Глава 5

Глава о новых трудностях, непослушных учениках и розовом пони.

— Указка вещь полезная и я даже сказал бы многофункциональная. С одной стороны, это предмет для тыканья в какую-либо точку, дабы привлечь к ней ваше внимание, а с другой, средство для воспитания нерадивых личностей путем прикладывания её поверхности к определённым частям их тела. Например, верхней передней части черепа (Стоявший за дальним верстаком худощавый паренек вздохнул и угрюмо почесал лоб). Кроме того, указка по своему виду практически волшебная палочка, а по размеру — палочка стратегического назначения, а посему, к её производству нужно подойти основательно, с фантазией и я даже сказал бы — любовью. Все всё поняли?

Я вопросительно оглядел класс и, отметив робкие кивки некоторых учеников, продолжил:

— Итак, работаем согласно данному чертежу и с соблюдением указанных размеров, — я ткнул пальцем в сторону доски где красовался выполненный по всем правилам (все как надо, в трех проекциях) чертеж. — Украшательства и некоторое отклонение от изображенного образца приветствуются, но без излишков. К тому же, — мой указательный палец нравоучительно уставился в потолок, — магией пользоваться запрещается, всё делать своими руками, ну или лапками (я подмигнул вздернувшей уши девочке нэко), а также находящимися в вашем распоряжении инструментами. Так, молодой человек за третей партой во втором ряду — это не меч, а ножовка, однако размахивать ей совершенно не стоит. Всем все понятно?

Я лениво махнул рукой в сторону летевшей в мою сторону шаровой молнии, развеивая заклинание, и, вновь оглядев притихший класс, удовлетворенно кивнул.

— Смотрю вопросов нет, тогда приступаем. Материал возьмете там, — я указал в сторону брусков, заранее приготовленных Дорофеичем и составленных возле стеллажей с инструментами, затем, повернувшись в сторону классного дуба, крикнул: — Батон, мухой сюда!

Густые ветви древа зашелестели, извергнув из своего нутра пикирующее тело, которое при приземлении вызвало легкое кототрясение, заставившее ойкнуть особо впечатлительных учениц. Кот поднялся с пола, отряхнулся, извлек невесть откуда черную шляпу с белым кантом, водрузил ее на макушку и, придерживая лапой, двинулся в мою сторону небезызвестной лунной походкой. Остановившись около меня, он крутанулся вокруг оси и замер, смотря на меня насмешливым взглядом из-под надвинутой на глаза шляпы.

— Браво, — похлопал я кончиками пальцев, — но речь сейчас не о конкурсе. Присмотри пока за ребятишками, а я к доктору пробегусь, а то как-то неважно себя чувствую.

Батон тут же стал серьезным, отбросил шляпу и, придав своей морде строго-угрюмо — нравоучительное выражение, принялся неторопливо прохаживаться вдоль верстаков, изредка останавливаясь то у одного, то у другого, дабы обозреть с вдумчиво-умным видом происходящий там процесс творения. Я же, пожелав ему «держаться и всего хорошего», проскользнул за дверь и, закрыв её, быстрым шагом направился в сторону медкабинета, мысленно успокаивая себя тем, что: «кот у меня умный, все знает, умеет, ему не впервой и вообще, скорей всего, пронесет, тем более, что я быстренько».

К сожалению, о «быстренько» пришлось забыть буквально через пару минут, ибо Академия вновь принялась играть со мной в игры «по удлинению пространства» так что на нужный этаж я попал лишь минут через пятнадцать и поднимаясь по лестнице почти что нос к носу столкнулся с одетым в черный кожаный доспех высоким незнакомцем, лицо которого было скрыто за черно-золотистой ястребиной маской. Твою ж кису! Хранитель. Давненько я никого из них не видел, вроде со времени того самого инцидента с похищением моих учеников. Помнится, раньше они были этакими неофициальными стражами академии, а затем как-то незаметно все испарились причем никто не знал куда, а некоторые так вообще позабыли об их существовании и на все мои вопросы лишь делали удивленно-непонимающие глаза. Я остановился з занесенной для шага ногой, ибо Хранитель в буквальном смысле преграждал мне дорогу.

— К-хе, к-хе, уважаемый, не будете ли вы так любезны… — начал я.

Ноль реакции, правда мне на мгновение показалось, что нарисованный глаз на маске дернулся, а клюв искривился в неком подобии ехидной ухмылки. Ну и что дальше? Лестничная площадка тут не очень широкая, а тип стоящий передо мной не самый худощавый, как, впрочем, и я, к тому же относится к тем типам коих побаиваются даже драконы. Интересная, однако, ситуация.

— Может все же пропустишь? — уже напрямую поинтересовался я, понимая, что все происходящее не просто какое-то недоразумение, однако в ответ получил лишь очередную усмешку клювастой физиономии.

— Ярослав Сергеевич, у вас все в порядке?

Ух как этот «клювастый» зыркнул, аж воздух зазвенел от напряжения, любой бы, наверное, как минимум занервничал, вон даже у меня мурашки по всей спине с кулак побежали, а вот Генриху (если кто не помнит — это секретарь нашего ректор) хоть бы хны, стоит с равнодушной физиономией и смотрит на нас скучающим взором.

— Да вот хотел к доктору нашему забежать, а тут вот столкнулись…

Хранитель молча и, как мне показалось, с некоторым усилием повернул голову в мою сторону, поклонился и сделал несколько шагов назад, освобождая дорогу.

Док к счастью был на месте. Впрочем, он всегда «на месте». Сколько бы раз не заглядывал в его кабинет, так он постоянно сидит за столом и либо что-то читает, либо раскладывает какой-то хитрый пасьянс, развешивая карты прямо перед собой в воздухе.

В данный момент он был занят последним, но заметив заглядывающую в кабинет мою физиономию, оторвался от перекладывания карт и вопросительно приподнял правую бровь.

— Док, я к вам с небольшой личной проблемой.

— Вот как, — доктор взял одну из карт и перенес её в нижний ряд. — Ну так проходите, любезный, проходите, присаживайтесь вон там.

Он указал пальцем в сторону стоящей в дальнем углу кабинета кушетки и вновь потянулся за следующей картой, а я послушно переместился в указном направлении, приземлив свою пятую точку на протестующе скрипнувшую кушетку.

— Ну и на что жалуемся, любезный? — сказал доктор после пары минут молчания, задумчиво потирая свою лысину и с прищуром разглядывая явно зашедший в тупик пасьянс.

— Да вот чешусь я что-то, док.

— Чешитесь? — доктор скосил на меня глаза, а в его взгляде мелькнул смешанный с сарказмом интерес. — Кхе, кхе, да вы у нас оказывается тот еще шалунишка, батенька.

— В смысле? — не понял я и тут же поняв, поспешно замотал головой: — Не, не, я не там, а на шее, ну то есть шея у меня чешется, вот здесь.

Я ткнул пальцем в нужную точку своей тушки, не забыв попутно от души там им поскрести.

— Шея? Ну тогда снимайте рубашку.

Доктор взмахом руки отправил карты в ящик стола, поднялся со своего места и, подойдя ближе, стал внимательно рассматривать указанное место моего организму, изредка тихонько что-то хмыкая себе под нос и полностью игнорируя все мои вопросы. Так продолжалось минут пять, после чего он вернулся к своему столу и, вызвав из соседней комнаты свою помощницу, попросил ту позвать завуча. Тут уж я окончательно струхнул, чувствуя, что дело тут явно нечисто, а возможно вообще полный «табак». Интересно и что это я подхватил? Не, если честно ничего удивительного: живешь в месте где куча народу из разных миров, плюс всяческие магические твари, плюс все куда-то постоянно ездят, телепортируются, бродят по межмировым тропам… Да тут местные вирусы должны быть настоящими мутантами вот такенных размеров, да еще и магией баловаться. Я на миг представил себе битву местной заразы с лейкоцитами, т-клетками и этими… макрофагами (да, да, вумный я страсть, аж самому жутко порой) за тушку какого-нибудь местного жителя, сопровождаемую различными побочными магическими эффектами (ну типа молний из ушей и живых сопелек разбегающихся из носа), и, наверное, в тысячный раз проникся благодарностью к своему магическому иммунитету. И все же видимо меня что-то проняло? Интересно что и, главное, почему? Просадка иммунитета? Мои знаменитые мурашки тут же встрепенулись и активно задвигали холодными лапками в направлении копчика, но их бодрое шествие прервала резко распахнувшаяся дверь.

Гоймерыч «влетел» в кабинет как Ильич в Смольный и уставился на меня таким же добрым отеческим взглядом, что сразу захотелось попросить кипяточку, фото на память и как можно крепче сжать цевье верной винтовки.

— И что у нас тут, товаргищи? — с добрым прищуром поинтересовался завуч.

— У нас вот тут небольшая проблемка, — сообщил доктор, указывая непонятно откуда взявшимся карандашом на мою шею и одновременно другой рукой пытаясь отобрать у мня стойку для капельниц, кою я держал за «цевье» нервно-крепким революционным хватом.

В общем, теперь они вдвоем с Гоймерычем уставились на мою шею и дружно принялись «гекать», «кхекать» и «таксать» с различными интонациями, что явно говорило о степени их озадаченности. Минут через пять мне это надоело и я, резко поднялся, прервав таким образом их высоконаучную дискуссию и естественно поинтересовавшись о результатах столь долгих прений.

— Да как бы вам сказать Ярослав Сергеевич, — взял слово завуч, после быстрых переглядок с нашим академическим эскулапом. — Вы вообще шею свою видели?

— Не очень удобно там место для осмотра, — ответил я, попутно почесывая оную. — Да и зудеть сильно стало только пару дней назад, думал комар какой куснул.

— Ага, большой такой комар, чешуйчатый…

Я непонимающе посмотрел на завуча, затем на доктора, который, сунув руки в карманы халата, почему-то неожиданно заинтересовался потолком. Посмотрел на потолок, но не обнаружив там ничего интересного, кроме феи в робе с блестками упоенно штукатурившей в угле небольшую трещину, вновь перевел свой взор на Гоймерыча. Тот лишь вздохнул, видимо поражаясь глубине моей недогадливости и почти заговорщицким шепотом спросил:

— Надеюсь вы все еще помните, куда вас ваша благоверная чмокнула в первый раз?

Черт! Три раза черт и еще столько же твою кису! А ведь и правда, чешется то самое место. Помнится, у меня там после её поцелуя родимое пятно появилось в виде дракончика и тоже несколько дней страшно чесалось, но со временем оно как бы расплылось, потускнело и практически не было заметно, да и забыл я как-то о нем. И вот…

— Неужели опять пятно проявилось, — довольный своей догадливостью и со вздохом облегчения резюмировал я, но наткнувшись на «добродушно-скорбящий» взгляд Гоймерыча, нервно сглотнул, а в мозгах отчетливо заиграла веселая мелодия сопровождающая группу пританцовывающих негров.

— И что там у меня? — пискляво выдавил я.

— Че-шу-я, — по слогам ответил завуч и протянув руку к моей шее заправским жестом фокусника продемонстрировал зажатую промеж пальцев золотистую чешуйку.

— И что это значит? — спросил я, беря чешуйку и разглядывая её со всех сторон. — Очередное последствие моих мутаций?

Да, если кто забыл, то я тут немножко ГМЧ, в смысле «Генетически Модифицированный Чел» — мутант в общем. И все именно из-за нашей с Эльфирой любви, этой чертовой отметины на шее и еще пары десятков укусов в различные части организма, произведенные моей любимой драконицей в порывах неземной страсти (так и не смотрите на меня влюбленными глазами, подробности все равно опущу). Короче вогнали в меня кучу драконьих генов отчего я теперь худ, мускулист, могу лом в каральку одной правой завязать, а еще по утрам такой сто… кх-м… скажем так — колю дрова як Челентано… часа три. Если честно, то сперва я опасался, что со временем обзаведусь чешуёй и чудесным хвостом (ага, куплю гармошку и оттяну Батону уши), но вроде пронесло. Хотя, судя по тому, что я вижу сейчас — не совсем.

— Так все же, что это значит? — вновь переспросил я, возвращая чешуйку Гоймерычу, который тут же упаковал ее в извлеченный из кармана бумажный пакетик.

— Понятия не имею, Ярослав Сергеевич, — честно признался завуч. — Однако думаю, ничего страшного. Ну проступит в некоторых местах чешуя, так думаю, что этим даже привлекательнее для своей избранницы станете.

— Для избранницы, — я грустно усмехнулся. — Знать бы еще, где она.

— И кто она.

Мы с Гоймерычем дружно посмотрели на доктора, который сделал нам в ответ невинные глазки и постучал себя указательным пальцем по лбу. Ах, да иреновские отметины, они-то как раз никуда не исчезли.

— Ладно пойду я, а то ученики у меня там одни с Батоном, боюсь, как бы чего не учудили, — я бросил быстрый взгляд в сторону висевших на стене часов. — Да и до конца урока всего пятнадцать минут осталось. Док, мазь или таблетки какие есть от этой чесотки?

Врач понимающе кивнул и через пару минут я уже отвинчивал крышку небольшой баночки, одновременно принюхиваясь к исходящему из нее запаху. Вроде ничего, даже запах приятный, что-то с ментолом и апельсином, а то я уж боялся, что будет что-то типа Глафириного варева на чистом мышином помете — зверская штука. После его применения из дома на полдня вся живность исчезает, причем эвакуируются даже тараканы, драконы облетают за версту, а работающие в пещере гномы спешно облачаются в некое подобие ОЗК.

Я зачерпнул немного мази указательным пальцем и, мазнув ей шею, почувствовал прогоняющий зуд легкий покалывающий холодок. Нормально. Сунув баночку в карман пиджака, я попрощался с доком и о чем-то глубоко задумавшимся Гоймырычем опосля чего поспешил обратно в класс, ибо где-то в глубине души уже несколько минут свербели мурашки дурного предчувствия.

* * *

Успел я вовремя, ибо Виннету Большой Хвост был пойман, связан, подвешен к большому дрыну и явно готовился к принесению в жертву каким-то там божествам в невесть откуда взятом большом казане, куда один из учеников с дьявольским хохотом крошил ножовкой большую морковку.

— Отставить готовку кота! — с ходу рявкнул я, тем самым внеся смятение в ряды учеников и заставив большинство ретироваться к своим рабочим местам.

Бардак. Я, насупив брови, огляделся, порой задерживая свой угрюмый взгляд на перемазанных краской мордашках учеников, в озорных глазах которых плескалась сама невинность и, вздохнув, бросил:

— Вернусь через пять минут.

Захлопнув дверь, я сделал шаг вперед и замер, прислушиваясь. Судя по раздавшимся из кабинета душераздирающим звукам сдвигаемой мебели, ребята всё правильно поняли. Что ж, тогда подождем. Я подошел к окну и, опершись руками о широкий подоконник — ляпота и пастораль. Жаль окна больно узкие не открывают так сказать всю ширь и глубину поистине фэнтезийного пейзажа с мчащимися по небу драконами, что буквально купаются в лучах пары местных светил, упитанного мужика, медленно проплывающего мимо на фоне полей… Стоп. Я с подозрением уставился на бородатого «Карлсона», что медленно дрейфовал напротив окна, делая взмахи руками и ногами словно в попытке победить в заплыве на сто метров, потер пальцами глаза и лишь потом заметил обхватывающую его клетчатую рубаху сбрую к которой крепилась приличной толщины веревка.

— Интересное что увидел?

Я обернулся и, окинув ошалелым взглядом невесть откуда появившегося там Дорофеича, ткнул пальцем в болтающегося напротив окна гнома.

— Это что?

— Это? Ну… — завхоз растерянно поскреб в бороде. — Окна вот моем… Феи наши со всем не справляются, а к празднику «должна быть везде чистота и порядок», — последнее он выдал несколько хриплым голосом, явно пытаясь спародировать нашего ректора. — Вот импровизируем, экспериментируем.

— Понятно, — я сочувствием посмотрел на «Карлсона» которого налетевший ветерок-шалун развернул вокруг оси и впечатал в окно, после чего словно пушинку отбросил обратно, оставив на стекле туманный отпечаток перекошенной физиономии с выпученными глазами и, повернувшись к завхозу, спросил: — Слушь, Дорофеич, подскажи, а чем он окна мыть будет?

— Эм…

Завхоз на целую минуту подвис, пожирая своего помощника глазами, видимо в надежде узреть торчащий из какой-либо части его тела необходимый для работы инструмент, но так и не обнаружив оного, резко развернулся и умчался в туманную даль коридора, громко рассуждая о том, где будут находиться средства для мытья, как только он доберется до этих олухов. Я лишь мысленно пожалел незадачливых работничков и, усмехнувшись, шагнул к двери класса. Так-с. Верстаки на месте, ученики… я глазами пробежался по головам… на месте, казан… большой, закопчённый — отсутствует, кот черный, отъевшийся, в количестве одной штуки — присут…. Я аж кхекнул от неожиданности, ибо Батон был похож на стоящий на тонких ножках огромный пушистый елочный шарик.

— Они меня сперва вжух, потом водой плюх, а затем еще и вжих — вжих ветром и вот я… — заметив мой молчаливо-вопросительно-обалдевающий взор заикаясь пожаловался тот.

— Зато теперь ты чистый и… — я принюхался, — пахнешь приятно, цветами какими-то.

— «Летнее утро» весь бутылёк, — раздался тонкий жалобный голосок откуда-то с задних верстаков.

— А незачем было его мучить, — парировал я и тут же добавил приказным тоном: — Поделки на стол, смотреть буду.

Заложив руки за спину, я прошелся вдоль верстаков, оглядывая предоставленные творения, на миг остановился напротив плаката по безопасности, где был изображён доктор с заботливым видом пришивающий обратно ножку нерадивому гному рядом с которым лежала окровавленная ножовка и, на секунду воздев глаза к потолку, двинулся в обратный путь. Не, ну скажите, что сложного в том, чтобы сделать указку, тем более, что Дорофеич заранее подготовил бруски нужной формы? Наждачку в руки и полируй в свое удовольствие словно любимую волшебную палочку, или там посох. Не ну можно по граням напильником пройтись, а для особых столярных гурманов у нас даже небольшие рубанки имеются — всё элементарно и ничего сверхъестественного. А в результате? А в результате большинство поделок — это эдакие занозистые кривоватые палки годные лишь в качестве будущей щепы на растопку и отличающиеся друг от друга лишь уровнем кривизны (в принципе, ожидаемо, но не настолько же). Правда как всегда были и те что выделялись из общего ряда, увы сегодня не в лучшую сторону. еще одна почему-то превратилась в десяток мелких «зубочисток» (правда сделаны качественно, так что отдам феям, пусть куда-нибудь используют, ручки там для швабр…), еще одна закрутилась в тугую деревянную спираль. Я укоризненно посмотрел на уставившегося в пол мальчугана.

— Пытался магичить?

Тот, закусив нижнюю губу, молча понурил голову. Не, ну что с ними поделаешь, в каждом классе такой хитрый попадается.

— На будущее. Тут специальная антимагическая пропитка, — пояснил я. — Попробуешь колдовать, результат может быть непредсказуемым. Вон, в пару лет назад, один такой умник колданул, а заклинание возьми да вернись назад, так он потом неделю ходил с выросшей на лбу указкой, прям как единорог.

— Правда? — стоящая за дальним верстаком эльфийка посмотрела на меня расширенными от ужаса глазами.

— Правда, — с самым честным видом кивнул я, скрещивая за спиной пальцы. — А посему на моих уроках никакой магии, все своими руками. Ибо, как известно, труд сделал из обезья…

— Мы вообще-то произошли от великого древа Ингасиль… — перебил меня юный дриад.

Я скосил на него глаза и, усмехнувшись, бросил:

— Я в курсе, что и из прочих он тоже человеков понаделал.

В классе захихикали, я ж тем временем шагнул к последнему верстаку и несколько минут озадаченно потирал подбородок то и дело переводя взгляд с возлежащего там изделия на стоящего передо мной практически навытяжку худощавого мальчугана в очках.

— Ну и что это за фрактал-указкен? — наконец вкрадчиво поинтересовался я, взглядом указывая на довольно громоздкую конструкцию, состоящую из причудливого переплетения кусков дерева различной степени обточенности и до сих пор истекающую мутными «соплями» клея.

— Это? — пацан смущенно поправил указательным пальцем очки. — Нер, я просто представил, как будет выглядеть сей предмет если его развернуть по линиям сопредельности с фокусировкой в данной матричной реальности по методу Бланша-Франкеля и…

— Стоп, — жестом руки остановил я его объяснения. — Пространственное мышление, фантазия — это важно, но не в данном случае. У вас есть чертеж, — я ткнул пальцем в сторону доски. — И там все элементарно. Вам нужно просто взять и сделать, сделать своими руками то, что там изображено. Поверьте, это не сложно. Даже можно проявить фантазию и украсить ручку указки резьбой, или покрыть её лаком, разукрасить в конце концов в разные цвета. Однако это должна быть указка, понимаете — указка, а не вот эта вот проекция….

Я обвел взглядом дружно поникший класс.

— Ладно, сегодня двойки ставить не буду… — все дружно встрепенулись и зашушукались, — … но, — я нравоучительно воздел указательный палец и, повернувшись к упорно пытавшемуся пригладить свою шерсть Батону, спросил: — Казан куда спрятали?

Батон сделал жест лапой «мол секундочку» и, веселым мячиком не то проскакал, не то закатился за дуб, чтобы через пару секунд, пыхтя словно маленький паровоз, вытащить оттуда упомянутую мной посудину.

— Значит так. Я сегодня тут допоздна. Не знаю как, не знаю когда, но, чтобы эта посудина к моему уходу блестела как….как… — я вопросительно посмотрел на Батона, тот на меня широко расширенными глазами, нервно дернул ухом, и замотал головой… — как рында на корабле, — нашелся я, вызывав у кота вздох облегчения. — Всё понятно?

Такого дружного кивка я даже не ожидал. В это время за дверью кабинета гулко охнуло, звякнуло, бабамснуло и взвыло всеми голосами ада, заставив меня мысленно выругаться и в который раз сделать мысленную зарубку на одной из мозговых извилин, что надо попросить Дорофеича наконец-то заменить звонок, а то кого-нибудь с непривычки может и инфаркт прихватить. В общем, пока я тряс головой, ибо в этот раз звонковый «брямс» был особенно силен, детишек уже точно ветром сдуло, только створки двери хлопнули, причем в обратную сторону. Нет, все же дети они везде дети, во всех мирах, как бы они не выглядели и какими-бы силами не обладали. Остается лишь позавидовать их вечной энергии и непоседливости, а также с доброй грустью вспоминать те дни, когда ты был точно таким же беззаботным оболтусом.

Я мечтательно улыбнулся, подхватил лежавшую на верстаке указку и, зайдя в свою каморку, плюхнулся на диван.

— Ну и что мне с этим делать? — спросил я, примостившегося рядом кота.

Тот молча ткнул лапой в угол, где у меня был цельный музей подобного творчества, начиная от небольшой лавочки, которая при попытке на неё присесть сразу же отращивала себе кучу иголок, очень радуя этим клиента, и заканчивая плетеной мусорной корзиной, что телепортировала прямиком в общественные бани ближайшего поселения, причем в зависимости от вашего пола в разные её части. Кстати, первым пострадавшим от неё был Дорофеич. Помнится, борода и без того негустая шевелюра нашего завхоза тогда изрядно поредели, зато щечки от улыбки неделю румянились як наливные яблочки. Интересный факт: корзина нет-нет, да пропадает из коморки на пару дней, но затем неизменно возвращается на место, причем никто не знает куда она деется, а все попытки поймать злоумышленника оканчивались ничем. Говорят, что однажды, пока я был в небольшой командировке, её брался охранять сам ректор, аж три дня охранял, или четыре… хотя не — врут… наверное.

— Отдам Гоймерычу, — наконец решил я, осторожно пристраивая конструкцию в углу каморки. — А то «вот это», с фокусировкой «по энтому», по методу «вон того» может такое отчебучить… Не, не, пусть лучше наш завуч с этим разбирается.

Батон согласно подмякнул, с явной опаской косясь на странную поделку, и даже на всякий случай отодвинулся к противоположному краю дивана.

— Кстати, друг мой, может объяснишь, почему я по приходу застал тебя в столь конфузном виде? — поинтересовался я, присаживаясь рядом.

— Так ведь дети, — развел лапами кот. — Разве мог я…

— Да, дети…

Мы посмотрели друг на друга, нервно хохотнули и также дружно вздохнули.

Семеныч, видимо каким-то своим макаром почувствовав наше настроение, по-дружески протянул к Батону лист на котором лежала упитанная муха с зеленым брюшком. Кот скосил глаза на угощение и отрицательно мотнул головой, затем зачем-то вопросительно посмотрел на меня, заставив спешно последовать его примеру. Цветок пожал листьями и закинув муху куда-то внутрь скопления листьев аппетитно ей захрумкал. Мы же, переглянувшись с Батоном, снова дружно вздохнули и погрузились в думы о будущем, прошлом, естественно немного о баба… к-хм… возвышенном и вечном.

За стенами «бабахнул» очередной звонок, заставивший меня спешно очнуться от мыслей и, вспомнив о насущном, спросить:

— У нас же там вроде сегодня финальный смотр. У тебя там все готово?

Кот скосил на меня глаза и, молча вытащив из воздуха галстук-бабочку, пристроил её на шее.

* * *

Итак, что мы имеем? Ну, естественно, наша звезда, буквально бородатый Ванесс Мэй и Паганини в одном флаконе — скрипач. Он же Лурин сын Корфа, характер соответственно нордическо-артистичный, душевно ранимый, очень-очень любит музицировать, не женат. На этот раз он обзавелся поддержкой в виде десятка феечек, которые очаровательно подпевали ему своими тоненькими голосками. Слов я не особо разобрал, но номер был хорош, лиричен и душевен, причем настолько, что заставил расчувствоваться даже нашего завхоза, который все время выступления хмурил свои густые брови, а затем молча встал из-за стола, пожал скрипачу руку и по-отчески, я бы даже сказал по-генсековски крепко, расцеловал. Потом он попытался двинуть речь про то что «наши гномы самые гномные гномы во всем мире», так что пришлось спешно вмешиваться и буквально силком оттаскивать Дорофеича от засмущавшегося скрипача. После этого было короткое обсуждение, где все дружно согласились, что «скрипач конечно наше всё», но нужно было еще что-то, ибо это все же был выпускной бал, а не бенефис. К счастью, на сей раз Батон не ударил мордой в сметану и следующим пред нами предстал какой-то там чародей с ярмарки, что естественно сперва вызвало удивленные переглядки (не ну какого-то заштатного чародея в магическую академию), но как только этот смешной старичок в пенсне и дурацком колпаке со звездами взмахнул руками, началось самое настоящее чудо. Зал буквально расцвел, заиграл чудесными красками, покрылся неземными растениями в чащах которых пели невиданные птицы, а вокруг порхали бабочки, летали какие-то звездочки и вообще творилась полная инопланетная вакханалия, на фоне которой лишь я со своим нейтрализующим полем смотрелся одиноким серым пятном. В общем, бурные аплодисменты и хитро-задумчивые лица Гоймерыча в паре с Дорофеичем явно подсчитывающие сколько можно сэкономить на оформлении зала. Следом шел какой-то местный деревенский квартет сбацавший нам веселую мелодию в кантри стиле (средне конечно, но на безрыбье… пойдет, пустим как фон к фуршету, или что там у них будет), затем пара дриад с танцевальным номером, а вслед за ними вышел эльф с белоснежными почти золотыми волосами и спел нам балладу о какой-то там прекрасной деве, влюбившегося в не менее прекрасного юношу. Не, голос у него красивый — заслушаешься, но сама песня….ладно я смысл потерял на каком-то десятом куплете запутавшись в именах и названиях, которые для меня звучали почти одинаково, так ведь на сорок третьем меня стало клонить в сон, причем не только меня. Дорофеич вон уже в открытую храпеть начал. Пришлось опять вмешиваться и прерывать остроухого барда, тем более, что песнь грозила затянуться, ибо на пятидесятом куплете «прекрасный вьюноша» дошел до целования аж четвертого пальца своей возлюбленной, да и то его кончика. Прикинув, что еще по паре куплетов понадобиться на каждую фалангу, а там и следующие пальцы наверняка подоспеют, я резко встал:

— Все это прекрасно, голос чудесный, но репертуар, — я пощелкал пальцами. — У нас же выпускной бал, праздник, все веселятся. Нужно что-то ритмичное — современное.

— Увы, нер, я таких песен не знаю, — пожал плечами эльф. — Вся наша музыка о возвышенном, о любви, жизни, сонеч…

— Это все замечательно, — несколько резко прервал его я, — но все не то. Батон… — Кот появился рядом со мной как «черт из коробочки». — Подбери этому натуральном блондину какой-нибудь репертуар и посовременнее.

Кот на мгновение задумался, почесывая зажатым в лапе карандашом за ухом, затем кивнул и, достав из-за спины блокнот (блин , да где он это все прячет… впрочем, даже представлять не хочу), что-то быстро в него записал.

— У тебя все? — спросил я, едва эльф ушел.

Батон неопределенно помотал лапой в воздухе, явно сомневаясь стоит ли нам показывать очередного артиста.

— Слушь, у нас и так негусто, давай, кто там у тебя? — подбодрил его я.

Кот вновь посмотрел на меня немигающим взглядом, мол: «Точно уверен?». Я кивнул. Он лишь вздохнул в ответ и махнул лапой, приглашая очередного претендента.

Цок, цок, цок… В зал, прыгая веселым козленком, вбежала розовая пони с крылышками. Так, стоп… это же… точно, тот самый превращенный графт. Я скосил глаза на Гоймерыча во взгляде которого читался неподдельный интерес, смешанный с бурным энтузазизмом ученого увидевшего любопытный опытный (точнее подопытный) образец. Пони тем временем встала в горделивую позу скрестив свои ноги и, встряхнув гривой, запела тоненьким звонким голоском. Не, а неплохо выводит, песенка правда в стиле «а маленькая пони она грустит в загоне», но почему-то невольно заслушиваешься, вот только кислая морда дракона чуток смущает. И тут случилось это… В общем, включите воображение и представьте: наша троиц сидит за столом с умилёнными лицами слушая крылатую поняшу, та заканчивает свою песню «… тыдым и пони грустит» после чего следует громкий «ик», опосля «пук» и двустороння радуга с блестками и бабочками. По-моему, я автоматически икнул следом (только икнул, как, впрочем, и остальные присутствующие) и ошарашенно посмотрел на кота, который скривил морду в стиле: «Ну я же говорил». И тут сбоку от меня раздались «бурные и продолжительные аплодисменты». Я со скрипом в позвонках повернул голову. Гоймерыч хлопал в ладоши приговаривая что-то о необычных побочных эффектах экспериментального зелья и о том, что все это надо получше изучить, углубить, даже чуток расширить, дабы использовать в нужных для общего блага целях. Честно говоря, я попытался представить себе, что это за цели и блага такие, но буквально через пару минут мой мозг вскипел возмущенным разумом и пришлось быстренько охлаждать его из заботливо протянутой мне Дорофеичем фляжки. Блин. Я укоризненно посмотрел на гнома, но тот в ответ только пожал плечами с невозмутимо-философским видом заявив, что для подобных мероприятий вино не алкоголь, а лекарство и принимать его нужно почаще, но исключительно для того, чтобы получше вникнуть во все перипетии и тонкости представляемого творчества. Не, в принципе даже логично, жаль только из-за моих драконьих генов для меня малоэффективно. Хотя. Я одним большим глотком осушил флягу, вернул её гному и хотел уже сказать свое решительно… Поняшу утвердили.

* * *

Дверь класса открылась с легким поскрипыванием как бы намекнув мне о том, что пора бы раздобыть где-нибудь масленку. Я переступил через порог и замер, ибо на одном из верстаков, призывно поблескивая крутобокими медными боками стояла рында. Я закрыл глаза, мотнул головой, открыл — на месте. Так-с. Я оглядел класс. Казана нет, рында есть. Блин, ох уж мне эти волшебники, чародеи. Нет, пора домой, день был длинным и трудным, а завтра еще праздник у выпускников… так что домой, домой, домой. Я тяжело вздохнул и поднял голову. За окном парила пятерка драконов и с десяток гномов на веревках, которые периодически бились головами о стекло, смотря на меня грустными «коровьими» глазами. Не, ну твою ж кису!.