8 месяцев спустя
— Король будет в бешенстве, — усмехнулась я, устало смотря на мужа, не в силах пошевелить даже рукой.
В комнате стоял привычный сумрак, так присущий Пустоши. Но я привыкла и к этому. Мне страшно хотелось спать, но я мужественно держалась, утопая в подушках.
— С каких это пор тебя интересует его внимание? — отозвался он, продолжая внимательно и зачарованно рассматривать сморщенное розовое личико нашей новорожденной дочери.
Мейнор долго собирался с духом, чтобы впервые взять её на руки, боялся, что не сможет, не удержит. Но теперь просто не желал её отпускать, вновь и вновь вглядываясь в свое маленькое продолжение.
— Он же ждал наследника Альбери.
— Мало ли что он ждал. Гаэтар взойдет на трон через месяц. А ему все равно кто, где и как. У крон-принца и без этого проблем достаточно.
Действительно. Проблемы в Лагарте никуда не делись.
После провалившегося переворота пришлось проводить масштабную чистку не только среди аристократов, но и среди дознавателей, стражников… собственно, чистку пришлось проводить везде. Уж слишком длинные были руки у графа Шайта, слишком многих он убедил в своей власти и пошатнувшемся троне.
Давно надо было признать, что король утратил свое могущество. И теперь принцу предстояло это все вернуть.
Надо сказать, что Гаэтар пока не разочаровал. Наследник легко и быстро вклинился в суть дела, всюду старался быть и ничего не упускать. Даже как-то умудрился заключить мир с королевством Маринай и вернул принцессу Сафири отцу.
Мне очень хотелось видеть эту красавицу в темном подземелье, закованную в кандалы, но я понимала, что этого сделать не получится. Политика. И с ней приходилось считаться.
Мейнор оказался прав. Привычный мир рухнул, и мы теперь стояли на пороге нового. Что дальше будет, еще неизвестно, но я верила в лучшее.
Малышка закряхтела, пытаясь высунуть ручку, и успокоилась только, когда ей это удалось. Муж осторожно коснулся крохотных пальчиков и тихонько прошептал:
— Какая же она…
Слов не нашлось.
Я и сама не могла их найти.
Как описать это чудо, которое стало нашим продолжением, маленькую радость, сразу захватившую в плен наши сердца. С первого взгляда, с первого жалобного и такого недовольного крика.
Я полюбила её сразу и безоговорочно.
— Но всё-таки не сын, — устало заметила я.
Мейнор поднял на меня взгляд, в котором было столько нежности и любви, что слезы невольно набежали на глаза. Я-то думала, что после родов плаксивость и сентиментальность останутся позади.
— Ник, ты серьёзно думаешь, что мне важен пол нашего ребенка?
— Все мужчины хотят сына, — осторожно ответила я.
Малышка заворожилась, закряхтела и снова заснула, сладко причмокнув губами, вызвав счастливый вздох у Мейнора.
— Если так настаиваешь, то через полгода или год мы можем
попробовать подарить нашей принцессе младшего брата, — отозвался муж, поднимая на меня взгляд. — Но только если ты этого сама захочешь.
Его голос звучал так тихо и проникновенно, что я даже покраснела и почти проснулась.
— Я серьезно, — теребя ткань тонкого покрывала, пробормотала в ответ.
— Я тоже. Ник, ты только взгляни на неё. Она же… — Мейнор взглянул на дочь и затаил дыхание… — само совершенство. Самая красивая девочка в мире. И она уже похожа на тебя.
— Еще рано говорить, на кого она больше похожа.
— Я думаю, бабушка и дедушка сразу разберутся.
Прикрыв глаза, я едва не застонала.
Свекровь, — чтоб ей жилось долго, хорошо и как можно дальше от Аргарайга, — за эти месяцы окружила меня такой всепоглощающей любовью и поддержкой, что едва не задушила. Понимаю, женщина уже отчаялась увидеть сына женатым и счастливым, но это не повод сводить с ума своей опекой.
— Не переживай. Уже завтра они вернутся к себе, — хмыкнул муж, поняв, какие мысли сейчас крутились у меня в голове. — Лишь взглянут на младшую внучку и уедут.
— Обещаешь? Я ничего не имею против твоей мамы, но… иногда её слишком много.
— Я уже провел с ней беседу. И не одну. Поверь — она поняла.
— Надеюсь.
Закрыв на минуточку глаза, я внезапно поняла, что уже не могу их открыть.
Двенадцать часов изматывающих родовых схваток всё-таки дали о себе знать. И хотя я бы промучилась еще больше ради того, чтобы взять свою малышку на руки, всё равно страшно устала.
Папа жил с нами. Лечение демонов и специальные источники исцелили его тело, но разум… Он узнал меня, вспомнил все, но пытки Брэндона сыграли свою роль. Папа изменился, стал другим. Более тихим и закрытым.
Он мог сидеть часами, смотря в одну точку, и ни на что не реагировать. Мейнор сразу приставил к нему слуг, которые следили, чтобы он ел, пил и спал. Иначе папа мог просто все забыть.
А еще его мучали кошмары. Такие страшные и жуткие, что он просыпался с криками, до крови царапая себе грудь, словно пытался добраться до сердца.
— Это я виноват в произошедшем, Николетта, — произнес папа при нашей первой встрече в Аргарайге. — Я создал Брэндона.
— Ты не мог знать… — попыталась возразить я, сжимая его руку.
— Я не хотел знать. Не хотел думать, какую боль ему причиняю. Для меня… для меня он был всего лишь пешкой в руках. Я ведь мог его полюбить. Мог к нему привязаться… уже привязался. Но никогда ему об этом не говорил.
— Папа, ты не виноват.
— Виноват. После смерти твоей матери, я закрылся, спрятался от всего мира. Моей единственной целью было защитить тебя. Любыми способами. И своими поступками я сам тебя чуть не убил. Мне нет прощения.
На новость о нашей свадьбе с Мейнором папа никак особо не отреагировал.
— Может это и хорошо, — кивнул он, взглянув на Мейнора. — Знаешь, я все больше думаю, что если бы Ариенн тогда выбрала не меня, то сейчас бы была жива. Ты смог бы её защитить. От всего мира скрыть. И Николетту в обиду не дашь. Это хорошо.
Не знаю, чего я ждала, но это его равнодушие болезненно кольнуло в груди.
— Пойми, ему тяжело. Восстановление займет много времени. Он очнется. Обязательно очнется, — принялся утешать меня муж, когда мы вышли из комнаты.
Мейнор сразу почувствовал мое состояние и боль, которую я так отчаянно пыталась скрыть.
— Он стал… таким чужим. Я не узнаю его, — прошептала я, уткнувшись мужу в грудь и прерывисто вздохнув.
— Дай ему время.
И Мейнор вновь оказался прав.
После родов мне дали возможность отдохнуть. И Мейнор лишь через сутки позволил желающим увидеть нас с дочкой.
Я внимательно следила за реакцией папы, отмечая каждый жест, каждый шаг.
Вот он подошел к люльке, склонился, изучая спящую внучку. Смотрел долго, пристально. И с лица постепенно исчезало равнодушное выражение. Глаза заблестели от непролитых слез, а губы задрожали, пытаясь сложиться в первую за столько времени улыбку.
— Ник, — прохрипел он, поднимая на меня осмысленный и такой знакомый взгляд. — Она же… она же так на тебя похожа. Просто один в один… ты же… ты же была такой же. Я помню.
Брэндон ждал суда в тюрьме Лагарта вместе с остальными заговорщиками. Судебный процесс был долгим и изматывающим, но уже подходил к концу.
Мы увиделись через четыре месяца после рождения малышки, когда и я и она достаточно окрепли для путешествий.
Мейнор просил не ездить, но я не могла остаться в стороне. Мне надо было увидеть его, поговорить. Именно сейчас, когда власть Пустоты ушла и Брэндон вновь стал моим братом, другом.
— Тебе не стоило приходить сюда, Ник, — произнес он. Стоило мне спуститься в подземелье и застыть у его камеры.
Брэндон сидел на узкой кровати, равнодушно глядя перед собой. Лицо вернулось к нормальному цвету, давно зажили те жуткие шрамы и раны. Он снова был собой.
— Я не могла не прийти.
— Ждешь извинений?
Брэндон все-таки взглянул на меня.
Ненависти больше не было. Какая-то обреченная усталость и принятие.
— Нет. Это я должна извиниться перед тобой.
Он молчал, никак не реагируя на мои слова.
— За то, что допустила все это. Что не видела, что с тобой происходит. Не хотела видеть, предпочитая жить в своем идеальном мире, где все друг друга любят. Если бы я только могла…
— Ты не можешь, — сухо ответил Брэндон, вновь отворачиваясь. — Никто не может изменить прошлое.
— Но мы можем повлиять на настоящее и будущее.
— У меня его нет. Этого будущего.
— Но есть я и моя любовь к тебе. Ты все равно мой брат. И всегда им останешься.
Брэндон молчал, а потом вдруг снова посмотрел:
— Кто родился?
Его голос звучал глухо от сдерживаемых эмоций.
— Девочка. Дочка.
— Как назвали?
— Мэлои, — улыбнулась я.
— Красивое имя.
— Спасибо. Брэндон, я…
— Иди, Ник — усмехнулся он. — Иди и будь счастлива. А за меня не волнуйся.
За моей спиной беззвучной тенью возник Мейнор, бережно обнимая за плечи.
— Нам пора.
И я позволила мужу увести себя.
В особняке нас уже ждала Алесса, которая вдоволь налюбовалась спящей Мэлои.
— Она просто чудо, Ник, такая крошка, — вскакивая, произнесла подруга, наблюдая за тем, как я беру малышку, которая уже возилась в люльке, напоминая о том, что время кушать уже пришло.
— Пожалуй, оставлю вас одних. Можете вдоволь наболтаться.
Я села на диван, быстро развязывая шнуровку на платье. И даже не подумала о том, что надо прикрыться. Это в первое время я еще стеснялась, а теперь все мысли были лишь о комфорте ребенка и его желании поесть.
Лесс молча поднялась и отошла к окну. Было заметно, что она взволнована.
— Что-то случилось? — оторвавшись от дочки, спросила я.
— Он сделал мне предложение.
— Снова? — усмехнулась я, слегка сморившись, что дочка особенно сильно сжала грудь.
— Да.
— А ты?
— Отказала, — со вздохом произнесла Алесса, нервно теребя платок в руке.
— Опять? Дождёшься — он просто возьмет и выкрадет тебя.
— Может так и лучше, — тихонько вздохнула подруга.
— И откуда такие мысли?
— А то ты не знаешь? Как только король пожаловал мне титул, сделал родоначальницей рода со всеми прилагающимися привилегиями, папа будто с ума сошел… Он и раньше считал, что я достойна лучшего. А теперь… теперь стало еще хуже. Кажется, папа даже начал посматривать на принца.
— На которого? — усмехнулась я.
— Да на любого! — резко ответила Алесса, с досадой сжав ткань гардины. — Хотя его и Колхаун начал устраивать.
— Филипп? — удивленно переспросила я.
Помолвка Мелиссы и Филиппа была расторгнута сразу после дворцовых приключений. Что послужило тому причиной, сказать трудно. Может дело в том, что отец невесты был одним из идейных вдохновителей королевского переворота, а может Филипп наконец решил проявить волю и силу характера и пойти против всех.
— Да, отец решил, что он не такой плохой вариант в мои мужья, — с досадой прошипела подруга, продолжая невидящим взглядом смотреть в окно.
— А Эмир его в качестве зятя не устраивает?
— Нет. Он же демон, да еще… обычный. Как будто демоны бывают обычными! — резко произнесла Алесса, обернувшись ко мне.
Осеклась и снова отвернулась.
— А ты сама-то чего хочешь? — осторожно спросила у неё.
— Не знаю. Раньше… путешествовать. Свободы хотелось. А теперь… — Лесс снова взглянула на меня. — А теперь хочу, как ты. Чтобы любить. И меня любили. И ребенка хочу. От любимого, понимаешь?
— И что тебе мешает?
— Он же… Эмир… ты ему нравилась. Я же видела, как он на тебя смотрел.
— Когда это было? Может нравилась, а может Эмир все выдумал. Решил, что пора влюбиться и выбрал меня. Всю такую загадочную, необычную, непохожую на других.
— А может со мной тоже так? Из-за титула, денег, положения.
— Ты сама-то в это веришь?
Малышка, наевшись, уснула, а я поправила платье и, встав, осторожно уложила её в люльку.
— Алесса, вспомни, как он смотрел на тебя все эти месяцы. Сначала украдкой, боясь поверить в свои чувства, а потом все настойчивее, потому что сопротивляться своему влечению уже не мог. Как утащил тебя на мост Влюбленных в ту твою первую поездку Пустошь. Как в первый раз поцеловал там. Он любит тебя. Именно тебя. Но этот титул все усложнил. Ты достойна его как никто другой. Но он встал между вами. Ты же сама знаешь, как для Эмира болезненно напоминание, что он… обычный.
— Он не обычный!
— Тогда позволь ему и себе любить.
— Я не знаю, что делать, — устало отозвалась Алесса, подходя ближе. — Знаешь, когда я была просто я… было легче. А теперь и не знаю, что делать. Этот титул, приглашения, льстивые улыбки, желание отца продвинуться еще выше… Надоело.
— Тогда беги.
— Куда?
— Туда, куда зовет тебя твое сердце.
Алесса смотрела на меня около минуты, потом кивнула и выскочила из комнаты. Едва не сбив на пути Мейнора.
— Куда это она?
— За своим счастьем, — отозвалась я.
Эмир и Алесса тайно поженились и получили согласие сразу от двух богов этим же вечером. Меня в свидетельницы не пригласили, но я не сильно расстроилась, наоборот, обрадовалась.
Они заслужили счастье.
— Слышала, Гаэтар собирается жениться? — сообщил мне Мейнор, когда мы собирались возвращаться в Аргарайг.
— Опять? — хмыкнула я, покачивая на руках малютку.
— Да. Но на этот раз он сам выбрал себе принцессу, — муж со спины приобнял меня вместе с дочкой и положил голову на плечо, затопляя нежностью.
— Что ж, время покажет.
Но это будет уже совсем другая история.