Глава 6

Про мрачный замок, новое знакомство и замечательную коллекцию

Врата были реально мощными причем такой высоты и ширины, что через них, пожалуй, не самый маленький аэробус мог бы пролезть и еще место для «кукурузника» осталось. Но самое главное не было никакого способа подать знак хозяину, что к нему тут дорогие гости пожаловали, а он как бы не в курсе. Мы с котом аж пару раз пробежались от одного их конца до другого, тщательно изучая каждый выступ и дергая за любую подозрительную закорючку, долбя в створки всеми частями организмов и, не получив какого-либо результата, устало плюхнулись прямо у стены на островок пыльно-пожухлой травы, решив подключить к решению данной проблемы что-то помимо рук, ног и лапок. Минут десять мы дружно буравили ворота взглядами (мы с котом буравили, а Скрипач тупо стоял на очередном камне в очередной горделивой позе, так и хотелось дать ему кольцо и пусть идет… несет к далёкой горе), шевеля при этом своими извилинами и ушами (это Батон, честно — честно), но мысли лишь скакали весёлыми лошадками, выдавая всякую чушь в стиле «почему люди не птицы, а вообще главное хвост», заставляя лишь тяжело вздыхать. В конце концов мне это надоело, не, ну сколько можно, тут гости у ворот околачиваются, а хозяин ни слухом, ни духом — безобразие какое-то. А если мы с недобрыми намерениями, на штурм там пойти хотим, ворота тараном пробить, а затем ворваться и творить всякие непотребности: топтать грядки с огурцами, ранетки тырить и главное спереть любимый тазик бабули. Да, да, каюсь, было такое в детстве, до сих пор помню, где полоса от хворостины пролегала (я ах невольно поёрзал пятой точкой по траве). А ведь мы просто хотели сделать большой корабль (таз был здоровенный, оцинкованный и выглядел в наших глазах как целый крейсер), однако наши восторги от первого и последнего великого похода новоявленного «Бисмарка» по пруду бабуля не оценила и выдала нашим жо… попам хороший гибкий приз. Эх, детство, детство, ты пролетело как один сказочный миг. И вроде бы до сих пор охота махнуть с пацанами на реку, погулять с девчонками до глубокой ночи, посидеть у костра, запекая в углях картошку… вот только нет уже той деревни, давно не видел тех пацанов, а у некогда озорных девчонок пролегли в уголках глаз едва заметные морщины. И все же в душе мы всё те же ребята и девчата с соседних домов и подъездов — вечные десяти-двенадцатилетние озорники. Наверное, именно поэтому я люблю работать с детьми… бегу от своей взрослой действительности. Я вздохнул и резко встал на ноги, в конце концов двери сами себя не откроют, а от волынки Скрипача одна меланхолия и головная боль. Оглядевшись, я остановил свой взор на куске скалы который очень отдаленно напоминал воткнутую рукоятью вверх огромную дубину и, поднатужившись до треска штанов ниже спины, выдернул его из земли. Что ж постучим. Размах…

— Слюшь, дорогой, а может не надо?

Голос с явным кавказским акцентом шел откуда-то сверху.

— Почему? — поинтересовался я, едва успев затормозить.

— Вах, совсем не понимашь, украшения на створках отлететь могут. Не видишь, работа тонкая, заморская, прям совсем красивая, а ты каменюкой хочешь. Не хорошо, дорогой, да.

— Ну так если не открывают, — смутился я, пытаясь спрятать свою дубинку за спину и виновато шоркая при этом ножкой, — вот я и….

— Эээ, а позвонить?

— Во что? — удивился я, еще раз оглядывая всё еще плотно закрытые створы дверей.

— Слушь, совсем слепой, да, колокольчик там весит большой такой с цепоч… — голос на мгновение смолк, а затем с нотками подозрения спросил: — Нэту колокольчика?

— Нету, — подтвердил я, разведя руками, но покосившись на все еще зажатую в одной из них и уверенно смотревшую в небеса дубину, тут же спрятал обратно за спину.

— Нигде?

— Совсем нигде.

— Вах, опять спёрли, а ещё рыцурями себя называли, мамой святой клялись, Шекспира читали… Вай-вай, совсэм верить никому нэльзя, — голос ненадолго умолк, а затем вкрадчиво поинтересовался: — А ви таки, собственно говоря, к кому?

— Ну дык к Кощею. Дело у меня к нему есть, точнее просьба.

— Вот как, хм, — хмыкнул голос и тут же добавил: — Ладно, заходи, если сможешь…

Вот последние слова мне почему-то сразу не понравились, прямо слышались в них сарказм и какая-то подковырка. Наверное, поэтому я совершенно не удивился, когда из-за приоткрывшихся створок нам на встречу выскочила пара здоровенных псин: шерсть прямо-таки лоснится чернотой, глаза горят огнем (причем в прямом смысле), шипящая слюна падает на землю, плавя камень. Не, ну кто бы не испугался, скажите кто? Нет, я слушаю… Да тут даже я оробел, чуя некую гибкость в коленных суставах, особлево когда осознал, что эти псинки в холке мне где-то по грудь. Батон же с пронзительным мявком переходящим в «полундру» взлетел практически по отвесной каменной стене и, устроившись там на каком-то скальном выступе, принялся активно успокаивать нервы каралькой «Краковской». Куда делся наш «хоббит в юбке» я не заметил, но «подбадривающие звуки» волынки летели откуда-то издалека и почему-то снизу. Ну и что мне оставалось делать, тем более эти псы дружно взвились в прыжке и летели на меня с распахнутыми пышущими жаром пастями. А там вот такенные клыки, между прочим. Пришлось быстро соскребать всю свою драконью смелось в кулачок и прицельно применять старый добрый прием под названием «был дог, стал бульдог». Получилось неплохо. Ровно два взмаха дубиной придали собачкам обратное ускорение впечатав их в створы ворот, после чего они, превратившись в бесформенные кляксы, просто стекли вниз, быстро впитавшись в каменистую почву. О как! Я аж специально поковырял носком ботинка место впитывания и, не обнаружив ничего кроме песка и гальки, пожал плечами, после чего протиснулся в приоткрытые врата (а что, сказали же заходить). Естественно, нас ждали, причем не с распростертыми объятиями. Ну значит представьте: площадь почему-то с неработающим фонтаном, по периметру деревья всяки посажены для проформы, вазоны там, статуи мраморных барышень с вёслами в руках, а также прочей подчеркивающих их женственность атрибутикой. Плитка, кстати, под ногами хорошая, качественная, с рисунком в виде маленьких серебряных звёздочек. Скрипач аж на миг забыл о своей новохобитошотландской натуре и, присев на корточки, стал гладить её пальцами, прицокивая языком и приговаривая что-то на своем гномьем. Впрочем, извиняюсь, отвлёкся от темы. Значит статуи, плитка там, газоны, вазоны… ах да, а перед фонтаном значится стоит ОН — весь такой в черной броне, метра два ростом, косая сажень в плечах и с вот такенной шипастой дубиной в руках, моя «каменная сосулька» от одного вида такого противника аж комплексовать стала, поникла и, треснув, осыпалась к ногам мелким крошевом. Я нервно икнул и, шаркнув ножкой, практически извиняясь, произнес:

— Здрасте, — и не дождавшись ответной редакции, добавил: — А кольца-то у меня и нет.

— Какого такого кольца? — раздалось после некоторой паузы из-под забрала.

— Ну этого, с которым заныкиваешься в уголок и такой… «моя прелесть» и гладишь, гладишь его. Или я ошибся? Не, антураж-то похож и доспехи, хотя глаза на башне всё-таки не хватает.

Мы все дружно посмотрели на торчащую словно перст башню, больше похожую на минарет.

— А зачем мне там глаз… Так, — воин с грохотом поставил булаву на землю. — Ты таки вообще кто?

— Кто? Я?

Я на всякий случай огляделся, вдруг тут кто еще присутствует, а я и не в курсе, однако площадь была пуста и лишь одинокий ветер мел по её камням всяческий мусор, да гремел костями скелетов, висящих на выступающих из стены балках. В щель между створками меж тем просунулась голова Батона, чуть выше голова Скрипача, но ребята быстро прочухали ситуацию и, послав мне воздушные знаки дружеской поддержки, скрылись. Вот всегда так, всё сам, да сам… я вздохнул.

— Что ж, разрешите представиться, господин Кощей, или кто вы там, — я нарочито медленно снял куртку и принялся закатывать рукава рубашки. — Ярослав Кроснов — учитель труда в магической академии Штабурга, прибыл в данный мир с целью спасти свою благоверную.

— Царевна чтоль, иль может королевна кака? — с уже знакомым акцентом и нотками презрительности донеслось из-под шлема.

— Да нет… хотя… — я на мгновение задумался, припомнив, что Эльфирин род вроде бы относился к древней драконьей знати. — Впрочем, наверное, всё же принцесса, только из драконьего рода.

— Серьезно, твоя любавница змеиного рода⁉ — Кощей аж присел, грохнув латными перчатками по закованным в броню коленям и глухо расхохотался, а отсмеявшись, спросил: — Вах, генацвале, и как же тебя так угораздило?

— Ну, — я смущенно почесал шею. — Долгая это история…

* * *

Кощей был высок ростом (где-то под метр девяносто), худ, жилист, а лицом напоминал того самого грузина, что летал на вертолете и постоянно хотел какую-то Ларису Ивановну. Он восседал на резном троне из тёмно-зеленого камня, что возвышался посреди огромного зала, а у его подножья лежала пара знакомых мне уже псов.

— Говоришь, генацвале Илья просил помочь?

Я молча кивнул, Батон тоже кивнул, а Скрипач согласно дунул в волынку, проиграв на ней короткий бравурный марш (так на пару минут), после которого я всё так же молча взял протянутую котом всю туже застарелую покрытую волосами (и местами уже плесенью) сосиску и, под одобрительные взгляды хозяина замка и его державшихся за уши собачек, засунул её в дудку. Наш гномо-хобит лишь вздохнул, шмыгнул носом и, мотнув своими шикарными волосами, обиженно отвернулся. Ну и ладно, не умеешь — не дуди, а то полное впечатление, что тут выступает хор напившихся валерианы мартовских котов; причем половина из них фальшивит, а другая явно уже побывала у «добренького» доктора и отчаянно мстит, вопя на разный манер.

— Значит это Илья послал вас ко мнэ? — снова спросил Кащей, привставая на троне и поплотнее запахивая свой цветастый байховый халат.

Кстати, вот вроде бы злодей и антураж вокруг соответственный, готичненький такой, с лепниной в виде горгулий, черепков ну и прочих ужастей, а сам хозяин в халате, тапочках и с кружкой чаю (нам, кстати, тоже налили, вкусный, с малиной и мятой и на стульчики посадили тоже каменные, неудобные жуть). Хотя будь я на его месте, тоже так бы ходил, ну а что, злодейство злодейством, а дома должно быть комфортно и уютно, а то посмотришь в кино на этих фэнтезийных злодеев и жалко их становится, вечно они в неудобных доспехах или каких-то задрипанных мантиях шастают. Ну сами посудите бред ведь; в доспехах неудобно, летом жарко, натирают иногда опять же, зимой змерзаешь словно цуцик, когда ешь крошки внутрь сыплются, а потом чешется всё, в мантии же порой выглядишь не столько злодеем сколько бомжом, особенно если ты её не снимал пару десятков лет. Не сначала красиво так, с рисунком, загадочными пентаграммами, но потом всё это засаливается, пятна там всякие появляются, дырки опять же (и ты Брут), ну и запах должен быть соответсвенный. Прям «+20» к атаке ядовитым облаком и «-30» к харизме. Поэтому если быть злодеем, то только таким — в удобном халате и тапочках, а еще я бы себе завел монокль, трубку, трость и обязательно любил бы пофилософствовать. А еще злобный смех ха-ха… Тьфу… Блин, о чем это я, опять отвлекся.

— Да, Илья посоветовал, — кивнул я, мысленно разгоняя рукой свой злобно закашлявшийся от смеха образ в чёрном халате с золотыми драконами. — А с этим какая-то проблема?

— Нэт, — костлявые пальца Кащея перестукнули по подлокотнику трона. — И змеи твоей у менэ нэт. Понимаэшь не люблю змей тем более в обличии юных прэлестниц.

— Я знаю, что её тут нет.

— Тогда зачем пришел?

— Мне в Мареву топь попасть надо, а Илья сказал, что вы можете указать дорогу.

— Дорогу в Мареву топь? — Кащей нахмурился. — Так значит твоя змея в полоне у новоявленного хозяина этих болот.

— Вы его знаете? — удивился я, отмечая про себя неожиданную пропажу акцента у хозяина замка.

— Виделись пару раз. Наведывался ко мне, дары странные приносил, дружбу предлагал.

Мы быстро переглянулись с котом.

— И?

— Чуждый он и нутро зело гнилое, — махнул пальцами Кащей, хмурясь. — Однако и сориться с ним мне смысла нет.

— Так вы мне не поможете?

— Я подумаю, — Кащей резко поднялся. — А пока, прошу, быть моими гостями. Проводите гостей в их комнаты.

Лежавшие у трона собаки вскочили на лапы и направились к двери из зала, но на самом выходе обернулись, явно предлагая следовать за ними. Пришлось повиноваться.

И вот значит прошли мы по длинному широченному коридору, сделали пару поворотов в какие-то ответвления и вот я прям копчиком (а также шустро взобравшимся мне на шею Батоном) чую, что собачки косятся на меня дюже плотоядно, судя по всему, решили взять реванш. Что ж. Я отодрал кота от своей шеи, посадил в уголок и, ободрительно похлопав по макушке, повернулся к собачкам, одновременно сделав причудливое движение руками, в попытке подражания любимым героям старых боевиков, после чего поманил животинок к себе одними пальцами. «Идите ко мне бандерлоги».

* * *

Утро началось с упорных позывов на посещение «комнаты великих раздумий о судьбах мира». До знаменитого «Пи-Пи» танца дело пока не дошло, но момент использования некоторых его «па» неуклонно приближался. Пришлось выбираться из-под тёплого одеяла и отправляться на поиски нужного мне кабинета. И тут возникла проблема. До спальни-то нас проводили, а вот сейчас помогать никто не спешил, мало того длиннющие коридоры замка были девственно пусты причем до такой степени, что в некоторых завывала пылевая позёмка и изредка мимо прокатывались паутинные шары перекати-поля. Батон на просьбу прогуляться со мной, лишь лениво отмахнулся лапой и спрятался под одеяло, Скрипача я не видел со вчерашнего дня, так что пришлось топать в одиночку, проверяя на открываемость все встречаемые на пути двери которых было не так уж и много, причем за большинством из них скрывались практически идентичные полупустые комнаты, так что на какое-то мгновение у меня даже создалось впечатление, что я вновь каким-то образом оказался в изнаночном мире. Я уже подумывал вернуться к себе и направится в другую сторону, ну или на крайний пожарный отыскать какой вазон побольше с «фикусом погуще», но тут коридор неожиданно кончился, упёршись в уходящую вверх винтовую лестницу. С утра думать особо не хотелось, а посему, зевнув и почесав на всякий случай копчик, я отправился на штурм неизведанных мне вершин. К счастью, восхождение особо не затянулось и буквально через пару витков я оказался на вершине высоченной башни. Ну в смысле, с одной стороны, она была не особо высокая, словно этажа с четвёртого смотришь на площадь перед воротами, а вот с другой… бездна, самая настоящая бездна в глубинах которой клубились чёрные как смоль тучи, изредка освещая свои невидимые нутра яркими вспышками неведомых разрядов. Не, ну а что бы вы сделали на моём месте? Да, да, большой мальчишка — знаю, а может просто уже потупел от диназёбровых ген. В любом случае я так бочком-бочком к краю, нагнулся и тьфу… Снизу в ответ взвыло и шваркнуло так, что волосы задымились, встали дыбом, а на кончике носа сплясал задорную джигу огонёк святого Эльма. Так, ясно, орошение пустынных полей с высокой башни отменяется, делаем ноги.

Быстро спустившись вниз, я осторожно выглянул за угол, удостоверился, что коридор все так же пустынен, заложил руки за спину и, насвистывая «в Багдаде всё спокойно», направился дальше, но почти сразу же наткнулся на знакомую мне собачку. Завидев меня, пес видимо почуял, что ему сча опять будут рвать пасть и скорей всего на ночной вазон, а посему спешно ретировался, припустив галопом в обратную сторону, причем даже не разворачиваясь, я даже ничего спросить-то не успел. Не, ну обидно, я ведь только спросить хотел… Я на всякий случай станцевал вышеупомянутый танец, ибо нужно было прям очень-очень и оглядевшись, распахнул первую попавшуюся дверь, обнаружив ведущую вниз лестницу и несколько ошалев от ударивших мне в нос аппетитных запахов.

Кухня, обычная такая кухня злодейских замков с засаленными котлами, огромными сковородами, где шкворчало и постанывало нечто непонятное, на стенах развешены ножи, мечи, пилы, вилы и все обязательно ржавые с подозрительными пятнами на рабочих поверхностях. А еще её хозяйка. Я аж икнул от неожиданности, ибо стоящая предо мной женщина была просто копией моей домоуправительницы (ну разве только лицо более суровое, обветренное, черная повязка через левый глаз, да вставленная в длинный медный мундштук дымящаяся сигарета) и точно также постукивала о свою широкую ладонь здоровенной чугунной сковородой, видимо в размышлении о тяжкой судьбе незваного гостя. Будь это Глафира подобный жест говорил бы о том что она далеко не в лучшем настроении, а учитывая силу её удара, которого опасалась даже моя благоверная… Я нервно сглотнул и оскалился в самой своей приветливой улыбке, одновременно кланяясь и метя пол пером несуществующей шляпы.

— Мэм, извиняюсь за вторжение, мы не местные и немного заблудились в коридорах данного поместья, а посему…

— Твоя животинка? — не дожидаясь завершения моего приветствия поинтересовалась «местная Глафира» прокуренным голосом, ткнув сковородкой в ряды висящей позади неё колбасы, откуда мой удивленный взгляд выхватил подвешенную за лапы и перевязанную шпагатом тушку Батона (не ну когда успел, оглоед лохматый), тем не менее что-то смачно жующего.

— Моя, — откровенно признался я, вытягиваясь и залихватски щелкая каблуками. — Виноват, не усмотрел.

— Хм, — домоуправительница задумчиво окинула меня с ног до головы пристальным взглядом своего единственного глаза, выпустила изо рта тонкую струйку дыма и, кивнув каким-то своим мыслям, бросила: — Люблю честных — забирай.

Взметнулась рука и огромный поварской нож «сплясал» в воздухе причудливый танец освобождая от пут моего котейку. Тот ловко извернулся в воздухе и приземлившись на задние лапы, по-гимнастически раскинул передние в разные стороны, но не дождавшись от нас высоких оценок, вздохнул и, понурив голову под моим грозно-указующим взором, направился к выходу. Я же вновь повернулся к хозяйке и еще раз извинившись, собрался было ретироваться следом, но тут меня прижало. Видимо все поняв по моим слезливым глазам, запунцовевшим щечкам и жалобному взгляду, та усмехнулась и молча ткнула сковородой в сторону едва заметной двери.

* * *

Не, все-таки Фиглира оказалась хорошей женщиной, мало того, что спасла меня от конфуза в стиле «о, тёпленькая пошла», так еще и накормила до отвала, а также снабдила Батона тормозком в который успешно упаковала пару палок колбасы, кусок мяса и кувшин с молоком, чем вызвала у того слезу умиления и почти пятиминутное лобзание рук, с причитанием про спасение от голодной смерти бедного отощавшего котика (Это вот этот-то пуфик на ножках отощал, да он же всю дорогу только и делает что жует, даже когда нечего траву вроде как на вкус пробует. Вернемся домой посажу на жесткую диету и баста. А учитывая, что они с Кисой на чердаке обитаются… в общем, мне и одной колонны в спальне хватает).

Итак, после заморения арракисовского червячка было решено отыскать хозяина замка и узнать о его решении, ибо иначе задерживаться тут смысла не было, да и как говорится: «Спасибо этому дому, но я лучше где-нибудь подальше…». Впрочем, Фиглира помогла и в этом, сопроводив нас на задний двор замка, где, по её словам, любил находиться её работодатель, правда при этом она почему-то странно ухмылялась, а напоследок зачем-то пожелала удачи и наградила дружеским хлопком в спину, от которого я невольно пробежал с десяток метров, едва не уткнувшись носом в искомый объект.

Сидящий на большом замшелом камне в бурке и папахе Кощей был похож на усталого нахохлившегося грифа.

— Гамарджоба, генацвале Моисеевич, — поприветствовал его я. — Чем занимаетесь в такой ранний час?

— Не видишь чтоль, возвышенностями любуюсь, — пробурчал тот. — Большими и малыми.

— Возвышенностями?

Я с подозрением окинул раскинувшуюся перед мной степь без единого намека на какой-то бугорок

— Да, возвышенностями, вот, смотри, дорогой.

Он махнул рукой и заросший терновником и вьюном сад перед нами вздрогнул, пошел рябью словно испорченный телевизор, сменившись прекрасным, ухоженным парком с многоуровневыми каскадными фонтанами, резными беседками и выложенными мрамором дорожками, вдоль которых росли чудесные цветы. Но самое главное, весь этот сад был буквально заполнен ИМИ, да, да ИМИ — юными и не очень прелестницами различных форм и размеров, порой, надо сказать, весьма выдающихся и все это затянуто в тонкую облегающую ткань похожую на легкие разноцветные облачка.

Мы с Батоном дружно переглянулись.

— Круче гор могут быть только горы, на которых ты не бывал, — резюмировал Батон, поглаживая встопорщевшийся хвост, после чего плюхнулся на травку.

Я судорожно сглотнул и спешно последовал его примеру, дабы избежать не нужных конфузов во внешнем виде.

— Красивое, — выдавил я, спустя пару минут. — Так это ваш гарем?

— Зачем горем, какой такой горем-морэм… нэт, коллекция это, плюс душевные страдания, вах.

— Почему страдания?

— Почему? Слушь, дорогой, вот посмотри на меня, я похож на красавца?

Кащей поднялся, выпятил тощую грудь и попытался принять горделивую позу, поставив ногу на камень и вглядываясь вдаль из-под поднесенной ко лбу ладони. М-дя, прям скульптура: «Жертва лечебной диеты доктора Малышковой на пенсии наконец увидел свет в конце тоннеля».

— Ну не очень, — честно признался я.

— Вот, — сказал Кощей, опускаясь обратно на камень. — Всё идут и идут, в жены набиваются, в полон им понимает надо. А мнэ это зачем? Ты хоть представляешь сколько мне лет?

— Хмм, много, наверное.

— Много дорогой, очень много. Понимаешь, мне уже просто не интересно. Философия — интерэсно, шахматы — интерэсно, даже высшая матэматика — очень интэресно. Женщины — нет, надоело, неинтэресно. Я даже уже откровэнно стал говорит, что мне не интересно, так их еще больше стало… Ума не знаю, што мне с ними дэлат, вот сижу, думаю, смотрю… пусть играют, развлекаются…

— Ну да, с возрастом это бывает, — поддакнул я, упорно стараясь пялиться на фонтан, выбрасывающий вверх забавные такие струйки пенящейся воды, а не на плескающихся в его чаше прелестниц.

— У меня с этим все в порядке, — обиженно буркнул Кощей.

— Ну…

— Голубая луна всему виной, все в округе говорили, — промурчал себе в усы Батон.

— Да не в жизнь! — еще больше нахохлился хозяин замка.

Кот посмотрел на меня, затем на Кощея, почесал лапой промеж ушей, с подозрением прищурился, и на всякий случай отодвинулся подальше.

— Извратэнь мохнатый, — констатировал хозяин замка, оглядываясь и явно прикидывая чем бы таким запустить в моего «невинного» усато-лохматого спутника.

— Там царь Кощей над златом чахнет, — задумчиво пробормотал я. — Послушайте, Епиох Моисеевич, а денег у вас много, ну в смысле золота, богатства там.

— Не бедствуем, дорогой, не бедствуем, — в глазах Кощея блеснул огонек идеи, а голос стал неожиданно заискивающе-сюсюкающим. — Слюшь, дорогой, а давай я тебе их подарю всех, всю коллекцию и к каждой по пуду злата, нет, по три пуда злата в придачу. Ты молодой, красывый, с тобой много пойдет. Денег дам будэшь богат, как султан. Нэт, как пять султанов. Забирай и… уходи… далеко-далеко за Кудыкину гору.

Если честно, то я на мгновения задумался, но тут в мозгах у меня грянул дружный хор про султана, напоминая о том, что «тещи тоже три», и я как сумасшедший затряс головой, одновременно прикинув реакцию Эльфиры, если она вернется и застанет дома подобный цветник. Да там ядерная война покажется детской игрой с оздоравливающей прогулкой под радиоактивном дождиком и первоклассным лучевым загаром.

— Жалко, — вздохнул Кощей. — Но ты еще подумай нэмножко. Могу еще по пуду подкинуть.

Мы немного помолчали, а Батон тем временем медленно так, порой перекатами, сместился поближе к фонтану, усиленно делая вид, что зоной его интересов являлись исключительно плещущиеся в нем золотые рыбки.

— А почему вы их просто не выгоните? — поинтересовался я, садясь в позу лотоса и пытаясь познать дзен, ибо некоторые из дев явно решили принять воздушные ванны, скидывая с себя и без того воздушные одежки.

— Эээ, думаешь не пытался? — взмахнул вверх рукой Кащей. — Даже в лякушек обращал, вах, в статуи.

— Не помогло?

— Нэ помогло. Идут, лезут, просачиваются, даже стены не помогают. А выгонишь, так клевещут, что силой мол тащу, скандалят, царю жалобы пишут, богатырей насылают, только проблем больше от этого… а, — он тяжело вздохнул. — Думаешь я хотэл так жить, замок-шмамок. Я домик в горах хотел, виноград растить, чачу домашнюю делать, вино. Может найти хозяйку, но тут нэт любви… одна коллекция.

— А может выгнать всех и переехать куда…

— Пытался… находят. Да и договор у меня с Берендеем, принимать всех желающих царэвн, красавиц и тому подобное, обеспечивать и давать хорошее приданное если пробудут в полоне больше года.

— А ему-то это зачем? — удивился я.

— Казне процент и невесты богатые, «можно пристроить с пользой для государства», — последние слова он произнес с издевкой и явно кого-то пародируя шепеляво-старческим голосом.

— А вам-то это зачем?

— Есть у него кое-что моё, — отвел глаза Кощей.

Я покосился на своего собеседника, быстро пробежался по своим сказочным знаниям и понимающе кивнул.

— Понятно, буквально держат за… к-хм…

Мы снова замолчали. Кощей снова нахохлился, а я задумался, ибо образу безжалостного злодея в моих глазах был нанесен серьезный урон. Хотя, с другой стороны мужика, возможно, так доводят, что порой он просмто выходит из себя и закручивает окружающих в «бараний рог», так чисто для профилактики. Мне-то, с моим беспокойным хозяйством, порой приходится рвать и метать, а уж тут… Да и если вспомнить наши сказки, не всегда он там злодей, точнее его считают априори злодеем, потому что бессмертен, богат и до женского пола падок (был видимо), хотя кто до него не падок, а? Кто я вас спрашиваю? Нет, вы мне ответьте, какой нормальный мужик устоит перед этим? Я снова бросил взгляд в сторону фонтана и, сложив указательный и большой пальцы колечками, устремил свой взор в бездонное небо, упорно пытаясь думать о высоком. Так, стоп…

— Епиох Моисеевич, если не секрет, много тратите на содержание вашей коллекции?

— Порядочно. Девы порой запросы такие выдают, — он закатил глаза.

— Вот именно, — я со скрипом расплелся из позы неопытного созерцателя Сансары. — А вот если бы вы не могли выполнить их запросы, разорились там, деньги у вас кончились, да украли их у вас.

— Ты это сейчас серьезно, пэдагог? — глаза Кащея сверкнули металлом.

— Да не по-настоящему, но главное, чтобы они в это поверили, — я кивнул в сторону плещущихся вместе с Батоном девиц. — Заодно и поймете, кто сюда пришел с серьезными намерениями, а кто за блага.

— Есть идеи, господин учитель? — на этот раз в голосе Кащея слышалась небольшая заинтересованность.

Я молча кивнул.