За те три года, что прошли в моем мире с последнего нашего с Батоном приключения, Серега, можно сказать, практически не изменился. Разве что стал еще худее, поджаристее, а в глазах появился «стальной блеск Железного Феликса». Однако его дружеские объятия были по-прежнему крепки, а улыбка радости совершенна искренна. Историю о моих проблемах, приключениях и прочих личных неурядицах он выслушал с абсолютно непроницаемым лицом, правда выпив при этом стаканов пять кофе и нервно подергивая уголком глаза. Да, кстати, обсудить все это мы решили в ближайшей кофейне, оставив ребят дома под присмотром Пантелея. В принципе, те не особо и рвались: девчонки засели за какой-то слезодавильный сериал, идущий на одном из каналов, Грей запал неподкупной любовью к книжному шкафу, а Гай вступил в неравную борьбу с ноутбучным тачпадом, пытаясь разложить тот самый пасьянс. Батон со Скрипачом увязались за нами, но на входе гном резко тормознул, заметив неподалеку от входа в заведение смуглых ребят в оранжевых жилетах, бодро вдалбливающих серую плитку в не очень жёлтый песок. Кот сперва остался с ним, но минут через пять примкнул к нам на открытой веранде, усевшись на стул, виляя хвостом и вообще изображая из себя верного пса кошачьей породы, очень ждущего сахарной косточки. Официантка сперва хотела его выгнать, но тот взглянул на неё таким жалобно-умоляющим взглядом, что девушка просто растаяла и пару минут гладила его по голове, а затем в дополнение к нашему заказу приперла целую миску сметаны. Так что некоторое время кот выпал из реальности, в буквальном смысле слова погрузившись в белое молочное блаженство по самые уши.
— М-да уж, история, — выдавил из себя Серега, после того как я закончил свой почти десятиминутный монолог. — Кино снять можно.
— Блокбастер… мяу, — подал голос Батон, отрывая морду от миски.
— Это ты у нас блохбастер, — буркнул я. — Причем зажравшийся.
— Слушь, все это конечно замечательно, — сказал Сергей, задумчиво наблюдая за снующей меж столиков официанткой, — но на этот раз ты ведь сюда не просто погостить приехал и меня не просто так ждал. Ждал ведь?
— Ждал, — не стал отнекиваться я.
— И?
— Помнишь тех ребят, что в прошлый раз за мной наведывались. Такие подозрительные типы в черных балахонах.
— Некие идиоты, поклоняющиеся какому-то там грызуну…
— Угу, мне нужно знать, как они проникли в наш мир.
— Считаешь, что этот путь может напрямую привести тебя к похитителю твоей драконши.
— Вумный, как вуточка, — усмехнулся я.
— Был бы глупым работал бы учителем труда, — с легкой улыбкой парировал Сергей и, резко поднявшись со стула, добавил: — Не буду обещать, но попробую, а ты с ребятами особо не высовывайся, а то после того нашего вояжа тут такая волна поднялась… В общем, дай мне пару дней.
Мы вышли из кафе, и я остановился, оглядываясь в поисках Скрипача, с удивлением обнаружив оного неподалеку важно прохаживающегося вдоль куцего строя плиткоукладчиков которые сидели на корточках с покорным видом учеников строгого сенсея. Иногда он останавливался и легонько стучал кого-нибудь из них мастерком по склоненной голове, что-то при этом тихонько приговаривая и указывая другой рукой на уложенную плитку… Плитка… Ёксель-моксель и япона мама токийского городничего… Вся небольшая площадка перед кафе была закрыта новенькой плиткой, да как закрыта… абсолютно ровная поверхность с каким-то причудливым узором из меняющей свое направление плитки, причем все это практически без щелей, этакий роскошный каменный ковер. Я скосил глаза на Серегу и довольной ухмылкой легонько помог указательным пальцем вернуться его челюсти на законное место.
— Да, да, гномы они ребята такие могут и топором по кумполу, и плитку класть, да и вообще полезные в хозяйстве бородатики, правда некоторые еще жмотистые до ужаса, — пояснил я, припоминая закрома нашего завхоза. — Скрипач, нам пора!
Гном оглянулся, вернул мастерок рабочему, подхватил лежащую на скамейке скрипку и присоединился к нам.
Говорят, что с той самой поры небольшая площадь перед кафе стала объектом самого настоящего паломничества и достопримечательностью города, её обнесли заборчиком и ступать туда разрешали только по большим празднествам и исключительно большим начальникам. Ходит слух, что из столицы приезжал сам великий повелитель бордюров и начальник над всей плиткой, дабы припасть устами к съему чуду и напитаться силой для новых свершений в стольном граде. Естественно, опосля он сказал, что все это дело его ученика и подарок городу… Впрочем, это так — отступления.
Первое что я услышал, шагнув через порог своей квартиры — это девичьи всхлипывания. Пара быстрых шагов через короткий коридор и мне предстала картина маслом: девчонки сидят на диване и обильно мочат своими слезами плечи друг друга. На мой молчаливый вопрос: «Какого, простите, х… Херсона здесь происходит?», ответ взял Грей, вскликнув с знакомым акцентом:
— Это всё коварный дон Грибелло, тысячу чертей!
Я бросил взгляд на книгу. Так спокойно, с этим все ясно, батенька Дюма он такой, дальше только палка с крышкой и воронье перо в старую бабушкину шляпку. Гай? Сын великого героя оторвал взгляд от экрана ноутбука, где, повинуясь движению его пальца скакал бодрый коник и, посмотрев на меня осоловелым взглядом, пояснил:
— Астрологи объявили неделю сериалов. Количество женских истерик увеличилось вдвое.
Во, объяснил так объяснил. Однако все это надо заканчивать, кто ж знал, что наша масскультура окажет подобное влияние на неокрепшие в данном плане мозги юных магов и магинь.
— Девушки, — я присел перед всхлипывающими магичками. — Вы в порядке?
— Да, — кивнула Эрнеста, вытирая глаза о рукав платья эльфийки. — Но Майана любит дона Грибелло, а он нет… а она… — снова безудержный поток слез, причем сразу у двоих.
Не, надо что-то с этим делать. Я резко поднялся подошел к книжному шкафу, выдернул оттуда запыленный том БСЭ и сунул его в руки Грею (
— Магазины.
О как встрепенулись, глазки заблестели, дыхание стало тяжелым и томным, а слез как ни бывало. Зато пацаны, наоборот, сникли: Грей, аж побледнел и коротко выругался, помянув Аристотеля и всех его потомков, а Гай впечатался лбом в журнальный столик, правда предусмотрительнее взяв чуток правее ноутбука.
— Так, на все у вас пятнадцать минут. Жду вас на улице.
Вжух… два миловидных вихря едва не сбили меня с ног, умчавшись в ванну, а я, не став слушать замогильные стоны парней, в которых слышалась мольба и возгласы «за что…», быстренько ретировался из квартиры. Батон естественно «выполз» за мной, причем выполз в прямом смысле слова, перетекая от укрытия к укрытию и вертя головой во все стороны. К его счастью бабушки-старушки сегодня отсутствовали и кот, поняв, что опасность миновала, быстренько оккупировал их скамейку, вольготно развалившись на ней и свесив лапы по обе стороны.
— И зачем нам в магазин?
Я покосился на кота.
— Ребятам нужно одежку сменить, а то, кто знает, насколько мы тут задержимся.
— Логично, — согласился кот, почесав лапой промеж ушей. — А еще тесно очень, мяу.
— Тоже верно, — согласился я. — Думаю, надо нам на дачу перебраться.
При этих словах Батон встрепенулся, а в глазах зажегся огонь настоящего рыбака, соскучившегося по медитативно-философскому взиранию на покачивающиеся кончики поплавков, однако хлопнувшая подъездная дверь, заставила его быстро соскочить со скамейки и занять место рядом со мной, прикинувшись мохнато-хвостатой пирамидкой.
— Мама, смотри кися!
При звуках задорного детского голоска из «пирамидки» медленно выдвинулись вверх и чуть вбок два уха.
— Какая же это киса… это… это… а что это?
Молодая женщина, вышедшая вслед за вылетевшей из подъезда белобрысой девчонкой лет четырех-пяти, с опаской посмотрела на Батона, одновременно пытаясь удержать ринувшуюся к нему егозу в цветастом платьице.
— Кот это, кот, — поспешил успокоить её я. — Порода такая просто — крупная.
— Мэй-кун? — робко предположила женщина.
— Про куна не знаю, но жрун отменный. Да вы не бойтесь, он смирный и детей страсть как любит. Любишь ведь?
Батон скосил на меня глаза снизу вверх и еще сильнее нахохлился, окончательно превратившись в треугольный пуфик.
— Кися! — девочка извернулась и вырвавшись из рук матери, бросилась в кошачью пушистость, повиснув на шее у несколько ошалевшего от подобной наглости кота. — Мягенький. Кися.
Она принялась ерошить и мять не знавшего что предпринять котейко, а затем взобралась на него и, заявив, что тот будет лошадкой, принялась нокать. Батон совсем скис, но послушно поднялся и, вздыбив хвост трубой, сделал круг вокруг дерева, смешно задирая лапы и явно пытаясь гарцевать.
— Ой, какой у вас оказывается классный котик, — умилилась мамаша, доставая смартфон и делая несколько фоток смеющейся во весь рот дочки.
Я снисходительно улыбнулся и тут мои мурашки почему-то заерзали промеж лопаток, не, не сильно, но весьма чувствительно. Так, что не так? Я быстро огляделся. Вроде все по-прежнему: полупустой двор, солнышко, птички щебечут, голуби сру….тусуются на крышках колодцев, тихо… Ёп… Я медленно скрипя позвонками повернул голову в сторону песочницы отсутствующий детский гвалт из которой до этого шел обычным дворовым фоном. Тишина и пять пар восхищенно распахнутых в нашу сторону глаз. Моя голова с тихим пощелкиванием словно у заржавевшего механизма вновь развернулась в сторону Батона, который вошел в раж и скакал веселым коником под радостный хохот юной наездницы.
— Кх-м, — коротко кхекнул я, привлекая внимание пушистого скакуна и тут же показывая большим пальцем себе за плечо.
Батон послушно посмотрел в указанном направлении и его хвост резко рухнул на полседьмого, он нервно дернул ушами и вдруг растянулся на земле, раскинув лапы во все стороны и демонстративно вывалив язык изо рта. Девочка слезла с упавшего кота, обошла его по кругу, приподняла заднюю лапу, затем хвост и, сложив руки на груди, с самым серьезным видом констатировала:
— Лошадка всё, надо лечить. Будем значит делать оперуцию, — и повернувшись к песочнице, добавила: — Коллеги⁉
Коллеги не заставили себя долго ждать, бодро «десантируюсь» из песочнице с лопаточками, палками, ведерками и прочими необходимыми для лечения медицинскими инструментами. Последним к ним присоединился пухленький мальчик сжимающий в руке длинный пупырчатый огурец и судя по хмурому виду недавно посмотревший ту самую передачу с советами народного доктора и теперь размышлявший «а подойдет ли данная методика лечения к так вовремя подвернувшемуся пациенту, или нет».
Видимо Батон что-то почувствовал своей пятой точкой, потому как приоткрыл глаза, оглянулся, нервно икнул и тут же черной молнией метнулся в кусты сирени. При этом он промчался напрямую через стаю голубей, развив просто-таки сверхзвуковую скорость, отчего бедные птицы лишились своего оперения и в стыдливом танце падших лебедей спешно удалились вслед за ним, смешно суча своими упитанными окорочками и подпрыгивая в такт звучавшей со стороны подъезда музыки великого композитора.
Я повернул голову, окинул взглядом стоявшую у подъезда бравую пятерку и устало махнул рукой в сторону арки. Нас ждал ужас всех мужчин обычно сопровождаемый головной болью, дикой зевотой, раздражением, нервно-истерических хихиканьем, а нередко и стремительным исчезновением всех заначек, отложенных на такие необходимо-милые нашему сердцу вещички типа нового перфоратора… да, да это он — шопинг.
Если честно, то я думал, что девчонки, которые уже смогли напутешествоваться по различным мирам, будут более сдержаны при виде наших магазинов — ага два раза. Я сам, переступив порог новенького торгового центра я, если честно, немного обалдел. Когда я получал свою работу в академии, торговые центры в моем городе больше напоминали немного окультуренные рынки, что в свою очередь выросли из стихийных барахолок, но ассортимент и крикливые тетки продавщицы оставались без изменения. Сейчас же передо мной возвышался настоящий трехэтажный «пылесос» из стекла и бетона для опустошения кошельков любой толщины, в котором можно наверняка было купить все, от мелкого шурупа, до самолета с вертикальным взлетом, если конечно хорошо поискать его в дальних уголках полутемного склада. Осознав это примерно на второй — третьей минуте нашего похода сквозь «туннель» из стеклянных витрин, я нервно сглотнул и скосил глаза на девчонок. Всё, пропали, фурии готовы к охоте: глаза возбужденно горят, грудь вздымается, каблуки туфелек нетерпеливо цокают по полу, выбивая снопы искр, от которых шугаются в разные стороны несколько обалдевшие покупатели.
— Девочки, не забыли, мы просто зашли немного одёжки прикупить, — робко начал я. — Просто немного одёжки…
Те, не оглядываясь, молча кивнули и, заурчав словно голодные тигрицы, рванули вперед с низкого старта.
— Нер, мы это тоже туда и туда, а я туда…
Парни, сделав виноватые лица, принялись пятиться, одновременно тыкая пальцами в разные стороны. Я в ответ лишь махнул рукой и плюхнулся на так вовремя подвернувшуюся скамейку, сделанную в виде какой-то рыбы, явно страдающей искривлением позвоночника, причем в нескольких местах. Скрипач присел рядышком, аккуратно пристроив свой неизменный инструмент на коленях.
— Да уж, дела, — выдохнул я.
— Женщины — существа весьма странные и подвержены зачастую малопонятным для нас порывам, — поддержал меня гном.
— А ты у нас еще и философ, — усмехнулся я, косясь на гнома и только сейчас замечая, некоторые перемены в его внешнем виде.
Его расшитая рунными пластинами рабочая роба сменилась на мои старые джинсы, рубашку в клетку и потертые кроссовки (
— Слушь, Склифосовский, предлагаю, как самым разумным в нашей небольшой компашке, разделиться и проследить: я гляну за девчонками, а тебе доверяю наших чудо богатырей.
— А может….? — с надеждой скосил на меня глаза Скрипач.
— Не может, — отрезал я.
— А если…?
— А вот если, то сразу зови меня. Понял?
Гном тяжко вздохнул, поднялся, щелкнул с оттягом подтяжками и, подхватив свою скрипку, направился в сторону куда слиняли парни. Что ж мне тоже пора поискать наших красавиц… хотя что тут их искать. Большая золотистая вывеска «Красота и грация» и ряды разноцветной одежды за стеклами и на подбоченившихся манекенах.
— Ой, нер, а как вам это платьице? Ой, нер, смотрите какая юбочка, а вот эта, а еще кофточка, а если вместе с этой рубашкой, или нет, лучше с этой….
Уже где-то час я сидел на пуфике, прям физически ощущая, как плавятся мои извилины, выравниваясь и превращаясь в убегающие в ничто прямые. Казалось еще немного, и я сам кинусь выбирать себя какой-нибудь кардиганчик или юбочку с рюшами. Не, Эрнеста и Глай девчонки, конечно, симпатичные, а местами уже довольно выдающиеся, но всему ведь бывает предел. Благо, они еще до отдела нижнего белья не добрались, а то помню какой Ирен тогда ажиотаж вызвала своей непосредственностью и пробежками по магазину в нарядах с налетом тяжелой эротичности. Не дай бог эти что подобное вытворят… нет пора заканчивать. Я резко собрал в кучу остатки мыслей-скакунов вместе с несколько косившими в разные стороны глазами и решительно преградил дорогу девчонкам, ринувшимся было в свой очередной забег вдоль рядов с одеждой.
— Девушки, пора заканчивать.
— Ну, нер, там еще столько всего….
— Думаю тут уже не меньше, — угрюмо кивнул я на возвышающуюся в раздевалках кучу, от вида которой у местных консультанток уже начался нервный тик, ибо предупреждение «не больше трех вещей» мои ученицы успешно проигнорировали.
— Но, нер, — Эрнеста просящее сложила руки на груди. — Еще всего пару вещей.
— Только пару, — поддержала её эльфийка, преданно заглядывая мне в глаза и поглаживая по плечу. — Вы ведь хороший.
— Плохой, — ответствовал я, напрягая всю свою силу воли, которая упорно пыталась побежать задорными весенними ручейками от взглядов блестящих озорством девичьих глаз. — И воо…
Бамссс, трямссс… дрынььььь
— Нер, смотрите какой я классный доспех нашел!
В магазин, зазвенев сразу всеми магнитными рамками, влетел Гай, почему-то облаченный в хоккейную форму, размахивая сжатой в правой руке небольшой штангой и подволакивая левую ногу, в которую с обреченным видом мертвой хваткой вцепился бледный как смерть продавец, судя по всему, из отдела спорттоваров. Следом за ним так бочком-бочком двигался Грей, сжимая в руках и под мышками какие-то цветастые книжки. В этот момент девчонки, видимо заметив мою небольшую растерянность, предприняли попытку ретироваться в сторону отдела нижнего белья, но были остановлены моим истеричным воплем:
— А ну всем стоп! Смирно!
Гай тут же послушно вытянулся по стойке смирно, предварительно успев отцепить от себя и поставить рядом бедолагу продавца и при этом зачем-то напялив на него хоккейную каску. Грей со своей «переносной библиотекой» пристроился справа от него, девчонки заняли позицию слева причем почему-то вместе с нервно подергивающими своими нарисованными бровями продавщицами. Скрипач скромно пристроился в конце этой куцей шеренги, напялив на свою взъерошенную шевелюру невесть где раздобытую бейсболку с надписью «спецназ».
Я заложил руки за спину и, пару раз пройдясь вдоль преданно пожиравшего меня глазами строя, остановился напротив.
— Итак, юные господа и дамы, а также примкнувший к ним рабочий персонал… — гном скромно помахал ручкой, — … и некоторые деятели какой-то там культуры. Устроили тут понимаешь это и то, а также просто и вообще вакханалию. А у нас тут вот это… Что тут у нас кстати?
— Магазин высокого качества обслуживания «Модный пескарик», сэр! — бодро отрапортовала одна из продавщиц, сделав шаг вперед и выкатив еще более вперед свою объемную верхнюю часть туловища.
— От ано как, — крякнул я, поглаживая невидимые залихватские усы. — Высокого качества… пескарик. А вы… устроили тут… стыдитесь.
Молодежь послушно уставила глаза в пол.
— Так, — продолжил я, вновь прохаживаясь вдоль строя. — Одежду упаковать, берем все что отложили. Гай…
— Да, нер! — рявкнул Тори.
— Сдать амуницию под роспись обратно в магазин, взамен получить три… — я покосился на кучу лежащих в раздевалке платьев. — Лучше пять туристических рюкзаков и вернуться сюда. На все у тебя пять минут. Ты… — мой палец уперся в тощую грудь продавца спорттоваров. — Проследишь. Я потом зайду и всё оплачу.
— Слушаюсь, — звонко щелкнул каблуками продаван, поправляя сползшую на лоб каску.
— Грей…
— Да понял я понял, — тяжело вздохнул тот. — Книги верну…
— И ту, что спрятал…
— Спрятал?
Я молча указал глазами на оттопыривающуюся в районе пояса рубаху, заставив того разочарованно вздохнуть и согласно кивнуть.
— Вот и хорошо, — сказал я, косясь в сторону выхода из магазина, где уже толпились зеваки вперемежку с охраной торгового комплекса, в насупленных взорах которых прямо-таки светилась «радужная доброжелательность». — Исполнять.
Все сразу же засуетились, а я решил переговорить с охраной, дабы успокоить этих прямолинейно-интеллектуальных ребят, но, увы, с самого начала диалог как-то не задался. Видимо по какой-то причине они решили, что я главный виновник переполоха (признаю
— Мужики, ну вы чего? — обиженно поинтересовался я, аккуратно укладывая пару «уставших» секьюрити на скамейку. — Я же все оплачу, деньги есть.
Мужики переглянулись, окинули меня оценивающим взглядом и видимо решив, что «один в поле так себе вояка», а также «три дебила — это сила, а десяток — вообще батальон дуболомов + Урфин Джус», двинули всем скопом. В ответ я только коротко рыкнул и довольно оскалился….
В общем, покидали мы торговый центр нагруженными под завязку, в сопровождении практически роты ковыляющих и местами несколько перебинтованных охранников, а также машущих нам платочками счастливых продавщиц «Пескаря», которые наверняка выполнили аж годовой план по продажам. Уже на выходе Скрипач, кхекнул, залихвацки перекинул бейсболку козырьком назад и, вскинув к плечу скрипку, выдал «Прощание славянки».
Батон вернулся под вечер: был он помят, взъерошен, весь украшен разноцветными ленточками, на шее на веревке болталась пустышка, а на боку кто-то нарисовал мелом большой солнечный круг. Кот, не обращая внимания на вопросительно-интересующие взгляды, молча прошел в кухню, взгромоздился на табуретку, пододвинул к себе разделочную доску и, достав откуда-то до боли знакомый пупырчатый огурец, аккуратно порезал его на ломтики после чего со вселенской грустью в очах посмотрел на Пантелея. Тот понимающе кивнул, на мгновение исчез, а когда вернулся у него в руках был небольшой графин, открыв который он наполнил все пространство кухни запахом утренней свежести приправленной тонкой нотой валерьянки.
Батон принял из рук домового наполненную рюмку и, опрокинув её в себя, смачно захрустел куском огурца.
— Ну и в чем причина подобных возлияний? — поинтересовался я, усаживаясь напротив.
— Я сегодня был: лошадкой, пусиком, черепашкой и любимой дочкой Галечкой. Я сосал бутылочку с молоком, а потом мы пошли в гости и нас угощали пирожными. Нас угощали гребанными пирожными из песка, из той самой песочницы во дворе. И знаешь, что я в них почуял…? — кот шмыгнул носом, нервно дернул ушами и, нанизав на вилку кусок огурца, опрокинул в себя вторую предусмотрительно налитую домовым стопку. — А потом из меня хотели сделать трансформера…
— Ну а чего ты ожидал? — усмехнулся я. — Дети — это цветы жизни,
— Угу, — не стал возражать Батон и, тяжело вздохнув, добавил: — Но иногда среди них попадаются кактусы.
Он стукнул пустой стопкой о столешницу и, сползя пушистым блинчиком со стула, медленно «втек» на подоконник, пробуксовав задними лапами о чугун ребристой батареи. Поерзав и в конце концов свернувшись в пушистую каральку, что-то пробормотал про трудности трансформации в Оптимуса, после чего успокоено засопел.