Дни понеслись с такой немыслимой скоростью, что я не успевал следить за их бегом. Понедельник как-то совсем вероломно почти сразу перетекал в пятницу. Выходные, вопреки всяким ожиданиям, у меня начинались на заднем дворе, а заканчивались в свободной аудитории. Причем, устроилось все самым забавным образом. Наталья Владимировна таки нашла мне боевого мага (им оказался Коршун), а Якут помог обзавестись дрессировщиком, который по совместительству был мужем Матвеевой. И по главной договоренности, стороны не должны знать друг о друге. Точнее — «ни одна живая душа». Бедного Рамиля это тоже касалось. Поэтому после уроков я бежал к Петровичу, а поздним вечером отправлялся к Коршуну.
Ну, я был совсем не против. Хотя бы по той простой причине, что это нужно исключительно мне.
— Заклинание сложное, — сразу предупредил Коршун. — Если я увижу, что ты не схватываешь основы, скажем, в течение первой недели, то мы закончим с твоим обучением. Я и так взялся за него лишь потому, что высокоуважаемая Наталья Владимировна за тебя очень попросила.
Валерий Валентинович (мне пришлось вспоминать имя-отчество Коршуна), ходил взад вперед, рассказывая, «как мы будем жить». А я молчал, боясь ляпнуть лишнее слово и «всасывал». Это тоже его фразочка.
— Я создаю иллюзию, ты в нее вмешиваешься. Понятно? — закончил он с введением. Я торопливо кивнул, хотя не понимал, что значит «вмешиваешься». Ладно, по ходу разберусь. — Твой цвет зеленый. Поехали.
Он взмахнул рукой и вся аудитория вспыхнула крыльями сотен бабочек. Красных, синих, фиолетовых, розовых, ядовито-желтых. Мой взгляд бегал по ним в поисках «моего» цвета. Пока наконец я не обнаружил крохотное зеленое создание в метрах семи от меня. Минутная концентрация, фокусировка, теперь расщепление.
Едва я «вмешался» в иллюзию Коршуна, время сразу остановилось. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее. Учитель «заморозил» свою иллюзию. Бабочки, все до одной, замерли в воздухе, словно висели на тонкой леске. Это же какой у него уровень концентрации, что он все так контролирует?
— Ты доволен собой? — зло спросил Коршун.
— Нет, — не сразу ответил я.
— Я слышу в твоем голосе неуверенность. Ну же, смелее. Ты должен быть абсолютно уверен в своих действиях. Итак, давай на счет три. Ты доволен собой? Раз, два, три.
— Да.
— Нет! — одновременно со мной сказал Коршун. — Это настолько ужасно, насколько только может быть. Заклинание похоже не на Расщепление, а скорее на Взрыв. Посмотри внимательно, — поднял он руку, сверля меня глазами. — Тринадцать бабочек уничтожено. А должна быть одна. Ты не аккуратно исправил иллюзию, а влез в нее грязными сапогами, оставляя за собой следы. Внимательнее, еще внимательнее, от этого будет зависеть твоя жизнь!
После такого начала в следующей попытке я уничтожил в полтора раза больше бабочек, вместо заветной одной, а Коршун взбеленился пуще прежнего. Если бы я не знал про дрянной характер учителя, то подумал бы, что тот лично меня терпеть не может. Да и, признаться, на уроках он не выдавал и половины той ненависти к нашим магическим способностям, с которой приходилось сталкиваться мне. Но ничего, я сам напросился на подобного рода факультатив. К тому же, занятия давали результат. На шестой день зеленая бабочка, чуть опалив крыло соседней желтой, была уничтожена.
— Не идеально, — скривился Коршун. Однако помолчал немного и добавил. — Отдыхаешь, а с понедельника начинаем усложнять тренировки.
И надо сказать, учитель не обманул. Спустя всего три недели мы вышли на такой уровень, о котором я в начале января и подумать не мог.
— Красная, синяя, желтая, синяя, красная… Быстрее, не хлопай глазами, желтая, фиолетовая, синяя, розовая.
Бабочки по воле своего создателя мгновенно меняли цвет, а я должен был быстро уничтожить ту, про которую говорил Коршун. И если по первому времени приходилось жестко тупить, то постепенно задание уже перестало казаться таким уж сложным. Более того, два раза за все время в конце занятий Коршун сказал «хорошо». Оказывается, он знал и такие слова, а не только: «ужасно», «соберись» и «недоучка».
Что до Петровича, то и здесь я ошибся. Почему-то казалось, что забитый и бубнящий под нос любитель разных мифологических животных будет рассказывать мне о милых собачках тире ящерах. Ну, и о том, как найти с ним общий язык. Именно для этого Якут заставлял ходить к нему. И, надо сказать, что первые несколько дней все так и было. Петрович вывалил кучу информации, в которой я чуть не утонул, а потом привел Его.
— Это че? — застыл я от ужаса, глядя на чудище.
— Помни, главное не бояться. Всякое животное чувствует страх. Ты должен вести себя уверенно. При этом не совершая резких движений, смотри ему в глаза, медленно подними руки и покажи ладони. Они умные. Должны увидеть, что у тебя нет оружия.
— Это че? — повторил я свой вопрос.
— Крылья я ему подрезал, поэтому сверху напасть он на тебя не сможет. — продолжал частить Петрович. — Ты можешь попробовать подавить его силой, но я никогда не советую так делать с незнакомыми животными. Существо может оказаться энергетически мощнее тебя. В таком случае…
— Яков Петрович, это че? — уже сделал пару шагов назад я.
— Аралез, — только теперь услышал меня Петрович, но взгляда с земли так и не поднял. В ступор не впал и на том спасибо. — Подобрал после драки с самцом его же вида. Делили территорию. Этот проиграл. Чудом выходил. Хотел выпустить на следующей неделе, но тут ты. Пришлось перья подрезать, чтобы не улетел…
Я слушал его вполуха, разглядывая крылатого волкодава. В холке он был с Петровича. Крылья аккуратно сложены на спине. Шкура украшена глубокими шрамами, свидетельствующими об участии в серьезном бою. Взгляд у животины суровый и одновременно спокойный, уверенный в собственных силах.
Вот этого, значит, я должен не бояться?
— Я его отпускаю.
Петрович вытащил из кармана небольшой свисток и… действительно убрал руку с шеи аралеза. Никаких тебе «на счет три» или «приготовься». Я, если честно, даже в штаны наложить не успел. Громадный крылатый пес рыкнул, а после бросился на меня, на ходу расправив крылья и сбивая с ног. Наверное, еще мгновение и перегрыз бы горло, но обернулся на тоненький, едва уловимый звук свистка. А я так и остался лежать, орошаемый его густыми слюнями. Замечательно, если я не могу справиться с волшебной собачкой этого мира, то что говорить о теневике?
— Кстати, слюна аралеза является целебной. — подошел к нам Петрович с видом, что все идет по плану. — Именно из-за этого их почти всех и истребили.
— Отлично, маску для омоложения себя сделаю, — сквозь зубы ответил я, стараясь, чтобы слюна не попала в рот.
— Нет, я же говорю, она целебная. С магической косметологией ничего общего, — не понял Петрович мою иронию. Он похлопал аралеза по загривку и волколак наконец слез с меня. — Вставай, попробуем еще раз.
Я послушно поднялся, чтобы меньше чем через минуту вновь оказаться на лопатках. Только теперь клыки временно нелетающего волколака максимально приблизились к моей шее. Хорошо, что Петрович успел отозвать пса. Потому что я не смог справиться с волнением.
Так и пошло. День сменял другой, одна неделя следующую. Утро начиналось с тренировки в клубе, продолжалось учебой и заканчивалось сдвоенным занятием сначала у Петровича, а потом у Коршуна. Вжух, и вот уже воскресенье, хотя вчера вроде была среда. Или вторник, кто ж теперь разберет?
Из всех друзей у меня остался только Рамиль. Нет, с этими двумя архаровцами мы тоже помирились, даже продолжали вести дела по амулетам, взаимно обогащая друг друга, но былая теплота куда-то ушла. А в отношении Димона у меня появлялось все больше сомнений. А после одного из разговоров они обрели почву.
Я подходил к беседе, понимая, как это может выглядеть в случае неудачи. Практически плевком в сторону благородного. Но все же решился. И, как оказалось, не зря.
— Дим, ты один? — спросил я, заглядывая в комнату. Байков занимался очевидным-невероятным. Делал уроки. — У тебя же по геральдике пятерка. К тому же ты все рода наизусть знаешь, так?
— Да, конечно, — не отрываясь, бросил мне друг.
— Не напомнишь, кому герб принадлежит? На нем верстак и рука.
Байков, не почувствовавший подвоха, открыл рот, чтобы ответить. И тут же свалился на пол, корчась в конвульсиях. Во мне боролись ангел и демон: один хотел броситься к товарищу на помощь, другой злорадно наблюдал за страданиями Димона. Благо, Байкова относительно быстро отпустило. Он уперся руками в стол и поднялся на ноги, испуганно глядя на меня.
— Даже фамилию его произнести не можешь? — сурово спросил я.
Димон молчал.
— И что же такого тебе пообещал Уваров взамен на Книгу?
Щеки Байкова пошли красными пятнами, а взгляд стал виноватым.
— Ну да, сказать ты не можешь… Извини, Дима, но Книга должна быть уничтожена. И я сделаю все для этого.
На этом наше общение было закончено. И судя по тому, что на следующий день с подобным виноватым и одновременно опасливым взглядом на меня стал смотреть Максимов, он тоже был в деле. Один Рамиль остался верен не только мне, но и себе. И то, почему-то кажется, исключительно из-за того, что Уваров не сделал ему предложения, от которого Рамик не смог отказаться.
Так и получилось, что я в относительно короткий срок остался практически один. Несмотря на всю признательность, мне нельзя было говорить Рамилю о занятиях вечером. И тем более о планах в отношении к книге. Но судьба, решившая, что и этого мало, ударила по больному — по кошельку.
В конце февраля на стене появился скромный листочек, повествующий одну важную вещь. Теперь ученикам было запрещено отовариваться в месяц более пяти золотых монет в схроне страшилы. В случае острой необходимости могли быть послабления, но тогда пришлось бы писать заявление на имя завуча. И после тщательной проверки (откуда у тебя взялась крупная сумма на возможную покупку) разрешалось было приобрести артефакт или ингредиент.
Иными словами, от руководства не скрылось, что кто-то стал барыжить и золотом, и соответственно, вещицами из схрона. И нам сделали ход конем. Означало это лишь самое очевидное — бизнес в том плане, в котором мы его привыкли видеть, умрет. Теперь производство снизится максимум до одного качественного амулета в месяц или двух посредственных.
Именно в этом, подавленном настроении я пришел на тренировку к Петровичу. Бедняга аралез, мрачно смотревший на причину своего заточения в школе, за последнее время заметно располнел. Оно и понятно, крылья ему подрезают, держат на привязи, кормят на убой. Петрович в очередной раз повторил вводные слова про «нельзя бояться», «покажи силу в каждом движении», и спустил пса.
Крылатый волкодав преодолел половину расстояния до меня и замер, подозрительно обнюхивая воздух. Я запоздало понял, что не попытался закрыть лицо руками, как обычно, а так и остался стоять, показывая голые ладони. Усталость и плохое настроение переключили на нужный лад, каким-то образом обесточив режим самосохранения. Пришлось даже несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не задрожать перед аралезом.
— Замечательно, у тебя начало получаться, — отозвал пса Петрович. — Теперь просто повторяй то же самое.
Легко сказать. Первый раз все произошло случайно. Однако едва волкодав остался без привязи, то снова замер на полпути, щерясь и утробно рыча. Но на меня почему-то подобное поведение больше не производило должного впечатления. К пятому разу, помня слова Петровича, я и вовсе сам двинулся навстречу. Медленно, не сводя взгляда с бледно-желтых глаз. И аралезу это явно пришлось не по душе.
Правда, мне вдруг стало совершенно неинтересно, что должно нравиться этому псу-переростку. Надо было его подчинить. Рука, наполненная силой, неторопливо потянулась к голове зверюги и под неодобрительным взглядом легла сверху, на мягкую густую шерсть. Наша магическая энергия схлестнулась, словно теплое и холодное океанское течение. Секунда, другая и… аралез сначала жалобно заскулил и завилял хвостом.
А на следующий день меня ждал сюрприз. Волкодава не было, как и самого Петровича. По школьным заветам немощных, я прождал пятнадцать минут и отправился домой. Учитель же появился только через два дня, с новым питомцем — ногаем.
Я глядел на острый клюв, слабо выраженные крылья, четыре лапы и думал, что аралез не такой уж и плохой вариант. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, ногай оказалась существом проворным и, к сожалению, злым. Недоптица почти доскакала до меня, разинув клюв, чтобы вонзить его в нежнейшее, как она, наверное, думала, мясо. Вот только я отступать не собирался. Лишь набычился, готовый применить силу на защитные или стихийные заклинания. И ногай дрогнул.
Он не остался стоять подобно аралезу, а драпанул обратно в клетку, обиженно клекоча что-то Петровичу. Но мне этого было мало. Со следующим заходом я четко обозначил свое намерение, направив силу так, чтобы птица поняла — она должна остаться на месте. И надо же, сработало. Ногай испуганно вжал голову и смотрел, как я подхожу. Только на этот раз я остановился метрах в двух, решив не рисковать почем зря. К тому же, я где-то читал, что в перьях птиц могут жить какие-то то ли насекомые, то ли паразиты. Гладить такую себе дороже.
— Молодец, ногаи не любят тактильный контакт. Могут укусить, — похвалил Петрович. А после окончания занятия опять пропал. Хорошо, что только на день.
Зато к концу недели меня ждал самый настоящий черт. И это было странно. Мы вроде определились, что работает только с неразумными существами. А рогатый, насколько помню, относился к другой классификации. К тому же вел себя не как животное. Он то и дело заискивающе смотрел на Петровича, потом переводил взгляд на меня и щелкал хвостом будто кнутом, видимо, распаляя себя.
Однако к этому моменту произошло самое важное. Страх ушел окончательно. Я понимал, что рано или поздно добьюсь своего. Черт склонит голову, может даже, падет ниц, это уж, как захочу. Стало казаться, что я чувствую его страх и ненависть. И первая же попытка увенчалась успехом. Черт, скуля, как побитая шавка, приблизился ко мне, глядя снизу вверх и словно ожидая побоев. Я сделал несколько шагов, не ослабляя концентрации и наблюдая, как полуразумное существо двигается вслед за мной. Боится, злится и прыгает на своих копытцах.
— Замечательно, — прозвучал голос откуда-то сбоку.
Я ослабил хватку и черт тут же бросился на меня, оцарапав мне лицо. Больше никаких гадостей он сделать не успел, потому что отлетел в сторону. Якут знал толк в телекинезе. Даже смазанная концовка не смутила наставника.
— Ты готов.
Петрович отрицательно замотал головой и стал бормотать бессвязные слова со скоростью смертника, пытавшегося рассказать всю свою жизнь за минуту. Якуту пришлось взять его за плечи, как маленького ребенка и начать что-то шептать на ухо.
— Он не готов, он не справится, — бормотал Петрович. — Нужна еще практика, в Академии на это уходит целый курс.
— У нас нет времени, совсем, — пытался объяснить ему Якут. — Теневик должен привыкнуть к Максиму.
— Он не сможет. Не настолько силен, — не верил в меня Петрович. — Теневик сломает его.
Я одним повелительным жестом заставил приблизиться черта, который уже оклемался и приказал ему кинуться наутек. Без слов, просто подумал: «Было бы неплохо, приятель, чтобы ты удрал». И тот сиганул к лесу так, что только копыта в лунном свете засверкали. А спорящие собеседники внезапно замолчали. На этом мое обучение у Петровича было закончено.
Начало марта не принесло ничего, кроме холодного пронизывающего ветра и обильного снега, безбожно засыпающего Терново. Будто погода пыталась укрыть его от внешних угроз.
В назначенный час мы встали с Якутом на центральной площади под светом высоких фонарей. И я, и наставник заметно нервничали.
— Я не смогу пойти за тобой в Иномирье, — сказал он. — Останусь в Коридоре.
— Я знаю. Мы говорили об этом. Теневик может начать дергаться.
— Да. Если что-то пойдет не так, я почувствую возмущение силы и попытаюсь вырвать тебя оттуда.
— Другими словами, если у меня не получится, мы все трупы.
— У тебя получится, — уверенно сказал Якут.
Я кивнул. По-другому и быть не могло. Потому что если не теневик, меня уничтожат Смотрители. Куда ни кинь, как говорится.
— Поехали, — положил руку на плечо наставник.
В Коридоре мы оказались почти одновременно. Ну ладно, я с некоторым опозданием. Все же у Якута опыта было заметно больше. А вот уже дальше я отправился один.
Иномирье встретило меня на удивление тихо. Даже слишком. Никакого трескучего мороза, просто небольшой минус. И вечно завывающий буран взял сегодня отгул. Погода, как говорил дядя Коля, займи и выпей. Ну, или лыжи доставай с балкона и вперед, по девственным лесами Иномирья.
Однако после короткого пребывания я ощутил, как быстро и мощно смещается в окружающем пространстве сила. Он почувствовал. Он спешил. Теневик появился в мгновение ока, взметая крепкими лапами снег. И глядя в полные силы и голода глаза я понял, что передо мной не какая-то большая собака с крыльями. Его нельзя приручить.