Я не заметил, как появился Петрович, оттого чуть не завопил на всю округу. Учитель вытянул руку, видимо пытаясь меня успокоить, однако вкупе с его полубезумными глазами выглядело это напротив угрожающе. Я видел, как сгущалась вокруг нас сила. Вот только возле меня ее были жалкие крохи, а рядом с Петровичем бушевало целое море.
Кожа покрылась мурашками, все заклинания словно вылетели из головы. Что я мог сделать? Передо мной стоял очень сильный маг, которому не нужно было даже считаться с жалким учеником первого курса. Все, что мне оставалось, лишь пятиться назад, прикрывая дрожащей рукой лицо. Будто это могло хоть как-то защитить. Пятка налетела на острый камень, ногу пронзило болью, а равновесие было утрачено. Еще мгновение и я растянулся на спине, взбив рыхлую перину снега.
— Ты не понимаешь, — лихорадочно горели глаза Петровича, — меня попросили.
Он наступал на меня, не опуская руку. Мне казалось, что сейчас с его пальцев вот-вот сорвется заклинание и…
— Яков, ты чего? — услышал я знакомый голос и чуть не завопил от радости.
В пяти шагах от меня замер грузный дядя Ваня с небольшим мешком в руках. Двигался он от хозпостроек. Видимо, привез что-то к нашему балу. Судя по той скорости, с которой молотил продукты Рамиль, надо будет сгонять еще раза два. Но причины появления водителя меня не интересовали. Я был просто ему рад.
Увидев нас, дядя Ваня на мгновение растерялся. Он явно не ожидал встретить учителя и ученика в таком неподходящем месте и в такое неподходящее время. Его брови сначала поползли вверх, а следом водитель нахмурился. И сейчас дядя Ваня стал похож на грозного и неповоротливого медведя, обнаружившего голодного и оскалившегося волка. С той лишь разницей, что волк умел колдовать.
— Меня попросили… — дрожал от волнения голос Петровича.
— Хорошо, — медленно подошел дядя Ваня и встал между мной и учителем. — О чем тебя попросили?
— О нем, — схватился за голову Петрович, будто его мучили чудовищные боли.
Что мог сделать мой нечаянный защитник? Да, он был рослый, здоровенный мужик. И в честной драке дяде Ване достаточно было бы выписать противнику пару подзатыльников, чтобы у того мозги встали на место. Но что мог сделать давным-давно опустошенный волшебник против могущественного мага? Лишь погибнуть вместе со мной.
Но этого не понадобилось, потому что разговор прервался самым неожиданным образом. В паре метров передо мной что-то ослепительно сверкнуло и учитель повалился на бок. Когда я снова смог разобрать серый в вечерней мгле снег и фигуры на нем, то увидел стоящего над поверженным Яковом Петровичем старого небритого блюстителя. Тот перевел взгляд на нас, провел ладонью перед водителем, а после поднял руку вверх. С его пальцев сорвалось ослепительное заклинание, чем-то похожее на Сияние, которому нас учили. Яркий сгусток света вознесся над крышами школы и на несколько секунд повис, напоминая луну. Со стороны главного здания послышались радостные крики и вопли. Остальные явно подумали, что заклинание является частью бала. Блюститель не обратил на это никакого внимания. Он достал сигарету, прикурил ее и, глубоко затянувшись, принялся осматривать оглушенного Петровича.
Те, кому адресовался сигнал, появились почти одновременно. Четкеров бежал от Дома Чудес, как самый обычный человек. А вот напарница блюстителя приближалась короткими скачками, то появляясь в этой реальности, то исчезая.
— Слава богу, — улыбнулся Павел Сергеевич, осматривая лежащего Петровича. — Я уж думал, не придет. К остальным уникумам никто не явился.
На меня он даже не взглянул. Зато с интересом посмотрел на дядю Ваню, повторив жест старого блюстителя — поднял руку и провел перед самым лицом водителя. Выглядело это как минимум неуважительно. Но больше всего меня ошеломило другое.
Я вдруг понял, что произошло. Четкеров и эти блюстители пытались поймать опустошителя, используя уникумов. Вот откуда во мне появилась внезапно тяга к прогулкам в вечернее время вдали от людей. Маги манипулировали мной. А с помощью Поплавка отслеживали.
В глазах защипало, в горле застрял комок, а кулаки сами собой сжались. И если бы не крепкие руки дяди Вани, обнявшего меня, я бы бросился на Четкерова. Яростно пыхтя и выкрикивая ругательства… Я ведь ему верил. Думал, что ему действительно не все равно.
— Ты, значит, и есть тот водила? — спросил Павел Сергеевич дядю Ваню. — Еле силу в тебе разглядел. Спичку-то зажечь ее хватит?
— В морду дать хватит, если еще раз пацана обидишь, — набычился дядя Ваня.
Впервые за все время Четкеров посмотрел на меня. Но теперь взгляд его изменился. В нем больше не было притворной участливости. Маг глядел на меня, как на расходный материал, который теперь можно выкинуть.
— Нужен кому-то твой пацан, — усмехнулся он. — Еще месяц и я вообще избавлюсь от общества этих сопливых подростков.
Что было дальше, я понимал с трудом. Нет, помнил все прекрасно, вот только не осознавал, что делаю. Земля молниеносно ушла из-под ног Четкерова, а если быть точнее, он провалился по колено в промерзший грунт. И стал примерно такого же роста, как и пацан, которого использовал. Мне этого хватило, чтобы без замаха ударить мага по лицу. Не очень сильно, но явно неприятно. Павел Сергеевич от неожиданности открыл рот и схватился за скулу. А в следующую минуту старик-блюститель уже повалил меня на землю. Его напарница не торопилась принять участие в общем веселье, а почему-то улыбалась.
— Только дернись, — указал костлявым пальцем старик на дядю Ваню, — хоронить тебя будут в спичечном коробке.
— Ах ты, сука, — приходил в себя Четкеров, пытаясь выбраться из земли и держась одной рукой за лицо. — Да ты у меня из школы вылетишь. А отрабатывать долг за обучение на Камчатку поедешь, лесником в магическом заповеднике.
— Или расскажет, что некто Четкеров пытался манипулировать сознанием мага класса ниже поденщика без специального разрешения, — грозным голосом сказала завуч.
Я не заметил, как она появилась. Но мало того, что Елизавета Карловна стояла возле дяди Вани. Она еще и успела переодеться. Вместо бального платья на ней был обычный учительский костюм.
— Ведь у тебя нет такого разрешения, Павел? — сурово спросила завуч.
— Это дело пары недель. Мы просто не успели…
— Почему-то я так и думала. Скажите своим ищейкам, чтобы они отпустили мальчика. И потрудитесь объяснить, что здесь происходит.
— Вы же не будете препятствовать сотрудникам МВДО? — провела рукой по бритому виску женщина-блюститель. — Это может закончится очень плохо.
Мне казалось, что она даже хотела помериться силами с завучем. По крайней мере, вела себя подчиненная Четкерова весьма вызывающе. Но Елизавета Карловна не поддалась на провокацию.
— Девочка, — холодно заметила завуч. — На территории школы я решаю, что будет происходить, а что нет. И я совершила большую ошибку, позволив Павлу вести расследование.
— Почему же? — улыбнулся Четкеров знакомой мне улыбкой, рот растянут до ушей, но глаза холодные, неживые. — Расследование проведено успешно, виновный обнаружен. Теперь надо лишь утрясти формальности, чтобы каждый остался в выигрыше, и можно к взаимному удовольствию прекратить общение.
Впервые за все время я увидел, как злится Елизавета Карловна. Нет, она часто повышала голос на нас. Однако именно теперь я заметил, как блестят ее глаза, широко раздуваются ноздри и дрожат губы. Завуч явно сдерживала себя, чтобы не сорваться. И, если честно, я зауважал ее. Потому что Елизавета Карловна еще раз обвела взглядом собравшихся и ровным голосом сказала.
— Мой кабинет сейчас будет не совсем удачным местом. Прошу пройти всех в одну из лекционных. Иван, — обратилась она к водителю, — проводите Кузнецова до комнаты.
И это было верное замечание. На бал мне уже вход заказан. Во-первых, я жутко вымазался, а во-вторых, желание веселиться и танцевать куда-то пропало. Дядя Ваня коротко кивнул, одной рукой поднял свой мешок с земли, другой приобнял меня, и мы зашагали к флигелю.
— Дела, — не сводил он взгляда с блюстителей, которые тащили Петровича. — А че случилось-то?
— Как я понял, этот Петрович, в смысле, Яков Петрович нападал на учеников.
Дядя Ваня укоризненно покачал головой, хотя ответил совсем другое.
— Давай обойдем веселящихся. Сейчас особое внимание ни к чему.
Я кивнул. Впервые за сегодняшний день наступило ощущение безопасности. И некоторого разочарования. Не думал, что я настолько плохо разбираюсь в людях. Хотя чему тут удивляться. Петрович — убийца, Четкеров — гад, Терлецкая — поехавшая. Нет, я категорически не разбираюсь в людях.
— Что у тебя в мешке? — спросил я, чтобы немного отогнать дурные мысли.
— Мертвые младенцы, — зловеще прошептал дядя Ваня. — Ну ты че, Макс, дрожжи и сахар мне один домовой заказал. Вот я и привез.
— Домовой или банник? — нахмурился я.
— А какая разница? — пожал плечами дядя Ваня.
Мы уже сделали приличный крюк, дойдя почти до кромки леса, когда между деревьев появился Якут.
— О, Саныч! Ну ты выскочил, я чуть в штаны не наделал, — признался водитель.
— Вы куда? — обвел нас взглядом учитель.
— Да Макса провожаю до комнаты. Елизавета Карловна наказала. Там такое сейчас было, ты бы знал.
На пересказ событий у дяди Вани ушло от силы минуты две. И надо отметить, Якут меня удивил. На его лице мелькнуло нечто вроде сопереживания. Пусть мимолетно.
— Что с Яковом? — только и спросил он.
— Блюститель его вырубил. А потом они Якова, значит, куда-то потащили. И Елизавета Карловна с ними была. Пойдешь, посмотришь, что там к чему?
— Позже. Ты кроме Якова никого там больше не заметил? — сурово спросил Якут.
— Не увидел, — честно признался дядя Ваня. — Может, и был кто. Но я ж после опустошения зрением ослаб, у меня эта, слепота куриная. В потемках не вижу ни черта.
— Жаль, — честно признался Якут. — А кто-то там еще был, это точно. Ладно, Кузнецова я отведу.
— Да я доведу, мне не трудно.
— Я сам! — произнес, не разжимая зубов, Якут.
— Ладно, я тогда до домовых добегу. Дело у меня там небольшое. Потом домой. У меня же еще отпуск.
Учитель кивнул, но даже не попрощался. Лишь потянул меня за рукав и направился ко флигелю. Пришлось семенить за ним.
— А почему вы решили, что это не Петрович? То есть не Яков Петрович.
— Потому что это я попросил его за тобой присмотреть. А сам следил за Филочкиным и Брусникиным. Больше уникумов у нас в школе нет.
— Получается, он не хотел меня убить?
— Даже не изнасиловать, — хмуро заметил Якут. — Скорее защитить. Но блюстители решили по-другому.
— И что теперь будет?
— Посмотрим, — хмуро заметил Филиппов.
Таким макаром мы добрались до комнаты. Якут начертил защитное заклинание на двери, а потом вытащил три белых рунических камешка.
— Держи. Знаешь что это?
— Хагалаз, тиваз и вуньо. Я ж к руноведенью готовился, как-никак.
— С их помощью можно составить множество комбинаций. Как полностью защитных, так и атакующих.
— А зачем мне руны? — задал я достаточно злободневный вопрос.
— Происходит что-то, чего я не понимаю. И это мне не нравится. Некто победил Викентия. Почти опустошил, как патриарх вшивого послушника. Извини.
— Да ничего. Я и есть послушник, хоть и не вшивый.
— А Викентий универсал. Очень сильный и опытный маг. Просто так бы он не дался. Поэтому на обычную силу рассчитывать не приходится. Мне даже кажется, она может обернуться против заклинателя. Понимаешь?
— Не очень.
— Если честно, я тоже не совсем разобрался. В общем, будь начеку. Отсюда сегодня не выходить. Я пойду, узнаю, что там происходит.
И я остался в грязном костюме посреди пустой комнаты. Вдалеке слышались звуки музыки и веселые крики. Все-таки, похоже третьекурсники раздавили пузырь Потапыча. Последнего, судя по температуре в комнате, тоже не было. Неужели переселился, засранец? Я снял одежду, повесил все обратно в шкаф, облачился в домашнее и залез к себе на кровать, поразмышлять о произошедшем. Вместо стройных мыслей в голове была какая-то переваренная каша. Ничего непонятно.
Получается, Петрович не убийца, а лишь помощник Якута. Или соратник. Я почему-то вспомнил фотографию в кабинете Козловича, где все три учителя стояли вместе. Значит, скорее всего, так и есть?
Якут поручил своему другу следить за мной, чтобы чего вдруг не произошло. Неужели он знал, что Четкеров попробует специально вывести уникумов подальше от людных мест, таким образом дразня убийцу? Вынуждая его напасть? Похоже, что да. И сам следил за нами. Видимо, как и Четкеров со своими блюстителями. Ведь сначала пришел старик. Выходит, что убийца действительно так и не пойман?
С каждой новой секундой голова тяжелела, мысли в ней возникали все медленнее и на какие-то странные, совсем отвлеченные темы. Я пытался ухватить хоть одну из них, но те постоянно ускользали. Видимо, треволнения дня окончательно добили мою слабую нервную систему. И я самым натуральным образом вырубился.
Пробуждение вышло ранним. Внизу, у огромной спортивной сумки, копошился Рамик, Байков доставал чемодан. Мишки не было, но его постель оказалась заправлена и на ней лежали в стопках вещи. Я с трудом вспомнил подробности вчерашнего вечера. Все было таким далеким и нереальным, словно мне приснилось.
— А вы чего делаете? — спросил я.
— Макс, ты чего? — замер Рамик с майкой в руках. — Все, каникулы. Через два часа придут автобусы и нас по домам на две недели развезут.
— Автобусы лишь довезут нас до пункта распределения. А потом мы уже двинемся по городам, — поправил серьезный, когда дело касалось мелочей, Димон.
— Я вообще думал, что мы как минимум полетим на пегасах, — заметил Рамиль. — Или телепортнемся. Магия и все такое же.
— Телепорт невероятно сложен технически и чрезвычайно затратен с точки зрения силы. Пегасов нужно большое количество. Автобусная солярка в этом плане дешевле и проще.
Я уже не слушал их, потому что спрыгнул с кровати и побежал в душ. Совершенно вылетело из головы. Ну конечно, следующее утро после бала — это уже первый день каникул. Тех, которых я так ждал. И не потому, что закончилась тяжелая учеба. Просто я пусть и ненадолго, но еду домой. И скоро уже увижу отчима.
В нашем крыле царило необычайное оживление. Словно возле роя пчел бросили охапку ароматных цветов. Небольшой ложкой дегтя в этой бочке меда оказалась невысокая фигурка девушки с рыжими волосами, которая почему-то стояла возле мужской душевой.
— Ой, Катя, привет, — мне как-то стало сразу нехорошо.
— В приличном обществе парень, который приводит девушку на бал, с ней и уходит, — просверлила она меня изумрудом своих глаз.
Мне почему-то вспомнилась поговорка «кто девушку ужинает, тот ее и танцует», которую очень любил наш сосед. Тот ее вставлял при каждом подходящем и не особо случае. Но вслух я, конечно, произнес другое.
— Кать, ну так это в приличном. А ты на меня посмотри.
— Кузнецов, тебя спасает лишь твоя придурковатость. И то, что Терлецкая вчера весь вечер злая ходила. Так ей и надо. Будет знать, как мое платье портить!
— Катя, обещай, что не будешь ругаться.
Этот прием я отработал очень давно еще на маме. Тут главное, чтобы тебе действительно пообещали не орать, в каком бы косяке ты не признался. Вот и сейчас, хоть и с трудом, но я вытянул заверение добрых намерений из Зыбуниной.
— В общем, это я платье испортил. Оно тебе жутко не шло, а сказать боялся.
— Никогда больше так не делай, — серьезно ответила Катя.
— Нет, я к твоему гардеробу больше не притронусь.
— Никогда больше мне не ври. Иначе могут пострадать другие люди, — она подумала еще немного. — Как ты это сделал? Ни одного человеческого следа силы не осталось.
— Я тебе обязательно расскажу. Но потом, в автобусе. Извини, но они скоро уже приедут.
Я умчался в душевую, чувствуя, как с души упал тяжеленный камень. Зыбунина права. Врать девушкам — занятие глупое. Врать ведьмам — еще и опасное.
Мой скарб выглядел забавно. Зубная щетка, носки, трусы, пара маек, штаны. И все это не очень аккуратно сложено в целлофановый пакет. Ну да, извините, собирался в школу впопыхах. Друзья, кстати, ни слова не сказали. Лишь Байков поторопил в столовую. И именно там, за завтраком, я им все и рассказал.
— Зачем ты его ударил? — задал единственный вопрос Байков, пропустив мимо ушей историю про Петровича и убийцу.
— Потому что он козел, — парировал я, ни на грамм не жалея о содеянном.
— Если человек козел, это еще не повод его бить. Как ты думаешь, может ли начальник обычного департамента возглавить расследование с людьми из МВДО? Не напрягайся, я тебе сам отвечу. Обычный не может. Значит, за твоим Четкеровым стоят какие-то серьезные люди. Да и даже ссориться с рядовым магом на ровном месте занятие малоперспективное.
— Но ведь он меня использовал!
— Да, да, козел, я помню, — спокойно кивнул Димон. — Ты его ударил, тебе стало полегче. А о последствиях думать не надо.
— Да что будет? — легкомысленно сказал я, хотя теперь в груди неприятно закололо. — Елизавета Карловна не допустит, чтобы он мне что-нибудь сделал. Наверное.
Нашу беседу прервала Наталья Владимировна. Выглядела учительница по заклиналке странно, будто всю ночь плакала — глаза красные, нос опухший. Она подошла к нашему столу и протянула мне бумагу.
— Здравствуйте, ребята. Максим, ознакомься, пожалуйста. Сегодня из Департамента образования пришло. Мне очень жаль.
Я взял в руки листок.
Я пропустил все эти имена-отчества и перешел к самому важному.
— Чего там еще? — спросил Рамиль.
— Ответочка, — только и сказал я.