Там на неведомых дорогах
Сегодняшнее августовское утро выдалось на редкость теплым, и карась брал как оголтелый, причем заглатывая абсолютно любую приманку от обычного червя, до дикой смеси хлеба с анисовыми каплями, толченым грецким орехом и обжаренного в оливковом масле опарыша. Эту гадость Семеныч придумал сам, находясь в оргазметической нирване после прочитки очередной прошивки журнала «Матёрый рыболов», и упорно цеплял на крючок, несмотря даже на то, что от её запаха сбегало все окружающее комарье и всплывала кверху брюхом даже самая отмороженная уклейка. Однако сегодня был по истине его день, ибо впервые на смесь попалась пара килограммовых сазанов, правда глаза у них были почему-то навыкате, а чешуя имела несколько зеленоватый оттенок. Однако все было чудесно, пока не заявились эти… Семеныч хмуро посмотрел в сторону нескольких, приткнувшихся метрах в тридцати от его места, автомобилей, со стороны которых доносились громкие звуки и, смачно плюнув на червя, точным забросом примостил поплавок в небольшое окошко чистой воды, чернеющее средь плотного одеяла озерных водорослей. А ведь всего девять и чего этим городским не спиться?
Музыка меж тем икнула, и мелодия резко поменялась, заставив редкие головные заросли Семеныча нервно задергаться, лихо сдвигая поношенную кепку набекрень.
Надрывался из колонок какой-то новый супермоднячий интернетовский певец (
— Ну, предположим… гав.
— Чего? — не понял опешивший Семеныч.
Кот тяжело вздохнул, покосился на ухмыляющегося мужика, снова гавкнул и тяжело задышал, вывалив по-собачьи язык.
— Пантера это, собачковая — редкий вид, — наконец пояснил незнакомец, видимо заметив, что глаза округляются не только у рыбака, но и у его улова.
— А ну дык, сразу стало понятно, — смущенно прокашлялся Семеныч. — Я это… Николай Николаевича уважаю, смотрю… а еще «Охота и Рыбалка», «Бобер»….
— Ну бобер — наше все, — кивнул мужик, с любопытствующим прищуром наблюдая за приближающейся компашкой. — А это кто?
— Это? — Семеныч бросил взгляд назад. — Да так, бегуны любители.
— Ясно.
Незнакомец нахмурил брови и вдруг зычно рявкнул, да так, что сушенная вобла в руках предводителя догоняющих резко обмякла, а он сам, не сбавляя хода, резко развернулся и понесся назад. Следом за ним тут же последовала девушка со стоящими дыбом зелеными волосами, пара очень трезвых парней, которые крестились на все четыре стороны и обещали больше не пить, команда плясунов, быстро решившая сменит амплуа на команду олимпийских бегунов с препятствиями. Лишь бугай с рулем притормозил «не доезжая», с равнодушным видом молча снял бадану, вытер ей свою лысину и, заведя невидимый мотоцикл, умчался следом.
— Неплохо пошел, — констатировал Семеныч, опускаясь на ватных ногах на траву. — Видимо профессионал. Мото… гонщик.
— Угу, — кивнул незнакомец и тут же переспросил: — Не скажешь, где это мы находимся?
— Дык это… карьеры это Евланьковские. Да я и сам из Евланьково… — пролепетал Семеныч, краем глаза отмечая, как кот, задумчиво пялясь на плывущие в небе редкие облака, одновременно пытается задней лапой пододвинуть к себе брошенный на землю садок.
— Понятно.
Мужик обернулся назад, махнул рукой и из-за растущих вдоль насыпи зарослей черемухи появилось несколько человек: две молодые девушки лет семнадцати, пара парней примерно такого же возраста и невысокий бородатый мужичек со скрипкой в мозолистых руках. Все одеты опрятно, но дюже необычно, особенно высокий белокурый парнишка, щеголяющий в некоем подобии рыцарского доспеха, и худощавая девушка чье платье было словно сплетено из травы и листьев.
— Так вы ролевики, — с облегчением догадался Семеныч, поднимаясь и буквально вырывая из цепких лап кота подозрительно полегчавший садок.
— В точку, вот идем брать Мордор, — кивнул мужик и, повернувшись к своим спутникам, добавил: — Так, братство чего-то круглого… и скрипач, собрались и вперед, кажется я сориентировался, так что через час будем дома чаи гонять. И прикройте от солнца Эрнесту, а то придется девчонку в сметане отмачивать. Двинули.
Компания удалилась в сторону проходящей в полукилометре от карьеров и ведущей в город дороги, а Семеныч, вытерев густой пот, бросил взгляд на часы, собрал свои вещи и неторопливо поплелся домой, решив ничего никому не рассказывать, ибо все равно не поверят, особенно про кота… редкого… собачкового.
«Опять какие-то проститутки и наркоманы», — подумала Галина Федоровна, сверля взглядом группу незнакомых молодых парней и девчонок, остановившихся неподалеку от скамейки, которая вот уже несколько лет была их с Николаевной законным местом наблюдения. Правда сегодня подруга прогуливала дежурство и её приходилось бдить в одиночестве, наблюдая за возящейся в песочнице мелюзгой, что непутевые родители оставили без присмотра (
— Здравствуйте, Галина Федоровна, а я смотрю, вы все также на посту. Также бдите.
Голос, раздавшийся откуда-то сбоку, заставил её вздрогнуть и с подозрительным прищуром посмотреть на подошедшего. Пару минут её мозг копался в архивах памяти, сдувая пыль с давно неработающих извилин, но потом нужная информация была найдена и рот Галины Федоровны растянулся в улыбке.
— Ярослав, неужели ты. Слышала за границу работать уезжал, неужели выгнали?
— Почему это выгнали? — удивился подошедший. — В отпуск приехал, вот, с учениками.
Он кивнул в сторону молодых людей, которые, заметив это, дружно поклонились, заставив Федоровну несколько сместить ползунок оценки от «наркоманы энд проститутки», до «несколько распущенные личности юного возраста». Она даже поправила платок и неожиданно для себя кокетливо подмигнула кутавшемуся в плащ юноше, заставив того спешно ретироваться за спину стоящей под зонтом белокожей красотки.
— Так значит ты ненадолго, — продолжила она довольная произведенным эффектом.
— Не знаю, Галина Федоровна, — пожал плечами Ярослав. — Как оно пойдет.
«Как пойдет. Точно выгнали», — Федоровна мысленно фыркнула. Впрочем, ничего удивительного. Ярослав Краснов — вечный забияка, балагур и прохвост, причем с самого детства. Постоянно что-то мастерил, взрывал, поджигал, отчего неоднократно был бит хворостиной и солдатским ремнем, однако видимо недостаточно. Галина Федоровна вздохнула, вспомнив Сергея, который некогда выбрал вместо её дочки ту прохвостку Юльку, в которую наверняка и пошел их непутевый сын. И ведь вроде после армии образумился, выучился, учителем стал, в школе работал, женился… Вот только за женой смотреть надо было, а он все работа, работа, потом ни жены, ни работы. Галина Федоровна вздохнула. Нет непутевый он все же, наверняка опять ввязался в какую-то лабуду, поперся за границу. Вот и эти детишки его больно странные, вежливые такие, лощенные, явно из тех, кто поддерживает этого американского зассанца, что, по словам Николаевны, постоянно в подъездах гадит и которого она якобы пару раз гоняла веником.
— Галина Федоровна…
— А?
— Дверь говорю, не откроете, а то мой ключ не подходит.
— Так и действительно, — всплеснула руками Федоровна. — Замок-то недавно сменили я… я…
Она резко замолчала, ибо как-то неожиданно заметила сидящего рядом с ногами Ярослава здоровенную черную зверюгу, на шее которого была повязана белоснежная салфетка, а из пасти торчали голубиные перья и лапки.
— Гав, — выдал кот, сдирая салфетку и быстро пряча её за спину. — Точнее, мяу.
Галина Федоровна почувствовала, как её правый глаз зашелся в нервном тике, ибо за своих голубок она могла пойти на крайние меры… например, отнести мохнатого ирода к ветеринару и за свои кровные… вжух…
— Ах ты ж ирод хвостатый, — она судорожно зашарила рукой в поисках своего батожка.
В это время дверь с писком отворилась и кот, махнув на прощание лапой, черной молнией метнулся в подъезд, заставив выходящую на улицу Николаевну судорожно перекреститься. Следом за котом в подъезде скрылась пришлая молодежь, вместе с виновато лыбящимся Ярославом, и замыкающим, важно так, прошествовал невысокий бородатый мужик со скрипкой, наигрывая на ходу некую бравурную мелодию. Совершено обалдевшая от всего происходящего Николаевна, хотела уже было спросить «а чо происходит?», но тут почти закрывшаяся дверь вновь приоткрылась и оттуда высунулась морда кота.
— А голуби у вас жесткие и мясо невкусное, вот…
Бамссс… трость прилетела коту прямо в лоб, заставив глаза того немедленно сойтись в кучку и он, покачнувшись, рухнул обратно внутрь подъезда. Дверь закрылась, напоследок звонко щелкнув магнитным замком.
— Федоровна это что… — начала было Николаевна.
— Погоди, подруга, — махнула рукой Галина Федоровна, доставая из глубин просторной юбки небольшой смартфон и быстро набирая странный номер всего из четырех цифр.
Как ни странно, телефон его принял, а в динамике раздались протяжные гудки, быстро сменившиеся шуршащей тишиной.
— Орел вернулся в гнездо, — шепотом, но четко выговаривая каждое слово произнесла Федоровна. — С ним пять орлят и кот. Как поняли?
— Принято, — коротко бросила в ответ трубка. — Это все?
— Так точно. Агент бабушка номер ноль пять два ноля отчет закончила.
— Благодарим за службу.
Федоровна хотела ответить по всем правилам, но заметив совсем потерянный взгляд подруги, вздохнула и погрозив двери кулаком, кинула привычный клич про «наркоманов энд девиц неприличного поведения», чем вывела ту из прострации. Через пару минут они уже во всю кормили вернувшихся голубок принесенной Николаевной пшенной кашей, как всегда обсуждая последние новости мировой политики, а так же странные взгляды в их сторону соседа Михеича, который явно замышлял по отношению к ним нечто нехорошее, а возможно даже и неприличное.
Моя старенькая хрущевка встретила нас тишиной и, как ни странно, образцовым порядком. Мало того, крашенные перекрашенные деревянные окна сменились на пластиковые, вместо продавленной софы стоял довольно современный угловой диван, а на небольшом журнальном столике стоял раскрытый ноутбук. Хм, интересно, откуда всё это добро? Впрочем, на ум приходит только одно объяснение — Серега. Помнится некогда Крайнов клятвенно обещал присматривать за квартирой во время моего отсутствия и судя по виденному вполне справлялся с данной миссией. Впрочем, явно не без задней мысли… Я саркастически хмыкнул, подцепляя указательным пальцем валяющийся на диване женский лифчик, сделанный из настолько ажурной материи, что казался материализованной дымкой. Нет, кто-то совсем не меняется…
— Ой, нер, а что это у вас?
В комнату, первой преодолев возникшее в узком коридоре небольшое столпотворение, вошла Глай и сразу же с интересом уставилась на болтающийся у меня на пальцы предмет женского гардероба.
— Это?
Я растерянно- вопросительно уставился на уже тестирующего диван своей пятой точкой Батона, но тот лишь криво ухмыльнулся «мол сам выкручивайся».
— Дык шапочка это для кота, летняя, чтобы голову не напекло, — сказал я, быстро пристраивая предмет на голове возмущенно мявкнувшего кота. — Видишь, как хорошо сидит.
— Нер, тесно тут у вас, — сказала вампирша, заходя следом за эльфийкой в комнату и оглядываясь, — но уютно. Батон, а ты зачем лифчик себе на голову напялил?
Кот скосил глаза на Эрнесту, затем воздел их к потолку и перевел на несколько покрасневшего и шоркающего ножкой меня.
— Нер, мы знаем, что такое лифчик, — хохотнула в кулачок та. — Мы же уже не маленькие дети. Хотя все равно уберите, а то мальчишки у нас те еще пошляки.
Не, ну оно конечно видно, что уже немаленькие… местами очень. Я виновато улыбнулся, потянулся к Батону, но не обнаружив на оном предмета женского гардероба, лишь вопросительно вскинул брови. Кот в ответ лишь шевельнул ушами и улегся на диване, немного подвинувшись, дабы дать место устало опустившейся рядом вампирше. Блин, а ведь я и забыл. Эрнесте-то пришлось хуже всех. Солнце сегодня жарило от души, а топать пешком пришлось далековато и даже зонтик, извлеченный Батоном из своей неведомой кладовой, лишь спас от ненужных ожогов, но девочка явно выглядела вымотанной, причем настолько, что не постеснялась растянутся на диване. И что делать?
— Нер, я буду в порядке, просто нужно немного прилечь, — словно прочитав мои мысли, поспешила успокоить меня девушка.
— Эрн, ты как⁈ — влетевший в комнату Гай, бросился к вампирше и, грохнувшись на колени, около дивана, схватил её за руку.
— Хочет отдохнуть, — пояснил вместо неё я, придерживая рукой люстру, которая после «падения» нашего героя явно возомнила себя часовым маятником.
— Может ей воды дать…
— Лучше чаю.
Я резко обернулся на знакомый голос обнаружив стоящего у окна Пантелея.
— Пантелеюшка, дружище, мяу, — кот подскочил на диване и кинулся к домовому, обниматься.
— Рад видеть вас, хозяин, в добром здравии, — поклонился Пантелей, одновременно ускользая с траектории котообнимашек отчего тот, явно не ожидавший подобной резвости от домового, врезался в стену на миг застыв не её поверхности причудливой растопыркой, в которой без сомнения угадывался древнеегипетский стиль рисунка.
— А чай поможет? — поинтересовался я, отлепляя кота от стены.
— Мой поможет, — успокоил Пантелей, поглаживая бороду. — Чуди вашей оборотнице не хватает, не может она её в себе сдержать, вон как истекает. Впрочем, это всех вас отроки касается. Чуди от вас столько натекло, всю нелюдь в округе мне переполошите. Ну да ладно, это мы подправим. Однако ворожить даже не пытайтесь, а то кочурых мне тут не надо.
Он покачал головой, затем посмотрев на меня, спросил:
— Хозяин, а любава твоя сегодня не с тобой?
Я отрицательно мотнув головой.
— Жаль, — вздохнул Пантелей. — Путевая он у тебя, любит сильно и чудь у нее хорошая. Ладно, я за чаем.
Он исчез, войдя прямо в стену между сервантом и торшером.
— Это он не про Эльфиру спрашивал, — подал голос Батон.
— А то я не понял. Хотя что одно, что другое. Обоих чую потерял.
Кот успокаивающе похлопал мне где-то в районе поясницы, хотел что-то сказать, но тут из стены вновь возник Пантелей с подносом и стоящими на нем кружками исходящего паром чая. Раздав всем явственно пахнущий мятой напиток и, посоветовав пить его не торопясь, поманил меня за собой на кухню.
— Хозяин, послушай старика, уводить тебе этих отроков надо отсюда, — сказал он тихим голосом, прикрывая дверь.
— Из квартиры?
— Нет, отсюда, — он неопределённо махнул рукой, — из нашей яви. Истончатся они, чудь своя уйдет, а чтоб новую тут добыть, это родиться здесь надо, знать, как брать.
— Батону и Ирен это прошлый раз не мешало.
Домовой покачал головой.
— Ты не понимаешь хозяин. Твоя любава обычный человек, её сила другая, она здесь, — он постучал себе по лбу. — Она не живет чудью, она ей пользуется, а твой кот вообще чудо-чудное, а таким везде хорошо. Отроки же твои в чуди жили, ей пропитаны, на ней взращены, особлево оборотной и лешачихе плохо будет.
— Мало понял, но спасибо за предупреждение. Времени у нас примерно сколько.
— Ну, — домовой задумчиво погладил свою бороду. — Думаю неделю протянут, а чаек мой им поможет. На нужной землице он взращён и в нужную пору собран.
— Да, чай знатный, — согласился я, чувствуя, как из тела уходит накопившаяся усталость, а внутренний дух становится бодр и готов к новым подвигам.
— Яр, — в кухню заглянул кот. — Там все того.
— Чего того? — не понял я.
— Дрыхнут, мяу.
Я поднялся с табуретки и выйдя из кухни, заглянул в зал. Действительно — сонное царство, аж люстра от богатырского храпа Гая трясется и бокалы в серванте друг с дружкой чокаются. Девчонки мирно посапывают на диване, Гай же, как стоял у книжного шкафа, разглядывая книги, так и растянулся рядом, аккуратно примостив кружку с чаем напротив. Скрипач… Так, а где Скрипач? Я вопросительно уставился на кота, тот на меня, затем навострил уши и решительно указал на дверь ванной. Точно, тут. Уютно устроился внутри и сопит, порой что-то подбрынкивая пальчиком на прижатой к груди скрипке — милота бородатая.
— Твоя работа? — спросил я, возвращаясь на кухню и усаживаясь обратно за стол.
— Моя, — не стал отрицать домовой. — Пусть поспят немного, чудь в них уляжется, свернется в клубок. Ворожить после особо не смогут, но зато и с ног валиться не будут. А уж как домой вернутся, так весь мой наговор быстро сойдет — не беспокойся.
— Понятно, — я облокотился спиной о стену, чувствуя, что скоро последую примеру своих учеников.
Ребята заняли весь зал, так что укладываться придется на кухне.
— Ярослав…
Я приоткрыл один глаз, вопросительно уставившись им на кота выглядывающего из-за приоткрытой дверцы холодильника, внутренности которого он изучал последние десять минут.
— Еды мало…
— Мало — это сколько? — лениво поинтересовался я, зная, что меры оной у нас с котом несколько разные. Что мне обожраться, ему лишь закусить.
— Мало, — отрезал кот, вновь ныряя в глубины холодильника и, судя по звуку, во что-то смачно вгрызаясь.
Вот оглоед. Нет, надо провести инспекцию. Я с легким вздохом поднялся и подошел к холодильнику. Так, не супер, но и не пусто: яйца, колбаса, пара плиток шоколада, пиво в банках почти упаковка, сыр, какое-то мясо. Судя по виду все свежее, а заначит Серега недавно был.
— Заходил твой дружий на прошлой неделе, — подал голос Пантелей, видимо угадав мои мысли. — Часто бывает и постоянно с какой-нибудь дамой, но прибирается и меня слушает, так что и я не барагозю зазря.
— Ты, кстати, почему ему не позвонил? — поинтересовался Батон на мгновение отрываясь от поглощения каральки краковской.
— А зачем? Думаю, он и так уже знает о нашем прибытии. А вот ты кончай жрать.
Я решительно оттеснил кота от холодильника и, захлопнув дверцу, многозначительно посмотрел на Пантелея. Тот понимающе кивнул.
Ночь в целом прошла спокойно, если, конечно, не считать небольшой войнушки, устроенной Батоном и Пантелеем за обладание холодильником. Ну в смысле домовой его защищал, а кот пытался взять штурмом и одновременно не разбудить «спящего» меня, ловко маневрируя в пространстве тесной кухни. Как ни странно, но несмотря на все приемы Батона, выигрывал Пантелей, при подходе к холодильнику кот словно терялся в пространстве и неизменно возвращался в коридор, где некоторое время растерянно зыркал глазами по сторонам, опосля чего предпринимал новую попытку набега. Наконец мне эта катавасия надоела и я, поднявшись, сграбастал кота и, угрюмо буравя взглядом его честно-невинные очи, искренне пообещал пристроить его на ночь в ванной… на гвоздике вместо полотенца, причем не обязательно за шкирку. Настроение у меня было так себе, а тыгыдымы пушистого оглоеда по моей скорчившейся между столом и гарнитуром тушке радости не прибавляли, посему кот поверил сразу и безоговорочно, быстро закивав головой и пообещав больше не отсвечивать, а тихонечко сопеть во все дыры где-то в районе подоконника.
Утро началось с запахов жареных яиц и бодрого шкварчения сковородки. Я приоткрыл один глаз, шумно втянул ноздрями витающую в воздухе вкуснотищу и резко сел, стараясь особо не шевелиться, дабы не помешать домовому в приготовлении завтрака на всю нашу дивизию — теснота. Повел плечами, потянулся и мои сочленения с громким щелчками принялись занимать свои законные места, превращая меня из скособоченной крикозябли в некое подобие проснувшегося человека. Сидящий на подоконнике Батон, наблюдая за сим действом, аж челюсть отвесил, причем вместе с тусующейся за окном вороной, которая до этого явно провоцировал котейку, разгуливая по ветке растущего напротив дерева и демонстрируя моему оглоеду свои аппетитные окорочка. Вскоре на кухню и в «тронную кабинку» один за одним потянулись мои ученички, влекомые запахами и прочей утренней нуждой, дабы получить из рук Пантелея свою порцию омлета с обжаренным хлебом и чай (
Я быстро переглянулся с котом, затем посмотрел на спокойно моющего сковороду Пантелея, подспудно уже догадываясь кого увижу за дверью, и решительно отодвинул табуретку.