На первый взгляд казалось, что проблема не стоит выеденного яйца. Ну подумаешь, пригласишь кого-то на местную дискотеку, а кому-то откажешь. Однако чем дольше я думал над сложившейся ситуацией, тем больше понимал, что при любом раскладе попаду под раздачу. Миша еще слово такое сказал — цугцванг. Вроде как из шахмат. Это, видимо, на умном синоним белого пушистого зверька. Другими словами, мне был полный цугцванг.
Что интересно, вся троица старательно делала вид, что ничего не произошло. Зыбунина лишь шикала, когда я увлекался с друзьями игрой в записочки, Терлецкая продолжала работать со мной над практикованием заклинаний, Тихонова изредка бросала задумчивые взгляды, но в целом вела себя так, точно мы не знакомы. Хотя, я кожей чувствовал, что с каждым новым днем напряжение нарастает. И довольно скоро действительно надо будет что-то решать. И, к сожалению, оказался прав.
Поэтому в очередной раз после тренировки (от разгрузок нас Якут наконец освободил), я сидел в задумчивости у окна и глядел, как небо роняет перемолотую мелкую крупу снега. Тот, правда, таял быстрее, чем достигал земли, но тонко намекал — зима близко. А значит, скоро наступят экзамены и, прости господи, бал.
— Дай угадаю, ничего не придумал, — подошел ко мне Байков.
— Почему? Придумал. Попросить Потапыча мне ноги переломать, тогда и идти никуда не придется.
— Я бы с радостью, — подал голос банник, появившись на кровати. — Да только хозяину вред причинить не могу.
— А пакостить это запросто? — сурово спросил я. — Мы с тобой вроде по поводу комнатной температуры договаривались.
— Я свое слово держу, — пафосно заявил Потапыч, — я запомнил даже. Как там… «держать температуру в избе станет комфортную для человека».
— Это разве комфортная?
— Не сказано же было, какого именно человека. Для арапов в ихней Африке вполне подходящая.
— Ах ты, гад!
— Да ты не распаляйся, — пропал из виду Потапыч. — Я ж просто самогоночку гоню. Как закончу, прохладнее будет. Ненамного.
Я посмотрел на Байкова, который хоть и молчал, но его буквально распирало. Того и гляди, сейчас лопнет.
— Ладно, не держи в себе. Что сказать хочешь?
— Я же говорил, — удовлетворенно выдохнул Димон. — С банником одни проблемы. Их не так-то просто приструнить. Так вот, по поводу ног тоже не вариант. Надо в любом случае ответить согласием или отказом.
— Так я всех приглашу. А потом заболею. Чем-нибудь серьезным, но не смертельным.
— Не получится. Как ты думаешь, почему нашего долговязого друга сейчас нет?
— Кстати да, почему? Скоро отбой уже, а он все шляется не пойми где.
— Рамик имел неосторожность рассказать паре одноклассников, что тебя пригласило целых три девушки. Ведьма, высокородная и красавица из вашего клуба. Ну, и теперь об этом знает почти весь первый курс.
— Рамиль! — я сжал кулаки.
— В его защиту хочу отметить, что он тобой даже восхищался.
— Мне от этого не легче. И что теперь делать?.. О, знаю.
Я достал терновскую монету и продемонстрировал Байкову.
— Вот! Никогда не подводила при выборе решений.
— Ты серьезно? — Димон так выпучил глаза, словно его кипятком ошпарило. — Боюсь спросить, кто будет ребром?
— Орел Терлецкая, решка Тихонова, ребро Зыбунина. Нет, решка Зыбунина, ребро Тихонова.
— Ну хоть с одной кандидатурой мы определились, — мрачно подытожил Байков.
Я подкинул монету, выставил ладонь и… ничего не произошло. Точнее, произошло. Она исчезла в воздухе. Зато раздался противным и довольный смешок банника. Вот почему он мне все портит?
— Потапыч, гад, золото верни!
— Нельзя быть таким жадным, — буркнул банник, но из пустоты прямо в лоб мне прилетела монета. Отскочила и покатилась по полу.
— Мы результаты какие будем считать. Которые на лбу или на полу? — вкрадчиво поинтересовался Байков.
— Да прав ты, фигня, а не метод. Только делать что?
— Возьми три листка, на каждом напиши достоинства и недостатки кандидаток. Потом возможные выгоды и ущерб. Уже после принимай решение. А я лучше пойду руноведение почитаю. Сдается мне, легким экзамен у Козловича не будет.
Я последовал совету Байкова, и на столе появилось три белоснежных листа бумаги. Итак, начнем с конца. Значит, Тихонова. Я, не задумываясь ни секунды, вывел: «красивая» и впал в ступор. На этом мои познания о девушке заканчивались. Это что, все плюсы? Ладно, минусы: у меня в недругах будет аристократка и ведьма. Да уж, такой себе выбор. Значит, действительно все намного проще, чем я думаю. Выбирать надо не из трех, а из двух.
Итак, Зыбунина. Симпатичная, добрая, справедливая, много мне помогала, сильный маг, точнее ведьма. Что еще? И я ей задолжал, если быть откровенно.
По Терлецкой все проще и сложнее. Начнем с того, что она мне нравилась. Также, как и Тихонова. Я даже захотел вернуть последнюю в игру, но увидев единственное слово под именем Вики, отложил листок обратно. Дружба со Светой действительно может открыть многие двери, а вот ссора напротив, закрыть. Она мне помогает, впрочем, и я ее выручил. Значит, один-один. Ну, и самый главный минус, если я приглашу Терлецкую, то, таким образом, открыто брошу вызов Куракиным. Как я понял, не только молодому дурачку, а всей семье. Со слов Байкова, выходило, что этот брак задуман не просто так. Расчет там самый серьезный.
И все-таки я не мог сходу взять и выбрать. Это означало обидеть кого-то из девчонок. Хотя, сказать откровенно, больше всего я боялся не ранить их чувства, а навлечь гнев. Это, кстати, более вероятно, чем слезы в подушку. Обидеть девушку-мага способен каждый, не каждый выживает.
К примеру, можно только представить, как будет рвать и метать та же Терлецкая. Да и Зыбунина способна на многое. Поэтому я сложил листки в стол, решив повременить с трудным выбором. Вообще, время было, а решения нет.
По словам Байкова (проверять я уж не стал, поверил на слово), по правилам этикета у меня было две недели на ответ. Три дня уже оказались убиты ни на что, но время оставалось. Я решил, что ответ должен прийти сам. А пока нужно было поднажать на учебу.
— Не забывайте, на экзамене будет практическая часть, — огорошил нас одним мрачным темным утром Козлович.
— Так у нас практики совсем не было. Чего нам делать надо будет? — поинтересовался один из благородных.
— Наложить силу на руны, которые попадутся в билетах. Не переживайте, ловушки и руны на крови я убрал из перечня. Они будут лишь в теоретической части.
— Викентий Павлович, — поднял руку Мишка, — но ведь мы никогда не накладывали силу на руны.
— Это очень просто. Выходите, Максимов. Руны на столе, — указал он на множество маленьких камешков, — мне нужно создать, ну, например, охранное поле.
— От физического воздействия? — спросил Мишка.
— Допустим.
— Тогда Кеназ, Перт и Манназ, — взял три камня Максимов.
— Порядок правильный?
Мишка на секунду задумался и покачал головой.
— Сначала Манназ, потом Перт и Кеназ.
— Теперь поочередно вкладывай силу в каждую руну.
Мой друг напрягся, на его лбу запульсировала вена, но я почувствовал, как сила тягуче стала разливаться в пространстве. Рунные камни зажглись, словно внутри их оказалась маленькие лампочки, потом голос Козловича стал глуше, а вокруг него полукругом растеклось марево.
— Как вы можете видеть, точнее слышать, теперь я и Максимов накрыты защитным куполом. Его сила напрямую зависит от того, как активно вы подкачиваете рунический щит. Но она использует энергию намного меньше, чем любой из стихийных щитов чародеев, а эффекта добивается такого же. Это все, Максимов?
Мишка кивнул и Козлович указал ему жестом, чтобы друг занял свое место.
— Молодец, на экзамене была бы твердая четверка.
— А почему не пятерка? — удивился Мишка.
— Потому что Кеназ есть факел, Перт — кладезь памяти, а Манназ человек. Как всегда, читаем справа налево. На человека длительное время накладывается факел или огонь, не причиняющий вреда. Последний не подразумевает агрессию из-за присутствия в комбинации Кладезя памяти, руны из второго эттира, уравновешивающую все остальные. Вот это все надо рассказать. Что бы было, примени Максимов лишь Кеназ и Манназ, Кузнецов?
— Атака огнем ближайшего к руне человека.
— Именно, — кивнул Козлович. — Важно запомнить основы эттиров. С ними вы на свою троечку наскребете.
— Рунический щит, опаляющий огнем, любимое оружие у ведьм западных ковенов, — шепотом сказала мне Катя.
— Да уж, тогда с ними лучше не ссориться, — хмыкнул я.
— Ни с одной ведьмой лучше не ссориться, — заметила Зыбунина, очень серьезно глядя на меня.
Сказала, а я похолодел. Это намек или просто совпадение? Цвет глаз молодой ведьмы сегодня был насыщенный, спокойный, без внутреннего огня. Но кто знает, что скрывается за этим спокойствием?
Только после обеда и уроков я окончательно поверил, что все сказанное Катей лишь наш очередной треп. Мы часто болтали вот так, ни о чем. В ульяновской области одни ведьмаки, а ведьм нет. А в Питере в два раза больше ковенов, чем в Москве. Или, что была у них в глуши бабка, магию крови практиковавшая с помощью пиявок. Ровно до того момента, пока на нее блюстители не вышли. И где теперь эта бабка?
Вот и сказала она про этот рунический щит и что с ведьмами лучше не ссориться просто так. Себя не имела в виду. Только я успокоился с этой мыслью, сконцентрировавшись на отработке заклинаний, как будто бы в продолжении темы выдала Терлецкая.
— Меньше силы, меньше, — комментировала она мои Иглы. — Слишком стараешься, оттого выходит только хуже. Ты, кстати, думал, что будешь делать дальше?
— На тренировку пойду, а потом поем.
— Я не про то. Что будешь делать после окончания школы?
— Ну, у меня отработка на Конклав. Он же обучение оплачивает.
— Всех уникумов, чтобы ты знал, расхватывают по фамилиям еще на втором-третьим курсах. Как и остальных хоть чего-нибудь стоящих магов. Кому-то везет, они попадают к высокородным, другие влачат жалкое существование в бедных благородных семьях.
— А если я не захочу ни к кому примыкать?
— Такого не бывает, — чуть улыбнулась Света. — Тебе просто не дадут спокойной жизни. Одиночек, да еще сильных, никто не любит. Так что подумай над своим будущим уже сейчас.
Вот и пошла в ход тяжелая артиллерия. Зыбунина говорила про ведьм и что с ними лучше не ссориться. Терлецкая другими словами заявляла то же самое о высокородных. Получается, единственная девушка, которая на меня не давила — это Тихонова. Вот тебе и ребро. Нет, не адамово, а от монеты. С другой стороны, как все ловко разрешилось.
Однако не успел я порадоваться, как получил еще немного пищи для размышлений. Тренировка началась как обычно, без всяких прелюдий. Я какое-то время бежал рядом с Мишкой и Рамиком. Последний был сам на себя не похож — молчал и постоянно смотрел на меня с видом побитой собаки. Нет, я его не бил, хотя надо было. К моменту, когда вчера Рамиль пришел и жалобно поскребся в дверь, я уже отошел. Но еще периодически грозно поглядывал на друга, мол, за болтливость простил, но осадочек остался.
На круге третьем я стал прибавлять и оторвался от товарищей. Так даже лучше, мозги прочищу, может, перестану думать об этом треклятом бале. Ага, как же. Будто из под-земли рядом возникла Тихонова. И невзначай начала разговор.
— Максим, а не знаешь, что происходит с температурой во флигеле?
— С температурой? — не сразу понял я.
— Да, батареи еле работают, а жаром так и пышет.
— Не знаю, — для убедительности пришлось даже помотать головой.
— Подруга говорит, что это сущность какая-то завелась. Надо, наверное, Козловичу будет сказать. Как думаешь, до бала это сделать или после? А, может, и не говорить совсем?
И прибавила хода, а я чуть не остановился. Нет, ну вот теперь окончательно розовые очки с меня упали. Угроза Зыбуниной, предостережение Терлецкой и шантаж Тихоновой. Можно сказать, что я видел все. С другой стороны, и девчонок при очень большом желании можно понять. Каждая узнала об еще двух письмах и пустила в ход всяческие ухищрения. Итак, ситуация возвращается в исходное значение.
Не было бы счастья, да несчастья помогло. Разброд и шатание в голове почему-то благоприятным образом действовали на мои магические способности. После пробежки Якут повел нас в лес, где заставил спрятаться. Так, как мы только сможем. Хорошо, а то надоело бегать с камнями и толстенными ветками. Все еще думая над девчонками, я на автомате провел рукой над мерзлой землей. Та не без труда, но разошлась на добрые полметра. В эту яму я и сел.
Еще несколько манипуляций, и вот вместо меня красуется сухой куст, засыпанный листьями. Весь этот странный гербарий держался на крохах силы, исход которой я сразу ограничил давним мысленными уменьшение в уме столбика из камней. Сидел, а сам думал по поводу бала.
— Мне иногда кажется, что ты послан, чтобы разрушить все устоявшиеся методики обучения магии, — раздался голос Якута рядом.
— Почему? — вздрогнул я, и куст осыпался.
— Потому что сидишь сорок минут, поддерживая это забавную инсталляцию в неподвижном виде. Все уже давно во флигеле греются, а ты тут. Абстрагировался от всего мира. Предельная концентрация.
Мне казалось, в словах Якута слышалась легкая издевка. Обычно он выглядел спокойным, беспристрастным, но сейчас учителю было просто весело. И причиной тому явился я.
— Задумался. Очень сильно.
— А надо, чтобы мыслей не было совсем. Вот это правильная медитация, а не то, что у тебя. Ладно, поднимайся, — он протянул мне руку. — И что же одолевает разум единственного уникума первого курса?
— Кого пригласить на бал, — бросил я, лишь позже осознав, как легко раскрылся. — Точнее, на чье приглашение ответить согласием.
— Теперь это такая большая проблема?
— Еще какая. Зыбунина из ковена, Терлецкая из высокородных, а Тихонова тоже может крови попортить.
— Какая хорошая компания подобралась. А ты с кем хочешь пойти?
— Не знаю.
— Мужчины любят женщин, женщины любят детей, дети любят хомяков, а хомяки никого не любят. Так?
— Ничего я не хомяк. Просто правда не знаю.
— Тогда слушай одну простую и правильную мысль: любить надо только тех, кто любит тебя. В таком случае ты имеешь риск прожить долгую и счастливую жизнь. Есть ли среди этих троих та, которая относится к тебе наиболее благосклонно?
Я помолчал, обдумывая услышанное, и кивнул. Якут вроде задал вопрос, а вместе с этим я получил ответ.
— Спасибо большое.
— Беги, грейся. И, Кузнецов, в следующий раз не надо делать куст из веток деревьев. Тем более, веток разных деревьев.
Во флигель я ворвался вихрем, сразу же вбежав в свою комнату. В данный момент меня даже радовало натопленное Потапычем помещение, а крепкий запах сивухи не раздражал.
— О, а мы за тобой уже идти хотели, — поднялся на ноги Рамиль.
Вообще, он лежал на кровати в завернутом вокруг пояса полотенце и явно никуда не собирался. Но я даже на это не обратил никакого внимания. Подлетел к столу, плюхнулся, достал лист бумаги и стал писать ответное послание на одно из писем. Спустя пару минут я встал, чувствуя, как расправляются плечи. Напряжение, сковывающее меня несколько последних дней, уходило.
— Димон, зацени, — протянул я ему. — Правильно все расписал или надо более официально.
Байков взял листок и быстро пробежал по нему глазами. При этом он периодически удивленно поднимал брови и глядел на меня, будто не веря в авторство этого письма. И все это время Димон бормотал вслух прочитанное, иногда комментируя.
— Маг Кузнецов Максим… с огромным удовольствием, ну, это лучше убрать, написать, почтет за честь… на Белый бал. И напиши как есть, не мага, а ведьму. Для нее ничего обидного в этом нет, даже наоборот…
Наконец он оторвался от послания, вздохнул и добавил.
— Ну что, Макс, теперь готовься к ответке.