Больше всего мне сейчас хотелось спрятаться в пространственный карман и не вылезать из теплой баньки, пока все не закончится. Погреться, переждать, полежать в предбаннике, закутавшись в полотенце. Вот только дядя Ваня точно поймет, что его жертва не переместилась в пространстве, а попросту затаилась именно здесь. А найти и разрушить крестик магу особого труда не стоит.
— Я застрельщик нового времени, — вещал между тем водитель то ли мне, то ли вовсе себе, — который дерзнул поступиться правилами дабы открыть проход.
Если раньше я подозревал, что у дяди Вани какие-то проблемы с головой, то теперь убедился в этом. Съехала кукуха у бывшего мага. Точнее, как выяснилось, не такого уж и бывшего. И новость про больную голову — это вселенская печаль. Была надежда договориться или как-то его заболтать.
Я лихорадочно соображал, что же надо делать. Кинуть Иглы? Очень хотелось, но останавливал один прелюбопытный факт. Козлович был намного сильнее меня и, что-то мне подсказывало дяди Вани тоже, вот только его почти опустошили. Значит, обычные методы исключаются. Наверное, перстень как-то обращает силу против заклинателя. Что тогда делать?
Самый простой вариант — навешать на себя кучу щитов. А если с защитой та же беда? Да и щиты надо кастовать конкретные, а не от всего сразу. Иначе они будут тянуть силу впустую.
— Что, готов? — спросил, улыбаясь, тот, кто именовал себя Застрельщиком.
Только сейчас я заметил, насколько он неприятен. И зубы какие-то желтые, кривые, и само лицо оплывшее, неживое. Раньше дядя Ваня не улыбался именно так, а я и не замечал. В общем, мне он вдруг резко перестал мне нравится. Хотя тот факт, что я в людях ошибаюсь, был известен и до этого.
— Давай, я разрешаю применить самое сильное заклинание из твоего арсенала.
Я не двигался, следя, как толстый верзила с довольным видом подходит ко мне.
— Ну же, неужели тебя ничему не научили в этой школе? Или ты настолько бездарен? Давай! Твои предшественники хоть немного посопротивлялись.
Он почти поравнялся со мной и теперь смотрел сверху вниз. Я подобрался, однако атаковать не торопился. Лишь следил за каждым его движением. За толстой губой, которую Застрельщик изредка покусывал. За размашистыми взмахами рук. За большим пальцем водителя, которым тот вращал надетый перстень.
— Ну! — начинал злиться убийца. — Сделай хоть что-нибудь!
Застрельщик поднял меня, словно я ничего не весил. Влепил пощечину такой силы, что на мгновение потемнело в глазах, а потом отбросил в сторону. Я часто задышал, еще не осознав произошедшее. Редко меня били взрослые. А если быть честно, то никогда. Тем более те, кому я недавно доверял. Водитель же стоял неподалеку, смотря на меня, и злобно следил за мной. Растерянность сменилась яростью и… я еле сдержался, чтобы ничего не сделать.
— Дерись!
Мне в бок прилетел удар тяжеленного ботинка. Застрельщик распалялся все больше. И его раздражение и досада лишний раз свидетельствовали, что я веду себя правильно. Вопрос, сколько я так протяну? Он может довести до точки, когда отключится мозг и сработают рефлексы.
— Ну хорошо! — бросил мне Застрельщик, хотя по его тону можно было понять, как раз ничего хорошего сейчас и не будет.
В вытянутой ладони появился огонь. Водитель еще раз посмотрел на меня, будто давая последний шанс и бросил пламя. Это не было похоже на файербол, скорее небольшой сгусток, распавшийся сразу же, как тот коснулся меня. Огонь обжег кожу, оплавил волосы на руке и исчез. Застрельщик снова вытянул пальцы, только на этот раз сгусток оказался больше.
Головой я понимал, что он делает. Хочет спровоцировать меня. Этого допустить нельзя. Но и покорно принимать удары судьбы желания не было никакого. Что дальше? Когда загорится одежда, разум отключится полностью. И тогда я точно сорвусь.
Самое противное, что заклинание на защиту от огня мне было неизвестно. Мы должны дойти до него через две недели. Хорошо, полностью поглотить или отразить подобное я не смогу. Тогда что? Может, смягчить последствия? Перенаправить?
Пока я думал, очередной сгусток разошелся футболке, которую я успел надеть наспех. Вот зараза! Она семьсот рублей стоила, год прошел, а даже не растянулась и не выцвела. Я захлопал руками по груди и поднял голову, наспех кастуя заклинание.
Нет, полностью отразить атаку не получилось. Но она вышла слабее первой, хотя пламя при начальном призыве охватило половину руки Застрельщика. Большая часть огня ушла в землю.
Я перекатился в сторону, поняв, что двигаясь, у меня больше шансов сохранить части тела в первозданном виде. Огромный огненный круг по-прежнему не давал сбежать, однако в голове щелкнуло. Я не могу атаковать обычными заклинаниями, но есть кое-что получше.
Рука сама собой залезла в пространственный карман. Тот самый, крохотный, спрятанный в том числе и от Потапыча. Так, рубаха, сейчас почти бесполезная, монеты, вот, нашел! Я извлек на свет три рунных камешка, подаренных Якутом, с выступающими символами на них. Хагалаз, тиваз и вуньо. Хотя, это как посмотреть. Все ведь дело в последовательности.
Самая сильная здесь была, конечно, хагалаз. Простейшая атакующая руна, которую изображали на оружии, чтобы усилить его. Если вложить в рунный меч немного силы, то бонус получился бы неплохой. Беда в том, что у меня нет оружия, проклятый атлетический клуб.
Тиваз — руна воина или победы. Вуньо — совершенство или работа. Другим словом, руна, усиливающее действие остальных. Но важно еще расположить их правильно.
Обо всем этом я думал, перенаправляя огненные сгустки. Выходило неплохо, хотя огонь вновь стал сильнее. Пораженные участки покраснели и, казалось, горели без всякого пламени. В нос ударил запах пали. А вокруг нарастал треск сминаемых огнем деревьев. Еще немного и нас будет видно из космоса.
Так, надо вспоминать рунологию. Тиваз в превосходной степени с последующим вуньо — укрепление романтических отношений. Не помню, что даст хагалаз, но она вряд ли изменит устоявшуюся начальную пару. Не совсем то, что сейчас нужно. Ладно. Что еще? Вуньо с последующим хагалаз — «голос совести» или стремление говорить правду. Тоже не то.
Я перебирал в голове, вспоминая варианты и попутно отражая часть сгустков огня. И последние наносили все больше вреда. Левая рука, которой я и производил каст собственного защитного заклинания, вся покраснела и покрылась волдырями. На одном пальце кожа даже почернела, что мне не понравилось больше всего.
Зато я подобрал нужное сочетание, еще раз перепроверив в уме. Да, так и должно было быть. Тиваз-хагалаз-вуньо. Месть воина, усиленная последней руной. Проблема в том, что магия письменных символов и заклинательная была немножко разной. Вторая срабатывала сразу, а первая лишь при наступлении определенных условий. Что ж, значит, эти условия необходимо создать, а сами руны максимально усилить. И я знал такой способ. Спасибо наглядному уроку Коршуна.
Первым наперво я отразил еще одну атаку и коснулся крестика. И сразу же судорожно начал осматривать баню. Чертов Потапыч, вот всякой ненужной фигни — сколько угодно, а нужных для хозяйства вещей нет. Наконец мой взгляд зацепился за небольшой гвоздик, на котором висело махровое полотенце. Скинув последнее, я быстрыми движениями, не жалея себя, с силой провел ладонью по острому краю шляпки.
Никогда членовредительство не приносило мне столько радости. Как только рука обагрилась юшкой, я смазал ею камешки с рунами, перекатывая их в ладони. Потому что нет ничего сильнее магии крови. Все, пора возвращаться, пока Застрельщик не разрушил крестик. Я, как минимум, еще собирался сохранить не только пространственное помещение, но и собственную жизнь.
Возвращение вышло своевременным. Я чуть нос к носу не столкнулся с удивленным убийцей, который, видимо, еще не нашел крестик. От неожиданности дал ему в нос окровавленной рукой и попытался прыжком перекатиться в сторону. Но не удалось. Для своего веса дядя Ваня оказался чересчур ловким. Он не обратил никакого внимания на «комариный укус», даже не поморщился, зато от души пнул меня ногой.
Я отлетел, почти коснувшись «огненной ограды». Однако не это было самое страшное. На мгновение тело забыло, как дышать. Я тщетно открывал рот, но легкие не наполнялись кислородом. Лишь с четвертой попытки удалось насладиться глотком воздуха. В этот момент все отошло на второй план.
— Нравится, когда тебя бьют? — поднял меня за волосы Застрельщик, с любопытством заглядывая в лицо.
Отвечать не хотелось. Вместо этого я немного абстрагировался, думая о своем. Так, попытка сломать нос дяде Ване не спровоцировала артефакт. И это логично. Силу я не использовал, поэтому все оказалось в полном порядке. Жалко, что попросту отмудохать противника не получится, весовая категория не та.
Застрельщик вновь откинул меня дальше, рассматривая, как забавный, не поддающийся разумному объяснению, экспонат. И я его понимал. Кровь течет из разбитого носа, левая рука превратилась в кусок мяса, от одежды остались полуобгорелые лохмотья. Но уникум, заполненный под завязку силой, ею решительно пользоваться отказывался.
Однако пока он пытался изучать меня, я тоже не лежал без дела. А быстро, на ощупь, стараясь не перепутать правильный порядок, вдавливал руны в землю. Выполнив все, стал отползать назад, не сводя взгляда со своего обидчика. Мое лицо источало страх, боль и ужас. Впрочем, тут даже почти притворяться не пришлось. Так хреново мне еще никогда не было. И больше всего я боялся вырубиться в любую секунду.
Дядя Ваня, подобно зверю преследующему свою добычу, по инерции шагнул вперед. Потом еще раз. Его рука почти вся вспыхнула багряным заревом. Одежда расползалась под властью пламени, но ни он, ни я не обращали на это внимания. Маг устал играть в кошки-мышки и решил действовать наверняка. Либо убьет, либо у меня проснется инстинкт самосохранения.
Я же замер, прекратив пятиться, пристально глядя на Застрельщика. Потому что тот наступил на руну. Спасибо благодатному огню, окружающему нас, было светло, как днем — удалось рассмотреть практически в подробностях. И, конечно, стало страшно. Я не знал, смогу ли выдержать следующую атаку. Но для того, чтобы руны сработали, удар магией по мне должен произойти. И чем сильнее он будет, тем лучше.
По сути, дядя Ваня сам подтолкнул меня к подобной комбинации. Тиваз-хагалаз-вуньо использовалась редко. Для этого должны были сойтись многие звезды. Противник обязан стоять на самих рунах, что уже сводит почти на нет всю комбинацию. Атака в прямой зоне видимости. Соответственно, чем ближе, тем лучше. Но если все выгорит…
Сгусток теперь напоминал летящее копье, которое вонзилось в меня, охватив полностью огнем. От кончиков пальцев ног до волос. Правда, для меня ничего нового не произошло. Обожженные участки тела горели, левая рука и вовсе почти не слушалась, боль была адская. Да и длилось все какие-то доли секунды.
Пламя, охватившее меня, внезапно погасло. Зато вспыхнул Застрельщик. Загорелся, как пионерский костер, политый бензином. Я почувствовал жар за несколько шагов, прикрыв лицо изуродованной рукой. Крик мага разнесся над всей округой. Кольцо огня, сдерживающее нас, дрогнуло и опало.
Застрельщик катался по земле, вопя от боли. Он не мог унять созданное, пусть и самим собой, пламя. Которое, кстати, теперь усилилось многократно. Месть воина работала именно так. Стихийная магия не могла унять руническую, потому что их природа была разной.
Я видел, как за считанные секунды обугливаются волосы на голове у Застрельщика. Они превратились в маленькую черную шапку, словно нахлобученную на затылок. Лопнули от высокой температуры глаза, растекаясь по обугленному лицу и почти сразу запекаясь. Кровь сочилась из ушей и носа. А убийца все не прогорал.
Лишь когда он упал на колени и грохнулся головой вниз, меня словно отпустило. И я сделал несколько шагов вперед. Нет, не с целью сбежать, сил на это не было никаких. Больше всего я боялся, что сейчас потеряю сознание и не приду в себя. Это было бы чрезвычайно обидно. Именно теперь, когда все кончено. Нет, нельзя, попросту нельзя.
Я не добрел — дополз на правой руке и ватных ногах до догорающего Застрельщика. Его толстое тело приобрело черный, смертельный оттенок. Оно смердело, вызывая липкий пот и сильную тошноту. Однако я уже нацелился на перстень.
Большой изумруд на нем, наверное, и есть кристалл, до камня душ он все-таки не дотягивал. Само кольцо выглядело очень старым, даже слегка грубоватым. Рука задрожала, но все же потянулась к нему.
Это было мерзко. Но вышло бы глупее, оставь я настолько сильный артефакт на теле трупа. Прошли времена, когда людей хоронили с конями, мечами и золотом. Я даже удивился своей прагматичности. Сердце еще бешено колотилось, истерзанное тело било в набат и подавало всевозможные сигналы мозгу о своем состоянии, а единственная относительно целая рука уже тянулась к добыче.
Дотронувшись до обугленных пальцев, я отдернул руку. Не просто горячие, раскаленные до самых костей. Однако стоило тронуть то, что осталось от дяди Вани, произошло странное. Застрельщик издал пугающий булькающий звук, рот с расползающейся кожей приоткрылся, а черные пальцы вцепились в руку. Пустые глазницы уставились на меня, словно убийца еще мог что-то видеть.
Боль пронзила конечность. Но это было не только и не столько огонь. Сила, изливающаяся из Застрельщика, захлестнула меня. Она оказалась дикой, необузданной, враждебной. И пыталась подчинить, а не усилить.
Рука в месте хвата загорелась, но мне было не до этого. Тело стало тяжелым, почти чужим, наполненным болью в каждой клеточке, а все мышцы налились свинцом. Вместе с тем потяжелела голова. Если раньше мысли проносились со скоростью света, то теперь они почти замерли.
Перед глазами возник странный образ столбика из плоских камней. Того самого, который я пытался собрать для Якута. Только теперь я мысленно не скидывал камни, а наоборот, воздвигал один на другой.
Первый, второй, третий. Они покоятся друг на друге, разные по размеру и форме, но не собираются падать. Сила, все это время таящаяся во мне, просыпается
Четвертый, пятый. Движения становятся все медленнее, теперь важна каждая мелочь. Моя сила встречается с той, другой. Ее даже нельзя назвать исключительно дяди Ваниной. В ней сплелись элементы всех, кого он истощил.
Шестой, седьмой, восьмой. С каждым новым камнем горка чуть покачивается, однако самое главное здесь — собственная уверенность. Без нее ничего не произойдет. Моя сила начинает продавливать чужую. По сути, я делаю то, чего раньше избегал. Атакую Застрельщика. Но внутреннее чутье подсказывает, что это верное решение. Именно этим сейчас и необходимо заниматься.
Девятый, десятый. Столбик стоит, залитый утренним пурпуром. Такой хрупкий и вместе с тем несокрушимый. Ощущение было такое же, как в тот день, когда я впервые ее построил. Теперь я понимаю, что все это значит. Моя сила в абсолюте. Я чувствовал, как вопреки артефакту, усилиям Застрельщика, продавливаю его. Чувствовал чужую ярость, перемешанную с моей злобой. И в этот момент был на удивление спокоен.
Сила накатывала подобно разлившейся реке. На ее пути оказалась старая, пошедшая трещинами дамба. Она пыталась сопротивляться до последнего и не смогла ее удержать. Слишком силен был поток.
Обожженное, почти обугленное тело подвело Застрельщика. То, что он сделал со вторым уникумом, теперь произошло с ним. Я даже не успел понять, когда это случилось. Все-таки у судьбы весьма странное чувство юмора. На мгновение вспыхнул изумруд на перстне, но тут же потух. А в следующий момент дяди Вани просто не стало. Его плоть разлетелась мелкими кусками на десятки метров вокруг, не справившись с направленным потоком силы.
Я запоздало подумал, что теперь придется постараться, чтобы найти артефакт. А еще представил, как меня обнаружат посреди черно-бурых ошметков тела убийцы, в кольце обожженных деревьев. Мне кажется, это будет интересное зрелище.
С этими мыслями я завалился на спину, пытаясь заглянуть в глубокий колодец и понять, есть ли внизу вода. Тьма не давала ответа. Сила не откликалась на мои призывы. Сдерживать разум от забыться больше не было никакой возможности. Я закрыл глаза и провалился в черный колодец.