– Эй, Вань, глянь-ка сюда! – окликнул княжича Яромир.
Пока Иван прорубал выход сквозь паутину, оборотень еще осматривался в Кащеевой казне. Теперь, когда издох страшный мизгирь, он стал чуять какой-то новый запах… пыльный ворс, что ли?.. Странно весьма, когда кругом одно злато-серебро. Не к месту как-то.
Исходил запах из запертого на замок сундука. Старой дубовой скрыни. Принюхавшись к щелям, Яромир подозвал княжича – и тот без лишних слов рубанул кладенцом.
Монеты в сундуке тоже нашлись, не без этого. Но куда интересней всем показалось то, что и почуял ненароком Яромир – сложенный пополам ковер. И впрямь такой пыльный, словно веками его никто не трогал. Синеглазка аж чихнула, сунувши к нему нос.
– Ого, – приподняла брови Василиса. – Слыхивала я, что есть у Кащея вещь такая, да позабыть успела.
– А что за вещь-то? – спросил Иван.
– А ковер летучий. Сядешь на него – да и в небо подымешься.
– Ого! – изумился княжич. – Что, вправду?! Ковер-самолет, настоящий?!
– Тут все настоящее, – махнул рукой Яромир. – Сумеешь с ним управиться, Премудрая?
– Я теперь баба-яга, Яромир Волхович, – сухо ответила Василиса. – Сумею.
– Ну и то ладно. Берите его тогда, да пошли. Время дорого.
Сам Яромир помочь не попытался. Да его и не попросили – видели, как оборотень бледен, как тихо он говорит. Не совсем еще от яда оправился.
Шел он тоже позади всех. Часто останавливался, держался рукой за стену. Иван, волокший в одиночку ковер, беспокойно оборачивался, спрашивал:
– Яромир, ты как, живой там?
– Тебе не плохо? – добавляла Синеглазка. – Может, посидим, передохнем?
– Некогда сидеть и отдыхать, – отмахивался оборотень. – Живой я, дух перевожу просто.
Лестница казалась нескончаемой. Василиса шагала по ней уверенно, хорошо помня дорогу. Про себя она возносила хвалу старым и новым богам, что Яромир унюхал этот пыльный ковер. Сомневалась княгиня, что оставил Кащей во дворце хоть самого завалящего змия.
– А куда мы поднимаемся? – спросил Иван.
– Наверх, – бросила в ответ Василиса.
– Да оно понятно, что наверх. Не вниз же. Но куда?
– Да на крышу мы идем, на крышу. Из окна же мы на этом ковре не вылетим.
– Точно? – усомнился Иван.
И то. Окна в Костяном Дворце встречались самые разные. Были и крохотные, чуть побольше бойниц, но были и огромные, из коих не то что человеку – лосю сигануть не тесно покажется.
Может, ковер пролезет все-таки?
– Пролезть, может, и пролезет, – ответила Василиса. – Впритык. Но я на таком не летала никогда. Не хочу в первый раз – и сразу в окно. Вдруг напутаю что, и мы в косяк врежемся?
– Так ты не путай, – укоризненно сказал Иван. – Ты, Вась, того, не видишь, что ли? Яромир уже на ногах не держится.
– Обо мне… не волнуйтесь, – с трудом произнес оборотень. – Вы… вы еще на свадьбе моей погуляете… Все, кроме… Ивана. Тебя не приглашу.
– Почему?! – обиделся княжич.
– Да так… Опасно тебя на свадьбы приглашать… – криво усмехнулся Яромир.
– Эй, я не каждый раз… – начал было Иван, но осекся. Они добрались до последнего поверха, вышли на крышу самой высокой во дворце башни – и оказались на вольном воздухе.
И здесь на них уставились шесть скотников.
Были они все рослые, широкоплечие, с шрамами на лицах. Двое покалеченные – у одного ноги недостает, у другого руки. Видно, что годами ходили за крылатыми змиями.
Зверинец Кащея Бессмертного продувался всеми ветрами. У зубчатого парапета стояли четыре летучих колесницы – но змиев ни одного. Только одна старая змеиха лежала в стойле, опустив зубастую пасть в кормушку. За ней, видать, и ходили скотники, потому и остались в Костяном Дворце.
За ней – и за ее гнездом. Там виднелась пирамидка кожистых, как будто покрытых чешуей яиц.
Скотники поначалу ничего не поняли. Кому бы пришло в голову, что тут, в самом сердце Кащеева Царства – и вдруг сразу четыре ворога? Чужинцев окликнули – настороженно, но без злобы.
Однако говорили татаровья не на русском. Может, даже вовсе его не ведали. А ни Иван, ни Синеглазка не знали татаровецкого. Василиса худо-бедно понимала, да сказать могла немного. А Яромир… Яромир все еще только поднимался по ступеням.
– Тэр эрхтэн уу?! – снова крикнул одноногий скотник, теперь уже зло. – Хаана уу?!
Ответа он не дождался – все только переглянулись. Василиса, давно уже не похожая на Ягу Ягишну, открыла было рот… но тут один из скотников ее узнал. Завопил, заверещал на своем кулды-мулды, за вилы схватился.
Остальные тоже похватали острые палки, ухваты, другие приспособы для ухода за змиями. Зверюги это хищные, опасные, так что в скотниках служили парни крепкие.
Иван, понятно, тут же бросил ковер, выхватил взамен меч. Рядом встала Синеглазка с саблей наголо. Василиса встряхнула дланями – она снова слышала искры под ногтями, снова могла призвать молоньи Перуна.
И уж она их призвала! Полыхнула так, что чертям жарко стало! На месте сожгла сразу двоих скотников – ну а с остальными стали рубиться княжич с поляницей.
А вот наконец вышедший на крышу Яромир в драку не полез. Наклонился было кувыркнуться, в волка обратиться – да охнул от боли, закряхтел и осел на холодный камень.
– Устал я что-то, Вань… – пробормотал он чуть слышно. – Не серчай уж…
Ну да и без него в этот раз управились. Меч с саблей свистали так, что уши закладывало – а у скотников-то были только вилы да ухваты. Минуты не прошло – а трое уж лежат мертвы, и последний к парапету жмется, от страха трясется.
Синеглазка и его сгоряча хотела убить, да Иван сжалился. Велел просто уносить ноги поскорее, да бога молить, что цел остался.
И сразу к Яромиру. Тот был уже совсем плох. С трудом дышал, взгляд помутнел, изо рта слюна бежала струйкой. Василиса задрала ему рубаху, глянула на рану – и рот ладошкой прикрыла.
Страшное там что-то творилось. Кожа расползалась лоскутьями, кровь запеклась до черноты и пузырилась. Дивно, что Яромир столько-то своими ногами прошел.
Сызнова захлопотала над оборотнем Василиса, да уж видела – не поможет ничего. Живой и мертвой воды не осталось – Яромир сам же ее на них и истратил. Понимала Василиса кое-что и в знахарстве, да от такой отравы средства не ведала.
Из последних сил Яромир приподнялся на локтях. Улыбнулся слабо уже совсем. Порылся в котоме, протянул Синеглазке стрелу с перьями Жар-Птицы.
– Придержи у себя, царица… – прошептал он. – Чую, пригодится еще…
Синеглазка взяла ее со слезами, сунула в тул. Иван же стоял с отвисшей челюстью, не в силах еще поверить, что Яромир Серый Волк, самого Волха Всеславича сын – и вот так кончается.
Он же столько пережил! Столько опасностей перенес, столько невзгод! Из капкана бабы-яги живым вырвался, Врыколаком убит не был, в море-окиане не утонул, всех чудищ Буяна одолел, через Навье Царство прошел – и на тебе!..
– Что ж ты так, волчара?.. – всхлипнул жалобно княжич.
Ухмыльнулся Яромир с досадою. Понимал он, о чем Ванька думает. Многие считают, что оборотни чуть ли не бессмертны. Мол, только серебро да огонь их убить и может.
Но не так это, к сожалению. Есть и другие способы. Более редкие, более трудные – но есть.
И яд древнего мизгиря – один из них. То ли Навь его породила такого, то ли сама Мать – Сыра Земля, но отраву он исторгал смертельную, неисцелимую. Грызла она Яромира, разлагала изнутри.
Оборотень ведь чем силен? Тем, что у него две личины. Одна заживляет другую, ускоряет выздоровление. Но когда рана слишком тяжела… не бессмертны оборотни.
И волчья личина Яромира уже издохла. Теперь ему даже обернуться невозможно.
Осталась человечья – но и ее яд добивает.
– Прощевай, Иван… – прохрипел Яромир на последнем вздохе. – Дальше без меня пойдешь…
Рухнул Иван на колени и заплакал. Размазывал слезы по лицу, покуда Синеглазка руку на плечо не положила.
– Поспешать надо, – тихо сказала она. – Там мои богатырки смертью лютой гибнут.
Всхлипнул Иван в последний раз, утер нос рукавом и поднялся. Время и впрямь утекало, как вода из решета. Даже похоронить друга некогда, даже попрощаться как следует.
Но все же еще стоял он, комкал шапку, комок в груди давил.
Очнулся только когда и Василиса подошла, склонилась к Яромиру и зачем-то сунула ему в рот пару сребреников.
– Ты чего делаешь там?! – вспыхнул Иван.
– Это чтоб не встал, – пояснила княгиня. – Он хоть и добрый был оборотень, а все едино оборотень. Они после смерти часто упырями поднимаются. А упыри добрыми не бывают.
Иван сглотнул. Воскресшего Яромира увидать бы он хотел, но восставшего – не очень-то. Встречался уж с такими-то – восставшими.
Иных и обратно своими руками загонял.
Василиса с Синеглазкой уже разостлали на крыше ковер-самолет. Тот чуть заметно шевелился, помавал уголками, хотя ветра никакого не было.
Пригорюнившись, опустив плечи, Иван уселся в самой середке. Синеглазка прильнула к нему, обняла сзади.
Василиса же искала, как поднять ковер в воздух. Она слышала о таких изделиях еще от первой наставницы, Овдотьи Кузьминишны, да сама на них раньше не езживала.
Известно, ковер – не лошадь, от простого понукания не полетит. Слова заветные знать надо.
Впрочем, строгость тут не обязательна. Умные вещи не в напраслину умными называются. Сложи слова так, чтоб они силу обрели, чтоб заклинанием зазвучали – и довольно будет.
С минуту шевелила губами Василиса Премудрая. Размышляла, прикидывала. Потом обернулась – и Иван с Синеглазкою обернулись. На крышу-то выбежали новые татаровья, да и псоглавцы с ними, и дивиев трое.
Видать, всю дворцовую стражу уцелевший скотник собрал.
– Давай, подымай его! – прикрикнула на Василису Синеглазка.
– Сейчас… – наморщила лоб та. – Как же это там было…
Стражи приостановились у тела Яромира. То выглядело уже так, словно помер оборотень вчера, а то и позавчера. С несколько секунд татаровья да псоглавцы таращились на него, бормотали перепуганно.
А потом пошли к сидящим на ковре. Медленно, выталкивая вперед бесстрашных дивиев, косясь на рассыпанные по крыше трупы скотников.
Но Василиса уже говорила заклиналку:
Похожее, хотя и немного иное заклятие использовала Овдотья Кузьминишна, чтобы поднимать в воздух ступу. Василиса сама не раз видела, не раз слова слышала. Сейчас она немного их изменила, приспособила под ковер – и тот послушался!
Не поспевшая стража загомонила, закричала вслед, двое луки из-за плеч вытянули, по стреле выпустили. Не попали – слишком ходко сразу полетел ковер. Василиса с Синеглазкой пригнулись, схватились покрепче за края, зубами застучали от холода.
Один только Иван остался сидеть, как сидел. Словно окаменел. Ничего не видел, ничего не слышал. Свалиться не боялся. Толком даже не заметил, что они уже за облаками, что скрылся далеко внизу Костяной Дворец, что распахнулся впереди небозем, где-то за которым лежит Святая Русь.
Ветер свистал, как бешеный. Сек лицо, словно ножами.
Только из-за него и не было слез на глазах Ивана.