была плоха. Однако даже самая простая на вид военная одежда федералов защищала не хуже кольчуги, а вшитая в жилет кираса и шлем и вовсе могли защитить от арбалетного болта в упор, чем не каждый латный доспех мог похвастаться.
Ну и в конце-концов, на Шари сейчас просто было столько магического оружия и артефактов, что она могла без особых трудностей уничтожить хоть сотню противников. Оружие людей в зелёном бьёт дальше любых луков и арбалетов, от него не защитит никакой доспех, и оно на удивление простое.
— Шари-са, — негромко произнёс поравнявшийся с ней командир отряда фиари. — Как вышло, что ты оказалась среди людей?
Как только с разного рода формальностями было покончено, воин отбросил излишнюю велеречивость и перешёл на предельно простую манеру общения.
— Они убили дракона, сжегшего деревню, лечили и защищали меня, — ответила Шари. — Я почувствовала себя обязанной им. И раз я осталась… осталась одна, то решила присоединиться к ним.
— Но отчего к людям, а не к другим кланам?
— Не знаю, — едва заметно пожала плечами девушка. — Пожалуй, решила, что так будет правильнее.
Ридан кивнул — его такое объяснение вполне устраивало. Общество фиари не регламентировалось жёстко прописанными законами, но подчинялось некоей общей Правде Леса. Каждый из лесных жителей был вправе решать, что он считает правильным, а что нет — Хранительницы Правды толковали лишь самые сложные вопросы.
— Они ведь не имперцы?
— Они прибыли из другого мира. Кто-то зовёт их зелёными демонами, имперцы называют их федералами или людьми в зелёном.
— Считаешь, они не несут нам угрозы?
— Считаю, нет.
Шари честно задумалась над вопросом, прежде чем дать ответ. Но да, она считала именно так — пусть люди в зелёном явно не были поголовно праведниками, но и не были как-то хуже тех же имперцев. А с Империей и имперцами фиари всегда сосуществовали вполне мирно.
— И что ты будешь делать дальше, Шари-са?
Хороший вопрос. Такой простой и одновременно такой сложный…
— Буду жить дальше, — пожала плечами девушка. — Делать, что в моих силах. Учиться. Творить большие дела, творить малые дела. А потом… потом вернусь сюда и попробую возродить клан. Не сейчас. Не скоро. Когда буду готова.
— Я передам твои слова вождям, Шари-са, — серьёзно кивнул Ридан. — Никто не посягнёт на твой лес, пока ты не вернёшься. И… если потребуется помощь кланов — прибудь на следующий ритенгемот, он как раз будет проходить в следующем круге.
Ритенгемот — то есть Собрание Достойных. Совет вождей кланов, который созывают в северных землях раз в несколько кругов и где обсуждают насущные вопросы. Кровный отец Шари тоже туда ездил, будучи военным вождём, хотя путь в полуночные земли на самую границу Империи и северян был неблизкий. Когда-то ритенгемот собрался и вовсе раз в несколько десятков кругов, ибо добираться туда многим кланам надо было многие и многие месяцы. Сейчас проще — можно держаться удобных и быстрых имперских трактов, благодаря которым путь сократится в несколько раз. А если двинуть не верхом, а на бронемашине Федерации так и вовсе…
Шари отметила, что диковинные даже для имперцев артефакты людей в зелёном её уже ни капельки не удивляют. Более того — она вполне неплохо представляет, как быстро перемещаются разные машины людей в зелёном и как на них стоило бы двигаться. Во всяком случае это было куда проще, чем считать время в пути верхом на лошади.
Мелькнула даже мысль, что было бы интересно побыть внутри летающих машин людей в зелёном — они-то и вовсе двигались быстрее чем что-либо в этом мире…
Чем ближе становилось селение, тем чаще Шари замечала знакомые места — одно за другим.
Приметный дуб, на который она любила залазить с друзьями в детстве. Ручей с растущими вдоль него кустами болотного ореха и сластовицы. Покрытый мхом валун, который считался среди детворы домом одного из добрых духов, исполняющего желания. Здесь вечно неуклюжая Шури разворошила осиный улей, после чего им всем пришлось бежать со всех ног в деревню… А здесь были пойманы целующимися Кори и Рихан — их ещё потом сурово отчитала Ленери-эри, которая была не только матерью Рихана, но и одной из хранительниц правды. Не за свидание отчитала, естественно — за то, что не признались раньше, а старейшины уже готовились выдать Кори в другой клан.
Удивительно, но все эти воспоминания не только не бередили сердце Шари, но и почему-то успокаивали девушку. Может, всему виной было то, что Шари была лесной фиари, сильваной, как порой называли её сородичей имперцы. Лесные рождались и жили в вечной охоте, которая не кончалась ни в жизни, ни после смерти. Что есть смерть для лесного фиари? Всего лишь краткая передышка в Адливуне в череде бесконечных возрождений.
Шари ступила на выжженную землю.
На пепелище уже пробивалась свежая трава, показывая, что жизнь всегда будет сильнее, а смерть — это не навсегда. Старый дуб, вокруг которого всегда проходили собрания клана, тоже был жив, хоть и сильно опалён — братья и сёстры из клана Тогара поставили возле него резной памятный столб. Скромный, с по-фиарийски лаконичной надписью «Лёгкого пути в Адливун, братья. Возвращайтесь обратно, замыкая круг».
Девушка подошла к столбу и со вздохом провела рукой по резьбе, а затем стянула с головы шлем, сняла повязку и аккуратно завязала её на столбе.
Да, вот теперь всё правильно. Ни к чему повторять положенные ритуалы, если братья из другого клана уже справили их — как говорится, прощайся лишь однажды. Но что-то… что-то сделать всё-таки было нужно. Так что пусть будет такой знак — Шари верс Сангара останется вместе со своей семьёй здесь, её тоже больше нет в этом мире. А отсюда уйдёт Шари Сергеевна Вяземская, рядовая Российской армии и первая фиари Федерации.
Девушка надела шлем, кивнула Ридану и зашагала к остальным разведчикам.
— Постой! Думаю, это должно принадлежать тебе.
Фиари передал ей прямой меч в простых ножнах. Шари пробежала пальцами по узорчатой гарде, слегка выдвинула из ножен… Да, так и есть — меч кровного отца. Очень хороший, очень дорогой — наградной, гномская работа, имперский герб. Но…
Сильвана вернула оружие Ридану.
— Спасибо, но пусть он теперь послужит клану Тогара, — сказала девушка. — В знак моей признательности.
— Это весомый дар, — покачал головой воин. — Как же ты?
Шари улыбнулась и слегка похлопала по цевью висящего на груди автомата Калашникова:
— Меня ждут другие битвы. Для них мне понадобится другой клинок.