Никогда не подумал, что обычная история так увлечет. Хотя, чего удивляться? Все становится интереснее, когда начинает касаться непосредственно тебя.
Но все-таки каков был предок, а? Я мысленно ставил себя на его место и понимал, что большой вопрос, поступил бы также или нет? И, кстати, на одной из картин в имении я видел пожилого человека с седыми усами. Точнее усом, второго вроде как и не было. Позировал тот почти полностью развернувшись левой стороной лица. Теперь хотя бы стало понятно почему. Правая у него либо отсутствовала, либо была изуродована.
Помимо изучения истории собственной генеалогии (листок мне прислал недавно Алекс. Нашел, говорит, архиве) существовал еще один немаловажный фактор — чтение отвлекало от повседневной суеты и успокаивало. Самое то, когда тебе скоро идти на испытание с двумя заклятыми друзьями.
— Макс! — одновременно со стуком в дверь высунулась из-за нее хитрая голова Азамата. Только в этот раз казах выглядел слегка обеспокоенным. — Можно к тебе?
— Заходи.
Вместе с Тусупбаевым в комнату ввалился Саня Татищев, благородный, что называется, средней руки. Вечно прямой, как-будто ему кое-куда вставили кочергу. Глядя на него, я постоянно пытался перестать сутулиться. Ну, и еще он был с определенными загонами по поводу чести и всякого такого. Хотя у меня с ним конфликтов не было. А Байков с Татищевым даже изредка общались.
— Мы к тебе, — еще раз сказал Азамат. — По одному делу.
Пришлось подниматься с кровати. Все-таки не дорос еще до уровня, когда можно принимать «ходоков» лежа.
— Этот трус отказывается от дуэли! — в голосе Татищева послышался упрек в мой адрес. Будто я являлся наставником Тусупбаева и долго вбивал ему в голову, чтобы при любом удобном случае он сразу же должен избегать поединка.
Ситуация была интересная. Суть проста — отказался от поединка, неважно кто ты — благородный или разночинец, то все, позор на всю жизнь. Нигде, конечно, документально это не прописывалось. Но магический мир не так уж огромен, как может показаться. К примеру, руку тебе многие перестанут подавать. На работу хорошую не устроишься. Про карьерный рост тоже можно забыть. Маги, тем более благородные, не захотят подчиняться трусу, который отказался от дуэли.
Это вроде кажется, что благородные живут в своем мирке. Ведь поединок чести исключительно их фишка. Точнее, уже наша, все не привыкну к новому статусу. Однако разночинцы со временем многое перенимают. Но самое важное, откажешься от дуэли — и за жизнь твою никто не поручится. Официально, конечно, убийцу поищут, но так, для галочки. Поэтому Тусупбаев поступал очень опрометчиво. С другой стороны, казах хотел жить. И его можно понять. Татищев и фехтовал, и стрелял много лучше казаха.
— Он на ровном месте фигню развел! — возмутился теперь Азамат.
— Так, давайте по порядку!
— Я проходил по коридору и услышал, как этот, — зыркнул Татищев в сторону Тусупбаева, — оскорбительно выразился об одной из благородных девушек.
— Оскорбительно — это как?
— Он сравнил ее с глупым животным.
— А если еще подробнее? — начинал меня утомлять этот разговор.
— Да я пацанам просто сказал, что Томилова зачетная телка.
— Кузнецов, ты слышал? — сделал страшные глаза Саня, как-будто Азамат как минимум кого-то убил.
— Да че такого? Мы вообще-то с ней уже месяц мутим.
— Так, подытожим, — начал я понимать, в чем дело. — В присутствии благородного Азамат оскорбил другую благородную. Сама девушка не смогла защитить свою честь и прибегла к услугам Татищева.
— Именно так! — так сильно кивнул Саня, что чуть шею не сломал. — Фамилии Татищевы и Томиловы дружат уже несколько веков.
По поводу «дружат» это он так ляпнул. Фигура речи, не более. Все благородные «дружили» с остальными. За редким исключением, вроде если один род перебил другой или что-то подобное. Все-таки не зря мне притащил Мишка эту здоровенную книгу. Несколько полезных вещей выудить для себя удалось. Правда, в основном там одна скукота оказалась. Ну что ж теперь поделаешь, если мир благородных сам по себе скучный.
— Ничего она не хочет защищать! — возмутился Тусупбаев. — Этот сам вызвался.
— Я имею на это полное право!
— Формально нет, ты не можешь быть пострадавшей стороной, соответственно защищать свою честь. Томилова, как оказалось, ею тоже не является. Более того, Азамат может подать жалобу в Конклав на предмет бретерства, то есть намеренного провоцирования дуэли.
Мне кажется, что сейчас я наживал себе нового врага. Об этом ярко свидетельствовали горящие уши Сани. Поэтому я постарался добавить ложечку меда в эту бочку дегтя.
— Но и Татищева можно понять. Он не привык к таким… вольным обращениям к дворянам. Поэтому мне кажется, что тебе, Азамат, стоит извиниться. И впредь следить за своей речью.
Тусупбаев немного помялся, но все же выдавил из себя.
— Извини, я больше не буду так говорить о благородных.
После долгой театральной паузы, во время которой я даже забыл о предстоящем поединке, чего доброго, сейчас мне еще вызов бросят, Татищев все же ответил.
— На этот раз я принимаю твои извинения. Надеюсь, что подобная ситуация больше не повторится. Благодарю, Максим.
Он слегка поклонился и мне пришлось ответить ему тем же. После чего Саня вышел из комнаты.
— Офигеть! Рахмэт, пацаны, — стал трясти мою руку Азамат. — Он реально хотел меня грохнуть.
— Ты даже не представляешь из какой задницы тебя сейчас Максим вытащил, — сказал Зайцев. — Делай выводы.
Я был с ним совершенно согласен. С Тусупбаева не то, что плитку Alpen Gold должен, а целую шоколадную фабрику.
— Говорю же, рахмэт. За мной не заржавеет.
— Азамат, а что это за Томилова? Нет, о ее семье я читал. Но она же с нами не учится.
— С первого курса, — отозвался Рамиль, который в очередной раз продемонстрировал знание почти всех сплетен.
— Ага, зачетная телка, — поддакнул Тусупбаев.
— Азамат! — покачал головой я. — Пожалуйста, будь осторожнее. В следующий раз можно и по шапке получить. Или без шапки остаться.
— Базара нет. Ладно, давайте, я пойду Таньку поддержу. У них же тоже испытание.
— А сам чего? — спросил Зайцев.
— Ага, сейчас. А вдруг со мной что случится? Ну нафиг эта стипендия. Того не стоит.
В его словах был определенный смысл. Конечно, за время демонстрации своих боевых навыков никто не умер. Так, покалечилось несколько учеников. С другой стороны, у них в связке не было врагов. Меня немного, совсем немного успокаивала лишь мысль, что один козырь в рукаве имеется. И в случае чего, я смогу избежать опасности.
— А никто не понял, что это было? — спросил я, когда Азамат ушел.
— В смысле?
— Почему они ко мне приперлись?
— Так ты же теперь местная звезда, — ответил Рамик. — Свой у наших, безродных. И вроде как уважаемый благородный. Как Хелдон Шолдерс. Два в одном.
— Там три в одном было, — поправил я его.
— Но Рамиль прав, — подтвердил Зайцев. — Среди нас ты пользуешься определенным авторитетом. А тот самый ужин еще больше расположил благородных. В школе не так много радостей.
— Учителя над этим стараются. Но давайте и правда собираться. Время уже.
Погода будто предсказывала сложный день. С самого утра субботы небо затянуло тучами, которые нависли над школой, не торопясь уйти прочь и грозили разродиться дождем. Листья налились золотом и грустно падали под порывами ветра. Трава потеряла свои краски и клонилась вниз, обнажая сухую уставшую землю.
— Предчувствие у меня плохое, — мрачно отозвался Рамик.
— Когда оно у тебя было другим? — спросил Мишка.
— Ничего, нормально все будет, — ободрял скорее себя, чем нас Зайцев.
После «званого ужина» он как-то оттаял, что ли? Больше не сторонился нас и не делал страшные глаза, когда слышал слова «нарушить», «за территорию школы», «чтобы Козлович не узнал». Сказать по правде, Леха был не из храброго десятка. И будь его воля, тоже отказался от испытания, как и Тусупбаев. Но ответственность перед родом делала свое дело. Тень трусости не могла упасть на фамилию благородного. Поэтому из аристократов участвовали все.
— Вон уже и первашей согнали, — указал в сторону кромки леса Мишка. — И Азамат с ними.
Тусупбаев стоял возле красивой высокой девушки с русыми волосами. И надо сказать, он не соврал. Она действительно была огонь. Мои мысли озвучил Рамик.
— Хороша. И как у него это получается?
— Потому что никто не может устоять перед животной казахской харизмой, — ответил я. — Давайте к нашим.
Среди второкурсников царило кладбищенское настроение. Будто вот-вот должны были принести того, кого станут закапывать. Оно и понятно, все помнили прошлый год. И от этого не ожидали подарков. Тем более, теперь каждый был сам за себя.
Я на мгновение встретился взглядом с Катей, и она сразу же отвернулась. Пару дней назад, без всякой на то видимой причины, Зыбунина пересела. Устроилась в одиночке на галерке. Я попытался в очередной раз спросить, так что же произошло, но не получил никакого ответа. Более того, наши «отношения» заинтересовали даже ее тетку. Она перехватила меня в коридоре главного корпуса.
— Максим, что у вас с Катей?
— Ничего у нас с Катей. Вообще ничего, — ответил я, еще разозленный поведением Зыбуниной.
Нет, ну правда, чего она? Вдруг ни с того, ни с сего. Отсутствие внятных объяснений бесило больше всего. Поэтому, как бы грустно мне не было, я решил ситуацию, так сказать, отпустить. Смысл бегать за человеком, который не хочет общаться? Мазохизм какой-то.
— Катя точно стипендию возьмет, — шептал Мишка, — с ней в связке Карим и Рамиль.
— Спасибо за поддержку, друг, — мрачно отозвался Рамик.
— Возьмет и возьмет, — пожал плечами я. — Рад за нее.
Мишка хотел еще что-то ляпнуть, но взглянул на меня и осекся. Молодец, правильно все понял.
— Добрый день, дорогие ученики, — громко сказала Елизавета Карловна, чуть ежась под порывами ветра. — Сегодня произойдет испытание, по результатам которого кто-то из вас будет получать стипендию весь учебный год. По традиции, сначала идут второкурсники, следом за ними первый курс.
Она еще что-то говорила, а я напряженно смотрел на Куракина и Аганина. Каждый в руке держал по длинной шпаге. Явно зачарованной. Я, конечно, надел «мертвецкую рубаху» Потапыча от прошлого хозяина, однако выдержит ли она?
— Первая тройка: Кузнецов, Куракин, Аганин.
Я чуть не поперхнулся. Даже не по списку. Ожидал увидеть традиционную мерзкую улыбку от Саши, но мой заклятый друг был более, чем сосредоточен.
— Первый, кто принесет монету, получит стипендию. В добрый путь.
Куракин с Аганиным сорвались с места словно ошпаренные. Давайте, давайте, я по вашим следам пойду. Медленно, но верно. «Соратники» давно скрылись из виду, но я прощупывал их несколько раз с помощью Волны, неторопливо следуя по пятам. Ребята постепенно набрали хороший ход, будто бы даже не собираясь меня калечить. Или это очередная ловушка?
Глаз так вообще показывал странные вещи. Сначала большую особь в отдалении и несколько групп поменьше, а потом лишь ту, что далеко. И через некоторое время я понял, в чем тут дело.
Выбравшись на открытое место я увидел кровавое месиво: оторванные хвосты, копыта, уши, кишки. Одному даже повезло, у него сохранилась половина тела вместе с мордой. Бесы, как и в прошлом году. Только выводок намного больше, чем обычно. И парочка высокородных всех порешала. Причем с особой жестокостью.
Меня невольно передернуло. Якут учил нас в лесу одному — если есть возможность обойти магическое существо — обойдите. Никогда не угадаешь, сколько ему точно лет и как сильно оно сплетено с силой. Излишняя самоуверенность всегда наказуема. Уже второй месяц мы ходили, изучая следы, и почти каждое занятие он твердил одно и то же. А Куракин плюнул на это. Или, может, просто продемонстрировал свою мощь?
Когда я дошел до второй «мертвой остановки», мне откровенно поплохело. Я много видел некрасивых женщин, но та, что лежала передо мной, была явно их королевой. Высохшие пустые глазницы, обрезанный под корень нос и редкие волосы, растрепавшиеся и теперь не скрывающие отсутствие ушей. Я сразу понял, кто это. Злыдня.
При жизни она была невидимая. Способность для наших широт не редкая, но интересная. И казалась очень опасным противником для обычного человека. Но, конечно, не для мага. Интересно только, как Аганин и Куракин смогли ее обнаружить?
Я не без дрожи прошел мимо залитого кровью тела в стареньком потрепанном платье, злыдни старались походить на людей и копировали их во всем, и еще раз применил сначала Глаз и сразу Волну. Так и есть, остался последний, самый главный противник, который и охраняет монету. И наша парочка была уже возле него.
Неужели высокородные и не собираются на меня нападать? Тогда выйдет очень тупо. Сейчас они убьют финальную тварь, возьмут монету, а мне останется лишь локти кусать. Конечно, может, ребята еще подерутся. Но что-то мне подсказывало, что Куракин заберет ее без всякого боя.
Вот Макс, вот дурак. Решил, что всем нужна его шкурка, все хотят его обидеть. А Куракин попросту захотел выиграть в испытании. Показать остальным свое превосходство. И надо сказать, у него явно получилось. Я прибавил ходу, запоздало понимая, что все равно не успеваю.
Однако общая картина боя, который, собственно, уже заканчивался, меня удивила. Недооценка сил противника всегда выходила боком. С другой стороны, когда ты высокородный, с детства свыкаешься со своей особенностью, то адекватное восприятие реальности чуток нарушается. Вот парочка аристократов и прыгнула в воду, не зная броду.
На полянке, прикованная цепью к одному из толстенных деревьев, бесновалась химера. Пусть совсем молодая, но химера! Самая настоящая! Где ее только взяли? Они там в руководстве школы окончательно умом тронулись? Мне казалось, что не каждый взрослый маг способен с нею справиться. А лежащий ничком Аганин, не подававший никаких признаков жизни, пятящийся спиной вперед Куракин, лишь подтверждали мою догадку.
Химера, пусть и была крохотной, всего на голову выше меня, выглядела завораживающе. Первый раз, когда я увидел ее изображение в учебнике, то очень удивился. Оно значительно отличалось от устоявшегося среди немощных образа. Во-первых, химера действительно была наполовину львом, наполовину чем-то напоминающем то ли змею, то ли дракона. Только разделение шло не поперек, а вдоль. Поэтому с правой стороны землю топтали мягкие кошачьи подушечки, а с левой подпирали толстые чешуйчатые ноги. С головой все было попроще. В процессе нападения химера проявляла поразительное единодушие. Рывок — голова трансформировалась и львиная пасть попыталась прокусить защитный барьер Куракина. Вспышка контратакующего заклинания — и вся тварь превратилась в водяную ядовитую змею на коротких ногах.
Между тем Куракину приходилось откровенно хреново. Он уперся спиной в дерево, продолжая кастовать заклинания, но голова на длинной шее вновь устремилась к высокородному. Громкий крик разнесся по лесу, свидетельствующий о его ранении. Быстро закончились защитные артефакты.
— Кузнецов, — увидел он меня. В глазах, наполненных слезами, читался страх. — Помоги.
Я ничего не ответил и быстро направился к дереву, к которому была прикована химера. Золотая монета издевательски лежала на самом виду. Не думал, что все будет так просто. Не думал, что все выйдет так замечательно.
— Кузнецов!
Я сделал над собой невероятное усилие, чтобы не повернуть голову к Куракину и прибавил ходу.